Ну, почему же? настаивала та, деньги у меня есть, мне было бы приятно, потратить на тебя хоть малую их часть. Доставь мне такое удовольствие!
Нет, не надо, выдавила из себя Катька, мне эта кофточка вовсе и не нравится, так просто смотрела.
Помимо странного предложения, ее смущало, что незнакомая девица, хоть и говорит вежливо, даже изысканно, тем не менее, стала сразу тыкать ей, словно они давно знакомы, что-то пренебрежительное почудилось ей в таком непринужденном общении.
Тогда найдем другую кофточку, разреши я сама тебе выберу, у меня хороший вкус, обычно все хвалят, продолжила девица, сверля ее пристальным взглядом, противоречащим смыслу произносимых слов.
Лелька, ты чего застряла тут? обратился к девице, незаметно подошедший молодой человек.
Он был ей под пару, не менее красивый, молодой, хорошо и модно одетый, самоуверенный.
Да вот, хочу девушке кофточку подарить, а она отказывается, ответила Лелька, не отводя от Катьки взгляда, и было что-то такое неназванное, подспудное в ее словах, что мороз пробежал по коже у Катьки, и оборвалось что-то в душе.
Парень уставился на Катьку так, словно собирался просветить ее своим взглядом как рентгеном насквозь.
Да-а, проговорил он медленно и тихо, кофточку подарить ей надо, очень было бы неплохо.
Может быть, они оба сумасшедшие? мелькнула спасительная мысль.
Потом Катька и сама не могла себе объяснить, как она поддалась на уговоры этой сладкой парочки, пошла к ним в гости, а потом задержалась в их доме, словно бездомная кошка, которую подобрали, вот она и живет, пока не выгнали.
«Птенчики» были детьми богатых родителей, два года, как женаты, и за этот недолгий срок обычный супружеский секс успел им наскучить, казался серым и неинтересным. Для того чтобы вновь сделать свои ощущения острыми и волнующими им требовался кто-то третий. Поисками этого третьего они и были заняты все свободное время, которого у них было больше, чем нужно.
Лелька не работала и не училась, называла себя замужней дамой и домохозяйкой, невзирая на то, что до этого самого домашнего хозяйства и пальцем не касалась. Левчик числился где-то студентом, наверно, на платном отделении, потому как занятиями себя не затруднял.
Когда Катька впервые попала в дом к «птенчикам», то озиралась кругом с большим любопытством, неприкрытая роскошь впечатлила ее юную, непривычную ни к чему подобному душу.
А зачем вам второй туалет? Неужели краны и вправду золотые?
То и дело задавала она им наивные, и оттого смешные вопросы. Пока она слонялась по четырехкомнатной квартире, раскрывая в удивлении рот, Левчик сумел накрыть маленький столик на колесиках. Лелька валялась на диване, задрав ноги, для оттока крови от них, как она туманно поясняла, ничего не делала, только ныла и грызла ногти, была у нее такая странная привычка.
Прекрати! шлепнул ее по рукам молодой и заботливый муж, сядь, поешь, а не то выпорю, как в прошлый раз. И он помахал зажатой в руке маленькой, но явно сноровистой плеткой, к большому ужасу Катьки.
То, с каким удивлением и страхом взирала она на это орудие домашней тирании, очень развеселило «птенчиков». Лелька пришла в полный восторг и даже соизволила поесть. Катька от угощения отказываться и не думала, когда еще доведется попробовать икры, а тут и красная и черная, да еще рыба всякая и мясо тонюсенькими ломтиками, ешь, не хочу! Пока она насыщалась, стараясь не набрасываться на деликатесы, чинно сидя на краешке дивана, Лелька времени даром не теряла. Ела она мало, «я клюю, как птичка», призналась она, притворно смущаясь, но другой, совсем необычный голод был у нее неутолим. Левчик просто обожал ее за то, что она была ненасытна и неутомима в поисках разнообразных наслаждений.
