А это что за двое мужчин стоят ближе к трапу, откровенно разглядывая загорающих женщин? Раньше я их вроде не видела. Оба такие все из себя накачанные, мордовороты, другого слова не подберешь. Наверное, сели на одной из пристаней этих типов я точно заприметила бы, если бы они плыли с самой Москвы. Не потому, что они интересные, а потому что не того коленкора, вроде Алинки, вздумай она так путешествовать. Есть люди, которые не должны появляться в неподходящих местах. Для этих самым хорошим местом было бы казино, вот там они бы смотрелись, а здесь нет. Кто ж такие? Не те ли самые, что пасли Капитолину? Но тех я видела только со спины, да еще голос одного слышала, так что если хочу удостовериться, то надо их подойти поближе и послушать голоса и посмотреть спины. Я поднялась и продефилировала через всю открытую палубу, чувствуя, как спину почище горячего солнца прожигают завистливые женские взгляды. Еще бы! Фигура у меня пока еще ничего. Амбалы смотрели на меня, разинув рты и, как назло, молчали. Что было делать?
Не скажите, который час? томно спросила я их, обалдевших. Один сказал, осклабившись:
Столько же, сколько на ваших.
А аа. Ой, я же при часах! А не скажете, когда мы будем в Нижнем Новгороде?
Мне очень хотелось услышать голос второго, поэтому я посмотрела ему прямо в глаза.
Будем, будем, сказал первый.
Я уже была почти уверена, что это они, те самые, с пристани. Для окончательного удостоверения мне нужно было посмотреть на них сзади, и я обошла их кругом, внимательно рассматривая. Качки поворачивали крепкие шеи вслед за мной, как заведенные, но я увидела все, что хотела. Это были они! Я узнала их по затылкам. Плохо дело для Капы, надо будет ее предупредить.
И тут я увидела, что из открытой душевой кабинки на сцену опознания взирает «Хемингуэй». Вид у него был настолько ошарашенный, что меня бросило в краску. И правда хорошо же я выгляжу со стороны это откровенная попытка завязать знакомство. Я развернулась и неторопливой походкой направилась вниз. О том, что я топлесс, вспомнила только тогда, когда встретила батюшку, тащившего на руках чье то малолетнее чадо. «Свят, свят, свят» перекрестился батюшка. Оставалось держать хорошую мину при игре, в которой масть была плохая так и пошла я в свою каюту с гордым видом, не обращая ни на кого внимания, благо, идти было недалеко мимо трех дверей. Встретился еще только судовой доктор. Он присвистнул мне вслед. В каюте зеркало отразило помидорного цвета лицо. Подумаешь, делов то! Ну, примут за известно кого, так через пять дней мы сойдем с теплохода и я никогда больше не увижу этих людей!
Слабое утешение.
6. Рулон и доктор
А ты уверена, что это они? голос у Капы был недоверчивый. Не ошибаешься? Знаешь, я подумала и решила, что я ни для кого не представляю настолько напряженного интереса, чтобы за мной следить. И тем более на меня охотиться. Кто я такая? Скромная служащая. Очень скромная. Настолько скромная
А наследство? не отставала я. Разве это не исключено?
Ну, не знаю. У меня есть тетка в Сибири, у нее дом, и есть сын, и если она умрет, то дом достанется ему. Честно говоря, я с ними не общалась уже лет пятнадцать, призналась Капа.
Я посмотрела на нее мельком, но внимательно, и решила врет, как пить дать. что-то скрывает, не договаривает.
Наш разговор происходил в баре, она курила одну сигарету за другой, а я это терпеливо сносила. Играла цветомузыка, потихоньку стягивался народ, чтобы потратить кровно заработанные денежки на весьма дорогие напитки.
Слыхала новость? Капа заговорщицки придвинулась ко мне. Николай Дормидонтович закрутил интрижку с Людмилой. Говорят, она с одного круиза на другой кочует. Только что с Валаама, и сразу на эту московскую кругосветку.
Ты откуда знаешь?
На дискотеку надо ходить! воскликнула Капа и наклонилась ближе, и голос понизила до шепота. Вчера он ее три раза на медленный танец приглашал. Она такая пухленькая, в кудряшках.
Я вспомнила, как жена Николая Дормидонтовича провожала его на Речном вокзале. Была она женщиной солидной комплекции и смотрелась весьма достойно. Я никогда не буду так вот солидно выглядеть даже в пятьдесят. Очень надеюсь. Оказывается, не одна я наблюдала трогательное прощание.
