Между тем из дома потянуло свежесваренным кофе, огурцами и яичницей. Домовой хозяйничал на кухне.
Иди, хозяйка, заутракать. Я тут покашеварил немного.
Кошеварство домового заключалось в крепчайшем кофе, поджаренных тостах с кругляшками яичницы на них и салата из огурцов и огурцов. Себе Спиридон налил громадную кружку молока и полстакана сметаны.
Уплетая за обе щеки завтрак, Анна поглядывала на домового. Сейчас он ничем не напоминал того мальчишку-бродягу, который соскочил с подножки автобуса два года назад. Его лохматые патлы отросли, и были собраны в аккуратный и стильный хвост. Легкую небритость сменила франтоватая шкиперская бородка, демократичную джинсовку кожаная жилетка, надетая на голый торс, и кожаные рокерские брюки. Только вязанные носки портили безупречный образ мажора. Спиридон перехватил взгляд Анны.
Ноги мерзнут. Да и неудобно в башмаках-то. Значица так, хозяйка. Я тебе дом, конечно, за два года подлатал. Но и я не волшебник.
Анна вопросительно подняла бровь, подумав, если умение свободно перекидываться в кота и обратно в человека не волшебство, то тогда что?
Кот это баловство, отмахнулся Спиридон, я всего лишь скромный домовой. И управлять твоим хозяйством одному несподручно.
Неужто жениться надумал? Ну и ну Домовые разве женятся?
Нет, жениться мне ишо рано. Молодой я. Всего триста годков стукнуло. Это как тридцать по-вашему. Но с домом один не справлюсь. Мне помощники нужны.
Ну, эмммм.... глубокомысленно промычала Анна. Ни одной дельной мысли, что на это сказать, у неё не было.
Ладно, не дуй важно щеки. Я всё понимаю. Тяжёлое детство современного подростка, изобретение интернета и сотовых телефонов. Когда тут до традиций.
Подростком я была почти двадцать лет назад.
Двадцать три невзначай уточнил стиляга-домовой, и сосредоточился на сметане.
Так что тебе от меня нужно, Спиридон?
Нечисть сегодня будить будем.
Какую ещё нечисть? хотела добавить, что его одного с лихвой хватает, но сдержалась, обидится ещё.
Не боись, я не обидчивый, ухмыльнулся домовой и подмигнул оранжевым глазом, я же-ж говорю помощники мне нужны, стал загибать пальцы, запечный, сенной, банник, кикимора, и огородник.
Анна молчала, тщательно дожёвывая тост и стараясь не думать. Способность Спиридона читать мысли нервировала.
Два года Спиридон валялся на диване, ловил мышей, из маленького пушистого котёнка вырос в большого вальяжного котяру. Между тем дом как-то сам собой светлел, стоял, дышал. Во дворе стало приятно сидеть по-вечерам, наблюдая, как темнеет небо, и зажигаются звёзды. Когда Анна садилась на крыльцо и разглядывала созвездия, кот всегда выходил и пристраивался рядом. Аннушка брала его на руки и показывала одно созвездие за другим. Весной Анна посадила цветы и пару грядок с огурцами и зеленью. Удивительное дело, они выжили.
Как-то раз в окно постучали. Анна увидела соседку Марину, жену Славки-пастуха. Оказалось, Маринка пришла спросить соли. Впервые за всё время, пока Анна жила в бабкиной доме. Жизнь налаживалась.
И тут на тебе надо будить какую-то нечисть.
Не какую-то, а твойную. Это духи дома. Мои помощники. Когда Матрёна от меня избавилась, они стали немтырями и заснули. Я вернулся ребят разбудить надоть. А то непорядок.
А как же их будить? И где они?
Будить их легче лёгкого. А вот найти Значица так. Ты, Аннушка, внимательно посмотри своим взглядом что у тебя в доме не на месте лежит. Там и будем немтырю искать.
Анна в растерянности огляделась. Дом сиял утренней чистотой, все вещи были на своих привычных местах.
Да вроде всё на месте.
Не-не-не. Ты внимательно смотри. Я же ж говорю СВОИМ взглядом Спиридон многозначительно уставился на Анну голубым глазом, прикрыв оранжевый ладонью.
Анна прошлась по кухне. Шкаф с посудой, стол, холодильник, на холодильнике микроволновка, печка, веник над печкой, шкаф с припасами Стоп. Веник. Что он делает над печкой? Вообще он всегда там висел, и это её неудивляло. Раз висит, значит, так надо. А вот теперь удивилась.
