Кстати, о неожиданности. Эта ее соседка, Лида, и ее носки! Ну вот, что Зое в голову взбрело к ней прицепиться? Ведь не общались никогда толком, и не виделись, Бог знает, сколько. То, что Лида хорошо и быстро вяжет, в том числе все эти лечебные штучки-дрючки, Зоя знала всегда, да и Катя слегла уже не первый день. И вот ведь штука, пока была возможность беспрепятственно все делать даже в ту сторону и не думала, а как запретили-усложнили, так сразу вспомнила! Вот он человек. Все наперекор! Не приказывайте, я лучше знаю.
Вяжу любое лыко в строку.
Вы мне «нет», я вам «да», и кукиш еще в кармане.
Упрямая я и вредная да, да, сто раз да! На том стоим, иначе не выжила бы. Ладно, потом эти мысли, потом. Раз я дернулась в ту сторону значит, зачем-то это нужно. Ну, значит, после и узнаю. А теперь в больницу. Надо забрать Алю, да и Глашу вернуть на место, в общую палату.
Собственно, палата на Глашу оформлена, она может и там побыть, но лучше бы обратно. И Аля пусть домой едет. Марк в курсе, что Глаша в больнице, а она, Зоя, в отпуске значит, сейчас он предпринимать ничего не будет. Глашу, конечно, он может выкинуть из салона на улицу в любой момент, но с ней, с Зоей, такое не пройдет. На ней вся «белая» часть салона, и оформлена Зоя совершенно официально. Так что расставаться тоже придется официально, во всяком случае, на первом этапе. Потом, после ее увольнения, там да, возможны эксцессы. Они, впрочем, возможны и на этапе увольнения в виде условий для расторжения трудового договора, но все равно не прямо сейчас. Все контракты с персоналом от директора до уборщицы переподписаны и продлены еще в ноябре и будут действительны целый год. Так что пока нет оснований беспокоиться, по крайней мере, в ближайшие дней десять, а там посмотрим, как пойдет.
В больнице все прошло без осложнений. Палату она оставила за Глашей до окончания оплаченного времени, чтобы не было лишних разговоров. Предложение перебраться на квартиру к Николаю, поначалу сопротивления не вызвало, но когда Алевтина узнала адрес заявила «нет» категорически. Уговоры Глаши дескать, я там уже была, уже жила, мам, да все в порядке, я там все знаю только еще больше взволновали Алю, и она распсиховалась всерьез. Тогда Глаша, внезапно, вместо того, чтобы броситься утешать маму, потребовала объяснений. Аля в ответ только расплакалась, совсем по-детски, утирая кулачками глаза.
Зоя и Глаша примолкли.
Мам, проговорила, наконец, Глаша, ты не плачь, ну мам Ты просто скажи, что не так я же вижу, что не так, тебе что-то не нравится, ну скажи что? Почему туда нельзя? Или что никуда нельзя? А что тогда? Я же не могу тут жить остаться. Ну, хорошо, ты не хочешь на съемную квартиру, а мне? Мне куда деваться? Ты уехать можешь, но я-то не могу пока никуда из города, мне-то здесь надо быть ну объясни ты толком, в чем дело?
Аля высморкалась, вытерла слезы. На дочь она не смотрела только на Зою.
Там, в этом доме вашем, моя сестра живет. Родная. Над вами, над вашей квартирой, вот прямо этажом выше. Она меня старше на двадцать лет. Мы с похорон папы не виделись. Я же там до сих пор прописана. Она меня выжить оттуда хотела, хотя родители квартиру пополам между нами поделили. А она хотела все себе, и мне не могла простить, что я родилась. А я разве виновата? Я же не просила!
И тут она разрыдалась снова. Упала ничком в подушку на кровати, на которой сидела, и рыдала в голос, вздрагивая всем телом, а Зоя с Глашей сидели как пришибленные, не говоря ни слова. Глаша дернулась было, но Зоя поймала ее за руку и помотала головой.
Нет-нет, тихо и быстро заговорила она, прижимая палец к губам, не надо, пусть выплачется, видишь, сколько накопилось за эти годы пусть это все уйдет, не трогай, не мешай
Вы знаете, о ком она говорит? прошептала ей на ухо Глаша.
Зоя покивала.
Знаю. Ираида. Ираида Львовна гроза подъезда. Ужас, летящий на крыльях ночи.
Она такая плохая? изумленно округлила глаза девушка.