Никогда еще Кате Мазиной не приходилось попадать в такую ситуацию, ни о чем подобном она даже не слышала. Поэтому все первое свое посвящение в сексуальные «изыски» она провела почти в ступоре, пока парочка от души забавлялась ею.
Немного пришла она в себя, когда они занялись, наконец, друг другом, рыча, воя, кусаясь и катаясь по полу, сминая и пачкая длинный ворс ковра. Как-то все сразу встало на свои привычные места в голове у неискушенной Катьки. Глядя на забавляющуюся парочку, она поняла раз и навсегда, что не какие-то возвышенные желания владеют ими, а обыкновенная похоть, умноженная бездельем, пресыщенностью и пустотой мозгов.
Тоже мне, птенчики!
Процедила она презрительно, с тех пор только так и звала их в глаза и за глаза. Тем не менее, она не сбежала от них в первый же вечер с криками отвращения и ужаса, потому, что ей удалось договориться с ними. Она им понравилась, поэтому они в два голоса просили остаться, пожить у них. Катька согласилась, поставив несколько условий.
Если им нравится хлестаться плетью, сказала она им, пусть хлещутся на здоровье, ее они трогать не будут, это было первое условие. Вторым условием было то, что она не заменит им домашнюю работницу и никакой работы по дому делать не собирается. Третьим условием было требование иметь свободных два-три часа в день, для собственных занятий. Условия были приняты.
Работу Катьке пришлось бросить, потому что новые «занятия» проходили большей частью именно в дневное, рабочее время, ночью «птенчики» либо спали, либо обходились без ее участия. О работе она не очень жалела, а вот о полном отсутствии денег даже очень.
Да, у нее была более чем приличная крыша над головой, она ела что хотела, и сколько хотела, она меньше уставала физически, имела больше сил для творчества, даже комната у нее была своя, отдельная, от чего она была первое время в большом восхищении, подобную роскошь ей и представить раньше было трудно.
Свободными у нее были самые лучшие для живописи утренние часы, ребята раньше двенадцати, а то и часу дня не вставали. Последние, бывшие у нее деньги, она истратила на холст и краски. Денег у своих молодых хозяев, чьей сексуальной рабыней она, по сути, являлась, Катька просить не решалась, а сами они были слишком эгоистичны, чтобы думать о ком-либо, кроме себя, драгоценных.
Первые два месяца жизни у них, она была настолько счастлива, что может заниматься любимым делом, что мало обращала внимание на то, чем приходилось ей платить за это счастье. А платить приходилось.
«Птенцы» были ненасытны, частенько покрикивали на нее. Лелька, скорая на злость и расправу, пару раз даже закатила ей увесистую затрещину. Протест против затрещин Катька выразила только словесно, тем самым почти согласившись с ними. Но когда Левчик, войдя в раж, огрел ее очень больно плеткой, она пришла в такое неистовство, что легко выдрала ее у него из руки и прилично отходила обоих.
Она-то думала, что после такого поступка, ее если и не выгонят с большим скандалом из дома, то поостерегутся применять злополучное орудие к ней. Реакция хозяев была весьма оригинальная, вскрикнув в первый момент от возмущения, Левчик, а за ним и полоумная Лелька пришли в полный восторг, кинулись друг на дружку, возбудившись поркой настолько, что целый час не размыкали неистовых объятий.
Чокнутые, больше ничего не скажешь! После этого происшествия, ребята стали просить ее о повторе, но она не соглашалась, ей было противно. Одно дело хлестать направо и налево в большом гневе, и совсем другое делать это осознанно, с целью причинить боль, пусть даже им это нравится.
Со временем и кое-какую работу по дому ей все же пришлось делать. В основном ее заботы касались готовки завтрака и хождения по магазинам, причем последнее занятие давало ей пусть маленькие, но деньги. Они не были щедры, эти ее заносчивые, до мозга костей испорченные хозяева, но хорошо есть хотели, поэтому посылали в магазин ее, домработница не всегда находилась под рукой.