Она пожала плечами:
Вы убеждали меня приехать сюда, и мы приехали. Что не так?
Лале смутился.
Да не берите в голову. Он провёл ладонью по лбу. Усталость. Нога. Крутые лестницы. А вы хотели услышать, что я настолько вжился в роль вашего любовника, что разочаровался, когда увидел вас щебечущей с братом Клодом?
Ольжана улыбнулась.
Может быть.
Нет, ну если очень хотите
Ну хватит. Она шутливо коснулась его предплечья. Не ворчите, я ничего вам плохого не сделала.
Нет конечно. Лале отвёл глаза. Простите. Оттянул пальцем высокий ворот подрясника. Отдыхайте здесь, хорошо? Я зайду к вам позже.
Ольжана кивнула: да как скажешь.
И, когда он вышел, закрыла дверь на два оборота ключа. Потянула на себя, чтобы проверить, точно ли заперто.
Вздохнула.
Снова потянула дверь. И напоследок третий раз, чтобы успокоиться; затем вытащила ключ из замочной скважины и сжала его в кулаке.
Глава II. Нежданно-негаданно
Скажи своей госпоже, повторял Збыслав, стоегостский чародей, скажи своей госпоже, что я ни при чём.
Холёный, важный, хитро-услужливый, обычно он с ухмылкой поглаживал козлиную бородку и глядел с прищуром, а сейчас Сейчас на него было жалко смотреть. Збыслав перегибался через прилавок и заглядывал Уршуле в лицо.
Вот что делает с человеком одна-единственная фраза, сильная, как заклинание: «Госпожа Кажимера хочет видеть тебя в Тержвице».
На его шее дрожал кадык.
Если бы я что-то знал, убеждал Збыслав, то сам бы не медля рассказал твоей госпоже. Слышишь? Не медля!
Збыслав всегда знал больше, чем говорил. Он не принадлежал к чародейским дворам и потому слыл колдуном далеко не высшей марки. Довольствовался знаниями, которые передал ему его отец, или дед, или учитель, чья сила не шла ни в какое сравнение с силами чародеев Драга Ложи, и держал в Стоегосте лавку диковинок. Обереги, мази, зелья, украшения и книги всё с крупицами колдовства. В Стоегосте про чародейство говорили полунамёками, но все знали, что в лавках, как у Збыслава, можно купить вещицы с необычными свойствами: духи, чей аромат ненадолго делал людей вокруг чуть сговорчивее и милее, или особую цепь, надев которую путешественник виделся разбойникам последним нищим, даже если все его пальцы были унизаны перстнями. Дело Збыслава шло так хорошо, что соперничало с лавками, которые держали взрослые ученицы госпожи Кажимеры, решившие покинуть её хоромы и завести собственные семьи.
Зачем мне в Тержвице? упорствовал Збыслав. Он оттягивал шитый ворот кафтана, беспокойно дёргал золотые пуговицы. Может, я приду в господарский терем и объяснюсь с твоей госпожой там? Что скажешь?
За спиной сдержанно посмеялась панна Ляйда:
Неужели темницы господаря Нельги привлекают тебя больше, чем залы Тержвице?
Уршула вздохнула и обвела лавку тяжёлым взглядом. Днём здесь толпился народ, а сейчас, поздним вечером, ни души. Когда они пришли, Збыслав велел работникам закрыть двери и убраться с глаз долой. Он предложил гостьям присесть, но Уршула отказалась; разговор предстоял короткий, и теперь Ляйда скучающе прогуливалась вдоль стен, рассматривая украшения и флаконы из разноцветного стекла.
Збыслав побледнел.
Темницы? Он нахмурился. С чего твоей госпоже допрашивать меня в темницах? Я никому не делал зла. Замотал головой. Я не имею никакого отношения к чудовищу. Я не знаю, кто его создал.
Ляйда выскользнула из-за спины Уршулы, облокотилась о прилавок.
Госпожа Кажимера разберётся. Улыбнулась тонкой лисьей улыбкой. Поэтому просто делай что велено.
Збыслав беспокойно огладил рыжевато-русую бородку.
Я законопослушный чародей. Он перевёл взгляд с Ляйды на Уршулу. И законопослушный купец. Я исправно плачу налоги за то, что мой товар чародейский, и за каждую лодку, на которой я его вожу. Я от госпожи Кажимеры ни медяка не утаил, не то что важные вести
Ну хватит, перебила Уршула. Госпожа Кажимера ни в чём тебя не обвиняет.