Она хуже, убежденно припечатала Зоя. Что бы о ней ни сказали, будь уверена она хуже. Это все, что я могу тебе сказать если в двух словах.
А если не в двух?
Зоя вздохнула.
Тогда это будет учебник по психиатрии. Очень толстый. И слезы твоей мамы сейчас самое наглядное тому подтверждение.
Они замолчали. Прошло минут пятнадцать, может быть, двадцать. Рыдания Али постепенно стихали, скоро она уже не плакала, а только бессильно всхлипывала изредка. Но Зоя все равно не позволяла Глаше дотронуться до матери или заговорить с ней.
Нет, сказала она ей тихо, пусть сама. Она сама должна успокоиться и заговорить.
Но когда?
Когда успокоится тогда и заговорит. Не беспокой ее.
Но мы
А мы подождем. Налей пока чаю, съешь что-нибудь. Она быстрее отойдет, если вокруг будет обычная суета.
Зоя оказалась права. Как только зазвякали ложки, Алевтина выпрямилась и робко, дрожащим голосом, произнесла, словно стесняясь своих слов:
А мне нальете?
И созналась, тоже как ребенок:
Пить хочу.
Зоя улыбнулась. Глаша зазвякала еще одним стаканом.
Мам, вот. Тебе сахар? Вот, шоколадку будешь?
Ну что ты мне как маленькой начала Аля, и вдруг рассмеялась. А, ладно, я и впрямь, как дитя разревелась тут. Простите. Только история уж слишком больная. Мама с папой ведь и умерли из-за нее в итоге. Я уехала к мужу, а они к родственнице, в деревню, на постой. А папа сердечник и после больницы еще, после приступа. Я до сих пор себе простить не могу, что не приезжала к нему, когда он один остался. Но он писал, что все в порядке, и тетя Рена тоже писала, что все хорошо, я и верила. Да еще ты, она указала на Глашу, ты тогда родилась, и Вадим был еще мал, оставить вас не на кого было. У Олега в то время бизнеса крутого, как потом образовался, не было еще, мы с ним работали как все. С девяти до шести, и платили не ахти, только на квартиру и еду, на одежду выкраивали с трудом, так что не покатаешься по другим городам особо.
А почему вы просто не разделили ее, в смысле, не разъехались? Можно же было выкупить как-то, обменять
Долго объяснять, дочь. Она, думаю, до последнего надеялась, что родит, мама же меня почти в сорок родила. Потом надеялась, что я пропала, умерла. Я же о себе знать не давала.
Почему?
Потому что она приняла бы это как слабость. Я и так чувствовала себя на коне. Я ее младше на двадцать лет. Двое детей. Муж порядочный человек и состоятельный, вдобавок. Даже когда мы расстались, с новой женой, с Лелей, у нас вышло полное понимание. А Ираида так себя повела, что сама мне дорогу отрезала к примирению, ведь если бы я пришла первая, она моментально начала бы мне руки крутить. Сначала бы выведала все, а потом началось бы. Так бы и говорила у тебя, мол, все, а у меня ничего. Отдай квартиру мне. А я ее потом твоим детям завещаю.
Ну и завещала бы.
Это Ираида. Ей верить себя не уважать. Она бы завещание на следующий день переписала, никому не говоря.
Мама! Глаша укоризненно покачала головой, а Зоя рассмеялась.
Твоя мать совершенно права. Я эту тетку знаю не слишком давно, но она именно такая. И сделав выразительную паузу, добавила. И даже хуже!
Тут рассмеялась уже и Глаша, и следом за ней Аля.
Зоя внезапно хлопнула по столу ладонью.
Кстати, о Леле! Она предлагала мне работу. Она серьезная девушка? Можно ей верить?
Аля горячо закивала.
Леля чудо! Я ведь она осеклась, потом махнула рукой, пропадай мол, все, и договорила. Я ведь в тот вечер, когда она приезжала, просила ее, если что, за Глашей присмотреть. Не хотела ей говорить про болячку, просто просила она мне на кресте поклялась
Глаша так и подскочила.
Да ты чего! Правда?! А я ведь тоже, и в тот же вечер!.. Она же от тебя поехала домой и попала в пробку, заночевать решила у нас в городе и к нам приехала, представляешь?! И меня вызвала как массажистку, и я ее попросила, если что, чтобы она тебя оберегала. И я еще обещала ей письмо написать.
Какое письмо? у Али в голосе звучало потрясение, она смотрела на Глашу так, словно та только что свалилась ей с Луны прямо под ноги.