Знаешь, сказала она потом Лиде, меня ужас обуял тогда. Представляешь, с каким хладнокровием она принесла в жертву всех, просто ради того, чтобы отомстить кому-то одному, причем неизвестно даже кому. Просто кинула атомную бомбу через плечо и пошла, гордая и довольная.
Самое отвратительное в этой истории было еще впереди: через несколько дней стало известно, в какой конкретно квартире гуляла веселая компания, равно как и то, что месть Ираиды Львовны так и не достигла цели гости проснулись засветло и уехали около восьми утра, причем вместе с хозяевами, за час до начала радиокошмара. Получалось, что Ираида Львовна наказала всех кроме тех, кого действительно стоило наказать. Когда ее упрекнули, она даже не смутилась. Не пойман не вор, она здесь не причем, это не я, мы приличная семья, в нашем доме это не принято, мы на такое не способны. Она была высокомерна и велеречива, осанка и поджатый рот были исполнены презрения. Когда ей сказали, что ее вычислили она спросила, кто и как. Ей ответили. И ненависть вспыхнула в ней огненным пожаром. Случилось наиредчайшее: ее поймали «на горячем» и у нее не получилось перевести с себя стрелки. В первый раз соседи увидели ее истинное лицо, ее добропорядочность дала трещину, а безупречная репутация оказалась поставлена под угрозу. Дерзкую девчонку следовало растоптать, уничтожить. И от намерений Ираида Львовна незамедлительно перешла к действиям. Света терпела, сколько могла, а потом не выдержала пожаловалась Лиде. И Лида не подвела, учинив тот самый скандал с угрозами выкинуть телевизор за окно и вызвать участкового.
После скандала Ираида Львовна притихла. Приход участкового был страшен ей не столько штрафами, сколько позором. И он действительно пришел бы вот где была проблема. Ведь быть обязанным прийти и прийти в реальности разные вещи. «Должен сделать» и «сделал» не всегда равны между собой, это Ираида знала прекрасно. С ней самой не столь давно случилось нечто в таком роде. Врач предписал ей сделать анализы, а ей на один из них было никак не записаться. Ну вот, не везло ей! И когда, совсем в другом кабинете, у совсем другого врача, ей сделали замечание: почему, мол, она до сих пор не удосужилась провериться? тогда она в ярости заорала на весь кабинет, что она-то хоть сейчас, у нее и направление есть, но к этому врачу, который должен дать, в свою очередь, направление на анализ, к нему она уже неделю записаться не может никакими силами. Величавая брюнетка с косой, тщательно уложенной вкруг головы, выхватила направление у нее из пальцев и, обронив «подождите здесь», вышла из кабинета. Через десять минут она вернулась, в руках у нее было другое направление, от того самого врача, к которому не могла записаться Ираида Львовна. Направление на тот самый анализ, который был ей необходим. Она потеряла неделю, тщетно пытаясь получить его, а этой брюнетке понадобилось всего десять минут. И по большому счету, она не сделала ничего противозаконного: она ни у кого не отняла места, никого не обездолила. Она просто помогла Ираиде Львовне наконец-то дозвониться хотя и в несколько иной форме. Так что чьих-то стонов никто не слышал, а чьи-то достигали нужных ушей тут все зависело от случая и обстоятельств. В истории с телевизором случай и обстоятельства были не на стороне Ираиды Львовны, и она прекрасно знала, что посоветует ей Сергей Афанасьевич, если зайдет разговор про «я не слышу». Он посоветует ей слуховой аппарат. Потому что и ей, и мужу как пенсионерам были положены эти самые слуховые аппараты, по направлению от ЛОРа, причем бесплатно. Он, возможно, даже решит помочь им их получить, во всяком случае, он вполне может заявить если будут водить за нос или сопротивляться, позвоните мне, я посодействую. И тут уже не поелозишь. Плюс, она очень хорошо понимала, что к этой истории может подключиться еще и Николай, которого вполне может попросить о помощи Лида, потому что с Николаем у нее уже была стычка, ровно по такому же поводу, когда его жилец устроил скандал из-за громкого радиоприемника на кухне. Он кричал, что с часу до трех время тишины, это прописано в законе. Что он специально приезжает домой, чтобы без суеты и гама проверить смету, отчеты