Это не помогает. Меня берут за плечи и ставят на ноги, поворачивают лицом к стене, заводят за спину руки и связывают чем-то эластичным. На голову надевают капюшон, под которым подстерегает другая тьма: удушливая.
Все происходит быстро, очень быстро. Меня охватывает паника, но мне удается с ней совладать. Выходя из комнаты, я стараюсь внимательно следить, куда мы направляемся. Повернув налево, оказываемся в коридоре; я знаю, что этот путь ведет к лестнице в подвал.
Внезапно меня останавливают, и мое тело слегка отклоняется в сторону. Потом снова толкают вперед. Инстинктивно считывая невербальные сигналы, вытягиваю ногу, чувствую пустоту, и опускаю ее вниз, на первую ступеньку.
Двенадцать я помню, там было двенадцать ступеней, вдвое меньше, чем на лестнице в доме Неда. Я считаю их на ходу и, когда после двенадцатой пол становится ровным, торжествующе ставлю себе жирную галочку. Чувствую кожей рук приток свежего прохладного воздуха, сразу хочется сорвать капюшон и глубоко вдохнуть. Поворот направо, еще ступени, не знаю сколько, я сбилась.
Остановка. Слышу, как отпирают дверь. Тут держат Неда? В груди вспыхивает паника. Я пытаюсь отпрянуть, но ничего не выходит. Толчок вперед, и дверь за мной захлопывается. Меня хватает кто-то другой и тянет вниз. Ноги ударяются о сиденье позади, и я сажусь, прижимаясь спиной к твердой деревянной спинке. Сердце пускается вскачь. Вот и все, конец?
Капюшон ненадолго снимают, яркий свет обжигает глаза, но их быстро закрывают повязкой. Чья-то рука хватает меня за шею и крепко держит, вынуждая смотреть прямо вперед.
Назови свое имя, говорит мужской голос сзади. Скажи, что тебя удерживают вместе с твоим мужем, Недом Хоторпом, и скоро снова выйдут на связь. Если они сделают все, как мы говорим, вас освободят невредимыми. Полицию не привлекать. Если наши требования не будут выполнены, вас обоих убьют. Хватка сжимается. Говори.
Делаю вдох и начинаю:
Меня зовут Амели Ламон
Нет, обрывает он. Имя по мужу.
Меня зовут Амели Хоторп, дрожащим голосом повторяю я. Меня держат здесь вместе с мужем, Недом Хоторпом. Скоро с вами снова свяжутся. Делайте, как они говорят, и нас вернут невредимыми. Не привлекайте полицию. Если вы не выполните их требования, нас убьют.
Повязку с глаз снимают, и я успеваю учуять кислый запах, прежде чем на голову мне снова опускают капюшон, отсекая вонь. Голова идет кругом. Если это комната, в которой держат Неда, где же он сам. И тут, откуда-то сзади, я слышу его: приглушенный, но полный ненависти голос.
Сука.
12
Настоящее
Открываю глаза темнота. Секунду гадаю, утро это или середина ночи, но потом понимаю неважно.
Некоторое время лежу, размышляя о записи, в которой пришлось принять участие. Неужели похитители заставили меня на это пойти, потому что Джетро Хоторп отказался сотрудничать? Нед был в комнате. Его тоже привязали к стулу, приставили нож к горлу? Эта мысль почти веселит. Хоторп это заслужил. Он такого наворотил, что заслужил вообще все.
Поворачивается замок. Я не пытаюсь сесть или что-то сказать, когда вошедший ставит поднос. Перед тем как уйти, он медлит. Проверяет, все ли со мной в порядке? Потом уходит, а я остаюсь, впервые сознавая, как мало он производит звуков. Он не только не говорит, но еще и двигается бесшумно. Он ходит босиком или в носках.
Резко сажусь вот оно, отличие, которое я заметила вчера, когда тюремщик пришел, чтобы отвести меня в подвал. Он был в обуви. Улыбаюсь, радуясь, что узнала кое-что о своем похитителе. Если приходит босиком, значит, принес еду, если в обуви значит, поведет в подвал.
Внезапно проголодавшись, нащупываю поднос и вдруг касаюсь чего-то пушистого. Вскрикиваю и, вскочив с колотящимся сердцем, поднимаюсь на цыпочки. Замираю прислушиваясь. Но не слышу ни звука, ни писка, ни топота лап.