И поэтому велит прибыть в Тержвице?! Его голос сорвался почти до визга. В Тержвице? Куда последний раз звали саму Нимхе?
Ты далеко не единственный, Збыслав. Уршула не знала, почему ей вдруг захотелось его успокоить. Госпожа Кажимера желает выяснить, кто создал чудовище, но ей не с руки носиться между тех, кто, по её мнению, может ей помочь. В Тержвице будет суд Драга Ложи, и госпоже Кажимере удобно собрать всех именно там.
Збыслав согнулся, спрятал лицо в ладонях.
Когда я должен прибыть?
Чем раньше, тем лучше. Уршула достала из-за пазухи перо. Но не позже следующей луны.
Сотканное из чар перо невесомо легло на прилавок, брызнуло золотыми искрами.
Доказательство, что всё это воля госпожи Кажимеры. Слова привычно соскальзывали с языка: Уршула говорила так не в первый раз и уж точно не в последний. Перо приведёт тебя в Тержвице.
У меня торговля, проговорил Збыслав глухо и несчастно. Кто возместит мне убытки, когда я вернусь?
Ляйда прыснула себе под нос. Она не произнесла этого вслух, но в воздухе повисло: «Если вернёшься».
Не прибедняйся. Уршула сощурилась. Твои помощники ведь смотрят за делом, когда ты в отъезде?
Да, но тогда я возвращаюсь с това
Слушай, Уршула качнула головой, я ничего в этом не смыслю, но, если вся эта кутерьма нанесёт тебе урон, ты всегда сможешь обратиться к госпоже. Она щедра и великодушна к своим союзникам.
Збыслав глянул исподлобья. Называться союзником госпожи Кажимеры было всяко приятнее, чем обвиняемым, однако Збыслав наверняка знал цену лести и в искусстве красноречия преуспел гораздо больше Уршулы.
Ладно, сказал он сухо. Я вас услышал.
Уршула кивнула.
До встречи.
Ляйда с детским любопытством вертела мутный розовый флакон, и Уршуле пришлось окликнуть её в дверях.
Славного вечера. Ляйда вернула флакон на место и поклонилась с лучезарной улыбкой.
Сгорбившись, Збыслав опирался на прилавок и хмуро смотрел на них. Едва мотнул подбородком до свидания, мол.
Уршула толкнула дверь.
Лавка Збыслава стояла на пристани, и воздух здесь пах сыростью и тиной. Рынок затихал никто не хотел заключать сделки после захода солнца. Воды качали причаленные ладьи: по рекам в Стоегост везли товары изо всех уголков Вольных господарств и не только. Збыслав был одним из множества купцов-чародеев, благодаря которым город процветал.
Нет, думала Уршула, шагая по скрипящим доскам, госпожа Кажимера не тронет его без нужды. Она покровительствовала торговцам, и ремесленникам, и всевозможным мастерам их не смели обидеть даже лихие дружинники господаря Нельги.
Эй, Урыська. Её догнала Ляйда. Глаза тёмнокарие, вечно насмешливые. Как думаешь, он что-то знает?
Уршула неопределённо фыркнула. Кто разберёт? Збыслав всегда вертелся в сердце стоегостской жизни много слышал, много видел, со многими общался. Ходил за товаром чуть ли не до самого Льёттланда, превращался в окуня, и, уж наверное, поймать его на слове было не легче, чем удержать рыбу голыми руками.
Только с госпожой Кажимерой иной разговор.
Беседовать с Ляйдой не хотелось, и до первого тёмного поворота они добирались в молчании. Там перекинулись в птиц: Уршула в орлицу, Ляйда в ласточку. Неудивительно, что жители Стоегоста с подозрением относились к любым птицам: никогда не угадаешь, какая ученица колдуньи-советницы, и поэтому охотникам в лесах приходилось быть особенно осторожными.
Смеркалось, и в теремах господаря зажигали огни. Но среди всех окон светящихся, украшенных резными ставнями, чародейки нашли одно-единственное тёмное и неприметное, прорубленное прямо в крыше. Влетели через него, ударились об пол.
Госпожа Кажимера дожидалась их в своих покоях. Прежде чем войти, Уршула и Ляйда услышали голоса: первый, вкрадчивый, тихо посмеивающийся, принадлежал самой госпоже. А второй