и прочие рабочие моменты; что он не понимает, как можно говорить о порядочности и поступать по-свински; и что существует куча способов слушать любимую радиостанцию, не мешая окружающим, особенно в наш технологичный век. И тогда Николай пришел к ним и внятно изложил все эти способы и варианты начиная с совета отодвинуть радио от стенки, и заканчивая предложением настроить все, что необходимо прямо в имеющихся у супругов мобильных телефонах и выдать каждому из них по паре наушников. Не Эппл, конечно, и не модный блютуз, но вполне рабочие, исправные, и он даже готов учесть пожелания касательно цвета проводов. Тогда обошлись без Сергея Афанасьевича. Николай не горел желанием с ним встречаться, но сейчас ситуация несколько изменилась, и не в лучшую для супругов сторону. Почти год Ираиде Львовне пришлось, пусть со скрежетом зубовным, но держать себя в руках. Она видела себя мученицей, страдалицей, и копила яд в надежде на реванш. Можно бесконечно рассуждать был ли в том высший замысел и если да, то какой, и было ли случившееся дальше началом медленного пришествия справедливости, но, как это часто бывает в плохих романах, лодка судьбы описала замысловатый вираж и Лиде предложили командировку. Поскольку предложенное было именно тем, о чем она мечтала последние лет десять, Лида без колебаний дала свое согласие. Света очень старалась не показывать, что расстроена, зато Ираида Львовна приободрилась и расправила пухлые плечи.
Перед отъездом Лида зашла к Ираиде Львовне в надежде достучаться до того, чего у этой фурии не было и в помине до сердца и совести. Она очень просила ее не доставать Свету. Ираида улыбалась, не разжимая губ, и кивала, не произнося вслух ни слова. Спустившись после разговора к Светлане, Лида призналась, что не уверена, что не навредила. Потом, задним числом, Лида казнила себя, что не оставила Светлане ключи от квартиры, но ей и в голову тогда не пришло на что может оказаться способна пожилая, внешне вполне благовоспитанная дама. Надо было вообще предложить Свете переехать к ней, к Лиде, на время командировки, но она так привыкла жить и быть одна, не подпуская близко никого. Она так дорожила тишиной и покоем своей квартиры, тем особым ее уютом, который появляется, когда дом становится чем-то вроде слепка своего владельца, идеально соответствуя лишь ему одному, что добровольно поселить кого-то у себя, да еще и в свое отсутствие было для нее делом практически немыслимым. Ей эта возможность увы! даже в голову не пришла, и она, обняв Свету на прощание, уехала.
Только один день Ираида Львовна подарила Светлане, дав той насладиться тишиной, а потом началось. В ход было пущено все. Петру Ивановичу сгоряча хотели даже повелеть вертеть дырки в стенах в девять утра, но тут он взъерепенился и заявил, что против категорически, что он и так почти не встает с кровати, а если она его будет и дальше мучить и заставлять делать такие глупости, он уйдет из дома. «Нужды нет, что некуда, под забором, кричал, замерзну, а уйду, только чтобы тебя не видеть». Ираида Львовна отступила.
Впрочем, муж недолго сопротивлялся ей, человек он был слабый, истеричный, и скоро не выдержал скончался в одну из ветреных ночей конца ноября, когда дует сырой пронизывающий ветер, и черная тьма наползает на город с моря. Железная воля супруги доконала его первого. Всю осень они ругались страшно, он кричал на нее; Светлана перебегала из одной комнаты в другую, чтобы не слышать их ссор. Дело было не столько в громких разговорах ей просто было ужасно неловко. Грязное семейное белье вытряхивалось безжалостно, и боже ты мой! сколько же его накопилось за тридцать с лишним лет их брака! И еще Светлане было невероятно жаль Петра Ивановича: он кричал, топал ногами, взывал к совести и к долгу жены, к нормам морали все было бесполезно. Ираида Львовна была неколебима. Она пропускала его крики мимо ушей, разговаривая с ним, как когда-то со своими учениками не повышая голоса, невозмутимо, размеренно и отчетливо выговаривая каждое слово. И только когда он совсем слетал с катушек, она добавляла в голос укоризны и произносила «Ах, Петя, Петя! Ну как же тебе не стыдно!». И сочувственно надо полагать! замолкала.