Собравшись с силами, вытягиваю ногу и толкаю поднос, надеясь сбить то, что там находится. Пальцы погружаются во что-то мягкое, и у меня вырывается смешок. Это не крыса или какое-то другое живое существо, это плед.
Хватаю его и зарываюсь лицом. Он такой нежный. Воображаю сложный тигровый принт с оттенками коричневого, оранжевого и черного. Пахнет новой вещью неужели похитители купили его специально для меня? Улыбка сразу же тает.
Отбросив плед, пробираюсь вдоль стен к окну и кладу ладони на доску. Под руками тепло, означает ли это, что на улице солнечно? Закрываю глаза, мысленно рисуя прекрасный сад с широкими лужайками, розовыми клумбами, цветущими деревьями и скамейками под ними. Но реальность не позволяет мечтать: если это заброшенный дом, сад вряд ли будет красивым. Теперь я представляю разросшиеся живые изгороди, терновник, оскалившийся шипами и похожий на колючую проволоку, высокую траву, в которой прячется крапива, и прочие опасности. Распахиваю глаза. Если мне удастся выбраться через окно, все таким и будет.
Веду руками по краям доски, вслепую ища между ней и оконной рамой щель, куда можно просунуть пальцы и отодрать деревяшку. Внезапно чувствую резкую боль и отдергиваю руку. Наверное, укололась об один из гвоздей. Сую палец в рот и чувствую металлический привкус крови.
Не хочу отказываться от идеи с окном, но знаю доску без помощи хоть какого-то инструмента не оторвать. Похититель же приносит только пластиковые ложки к каше. Внезапно меня озаряет: мне дали одеяло! Дадут ли еще что-нибудь, если попросить? Что-нибудь невинное с виду, чем можно воспользоваться как инструментом
Только вот чем?
Я уже собираюсь пойти в туалет, и тут вспоминаю о подносе, который мне принесли. Овсянка почти остыла, есть ее не хочется. Но для побега нужно набраться сил.
Отыскав банан, очищаю его, ломаю на кусочки и добавляю в кашу, а потом в темноте режу их ложкой, чтобы стали поменьше. Высыпаю сахар. Есть можно.
Теперь, когда у меня есть плед, в который я могу завернуться, почему бы не постирать пижаму. Беру плед с собой в туалет и вижу, что он вовсе не в тигровую полоску, а просто серый. Намыливаю темно-синюю пижаму и в тусклом свете смотрю, как вода мутнеет, смывая грязь.
Старательно отжимаю штаны и вешаю их на раковину. Штанины свисают до пола, с них капает; придется потом все вытереть туалетной бумагой. Верх пижамы я набрасываю на кран и расправляю по эмалированной чаше.
Завернувшись в плед, возвращаюсь в комнату и принимаюсь ходить по ней, водя рукой по стене. Когда все кончится, отпечатаются ли на полу, там, где я бродила бесконечными кругами, следы? Хочется думать, что да. Это единственный знак, который я могу оставить, единственное доказательство моего присутствия здесь.
Внезапно, представив, как никто никогда не узнает, что меня держали в этой комнате, я начинаю задыхаться. Останавливаюсь, нащупываю ранку на пальце, расковыриваю ее ногтем, подношу к губам: палец липкий от крови. Надавливаю на порез, чтобы накапало больше. А потом, дотянувшись как можно выше, принимаюсь размазывать свою ДНК по стене.
13
Прошлое
Прижав ключ-карту к панели, я дождалась щелчка, толкнула дверь и вошла в мраморный холл. Вряд ли я смогу привыкнуть к такой жизни. Такое же удовольствие я испытала, когда ввела код для лифта, нажала на кнопку пятого этажа и, открыв ключами дверь, вошла в квартиру.
Я отнесла сумки на кухню, поставила их на пол и попросила голосовую помощницу Алексу включить радио «Лондон». Затем принялась готовить, подпевая музыке.
Я накрыла стол к ужину, зажгла свечу, которую купила в магазине, и поставила в центре стола. Послышался щелчок двери, смех в коридоре Кэролайн и Лина снимали пальто.
Амели, это мы! воскликнула Лина.
Привет! Ужин на столе! отозвалась я.
Хорошо бы. Я слона готова съесть, пошутила Кэролайн.