У него такая любящая жена. Нет, ты подумай! осудила Капитолина поведение попутчика.
Потом мы опять вернулись к теме амбалов. Капа уверяла меня в своей полной безотносительности к происходящим событиям, и я, наконец, задумалась о том, не имеют ли эти события отношение к моей скромной особе. Эдик, как всякий, кто занимается прибыльным бизнесом, имеет врагов. Покушение на него наводило на самые невеселые предположения. И это их с Алиной расставание оно подозрительное какое то. А может, она что-то у него стащила и попросила меня это спрятать? А Эдик приставил амбалов, чтобы это что то отнять. Что же может быть в том рулоне?
Сейчас вернусь, ты поскучай немного, сказала я Капе и вихрем помчалась в свою каюту. В ту минуту мне казалось, что вскрыть бумажный сверток было вопросом жизненной важности. Я ругала себя за то, что опрометчиво повелась на халявный тур, и согласилась выполнить сомнительное поручение. Срочно вскрыть! и пусть Алинка на себя пеняет, если там что то, что принадлежит Эдику! А может, она специально меня подставляет, чтобы я не вернулась теперь к нему, когда они расстались?
Я так неслась, что два раза чуть не упала и один раз врезалась в человека, даже не поняв, это пассажир или член экипажа, и только успев сказать "Извините, я тороплюсь", схватила ключ от моей каюты, протянутый мне дежурной и не слушая то, что она хотела мне рассказать. Это была самая разговорчивая вахтенная, и ответить ей значило увязнуть в разговоре минут на пять, как минимум. Ткнув ключом в замок, я обреченно вздохнула. Как всегда, когда торопишься, ничего не получается! Ключ почему то не входил в скважину. Я со злостью пнула дверь ногой. И тут внутри послышался какой-то шумок. Я забарабанила в дверь:
Кто там! Откройте!
Никто, разумеется, не открыл, и я кинулась на вахту.
Что случилось? спросила меня вахтенная.
Дверь не могу открыть, сказала я, с трудом переводя дыхание. Дайте другой ключ.
Она пошла со мной и без труда открыла дверь моим же ключом. Поблагодарив ее и дождавшись, пока уйдет, я внимательно осмотрела каюту. Следы обыска были кто-то слазил под матрац, об этом свидетельствовала легкая припухлость покрывала. Сумка стояла в шкафчике, молния застегнута, до конца. Помнится, я закрывала до упора. Рулон был на месте.
Но вскрыть его у меня рука так и не поднялась. Я поняла: пакет надо перепрятать, иначе тот, кто шарил в каюте, вернется, чтобы доделать то, что не успел, вспугнутый моими стуками и криками. И заодно может прикончить меня.
Хотя это все могло быть плодом моего воображения, или это просто корабельный жулик.
Я села и постепенно стала успокаиваться. Да кому я нужна! Вечно забью себе голову всякой воображаемой опасностью. Я вытянулась на узком ложе, закинула руки за голову и постаралась расслабиться. И все же хорошо, что я везде таскаю с собой все ценное, включая кошелек и дорогой мобильный телефон. Проверка показала, что он не так часто нуждается в зарядке, как мой старый, который к вечеру обычно разряжается. Вот Алинка пусть помучается с ним, ведь денег у нее на новый сейчас может и не быть. Надо посмотреть ее фотки. Найдя папку с фотками, я стала листать альбом. Ага, вот и Эдик, и неплохо выглядит, и везде рядом с ним она, и еще много селфи, и смотреть на них мне больно и обидно. А вот и мои фотографии. Я тоже неплохо провожу время, и нащелкала попутчиков. В моем альбоме, названном «Круиз», помимо тех снимков, что я показывала старичку инвалиду, уже есть снимок Капы, очень забавный, где она нюхает какой то желтенький цветочек, есть фото курильщика трубки и Николая Дормидонтовича, на мероприятии «Угадай песню». Да я почти всех наснимала, только капитана никак, потому что он не крутится перед глазами. Только на крупных пристанях он стоит у трапа в белой форме, а так здесь почему то никто не носит форму, и матросы бегают по средней палубе в шлепанцах и застиранных футболках. Зато не пьют, а Людочка, Николай Дормидонтовича пассия, рассказывала всем, что на северном направлении ни одного трезвого матроса она не видела.