Спиридон, а почему веник над печкой висит? Аннушка тыкнула дрожащим пальцем в пучок веток.
Спиридон не ответил, а только посверкивал то одним, то другим глазом. Анна пожала плечами, сняла веник со стены и поставила его возле печки. Прутья зашевелились, раздвинулись, на Анну глянули два круглых глаза. И уже это не веник, а маленький старикашка с круглыми глазами и жёсткой, как солома, бородой. Старикашка внимательно оглядел Анну, потом перевёл взгляд на Спиридона. В бороде образовалась прореха, улыбнулась, явив на обозрение два кривых зуба.
Шпилидонушка! Хожяин! Щаштье-то какое, велнулшя! из глаз покатились крупные слезы, быстро образовав на полу озерцо.
Ну-ну, хватит тут сырость разводить. смущённо забормотал домовой, пряча довольную улыбку. Вот, Анна Николаевна, это запечный. Будет следить за теплом в доме, и чтоб чисто было.
Старикашка большой шишкастой ладонью вытер слёзы и церемонно шаркнул ногой в лапте.
Шулшуня, жапешный. Ошень плиятно!
Взаимно, Анна аккуратно пожала протянутую длань нечисти.
Так, Шуршуня, ты тут осваивайся, а у нас другие дела есть. раскомандовался Спиридон. Смотри, Аннушка, опять.
В сенцах они обнаружили сенного, который прикинулся дырявым валенком, надетым на цветочный горшок. Огородный нашелся за погребом, в виде вил, воткнутых в землю и пустивших побеги с листьями. Больше всего хлопот доставил банник, который никак не хотел оборачиваться из перевернутой шайки, закрывавшей дымоход банной печки. Но блюдце мёда и кружка мятного чаю выманили-таки стеснительного немтыря. И скоро из трубы бани поплыл сизый дымок, запахло дубовыми вениками.
Между тем пришло время обеда. Аннушка с молчаливого одобрения Спиридона пригласила разбуженную нечисть к столу. На столе появился самовар, варенье, баранки и конфеты-лимончики. Только все расселись, как в окошко стукнули.
За оконным стеклом Анна увидела девочку лет десяти, приплюснутый к стеклу нос напоминал картофельку, по переносице прыгали конопушки, две косички задорно торчали в разные стороны, а зубы украшали брекеты. Зрелище было одновременно жутковатым и смешным. Девочка, увидев всю компанию, лыбилась во все свои шестьдесят четыре брекета, и хлопала ладошками по стеклу.
А вот и кикимора проснулась. Привет, красавица! Домовой помахал ей рукой. Анна Николаевна, не сочти за труд кикиморе конфеток вынести. Нельзя ей в дом. Кикимора в доме к беде объявляется. Потому и не заходит, от греха подальше. Она уж под забором обоснуется, в тени, где крапива.
Кикиморка во все глаза смотрела на Аннушку, открыв от восторга рот и распахнув глаза с вертикальными зрачками. Подставила костлявые ладошки-веточки, сложив их лодочкой, взяла конфеты. Благодарно кивнула и исчезла в зарослях крапивы.
Остаток дня прошел в хлопотах по дому. Где-то что-то стучало, скрипело, подвывало. Нечисть обустраивалась.
Вечером Аннушка вышла на крыльцо. Руки согревала кружка мятного чаю, а плечи пушистый платок. Рядом присел Спиридон с поллитрой молока, у ног тихонько шепелявил Шуршуня, что-то рассказывая баннику и сенному, а в темноте сада сверкала бреккетами кикимора и шелестел листочками огородный. Вся семья была в сборе. Анна плечом чувствовала тепло, идущее от домового, их плечи соприкасались, пробуждая новое волнующее чувство.
Анна подняла голову над головой сверкал Млечный Путь, остро пахло прелой листвой и хризантемами. Мелькнула звезда. Потом ещё и ещё. Звездопад? В октябре? Аннушка зажмурилась и загадала желание.
3. Предзимники
Синее-синее небо раскинулось громадным куполом, края которого переходили в другой купол из белоснежных ромашек. Лепестки цветов нежно щекотали босые ступни, тонкий аромат вился вокруг волос, холодил виски и заставлял лететь быстрее и быстрее. Вот уже ноги не касаются земли, два купола синий и белый поменялись местами, и небо уже не небо, а ромашковое поле. Под ногами раскинулась голубая бездна.