Стоит. Из чего делают бумагу в ваше время?
Из древесины, я думаю. В основном.
Правильно. А у нас из воды!
Как это?
Элементарно распад, синтез. Вы химию помните? А ядерную физику? Ну, неважно. Что входит в состав любого органического соединения? Углерод, шестой элемент периодической системы. А чего у нас тут кругом хоть залейся? Правильно, воды, «аш два о», то есть первый и восьмой элементы. Берем эту самую «аш два о» и с помощью ускорителя добиваемся распада кислорода сначала до азота, а потом до углерода. Избыточный водород тоже постепенно синтезируется в углерод, но это более длительный процесс, поскольку нужно пройти пять стадий. Зато энергии, выделяемой при этих реакциях, с лихвой хватает на поддержание всего производственного процесса. Так что это своего рода перпетуум-мобиле мечта изобретателей девятнадцатого и двадцатого веков.
Так значит, теперь можно и золото делать воплотить мечту алхимиков всех времен?
Увы. Современная наука способна синтезировать элементы только до второго периода. И то с фтором и неоном проблемы. Да и кислород расщеплять умеем, а синтезировать пока не очень. А что касается третьего, четвертого, а тем более шестого периодов, к которому относится золото, до них, я думаю, не скоро дойдет. Хотя, профессор помолчал немного, теперь я уже ни в чем не уверен.
Я уселся на холодный каменный пол. Голова шла кругом. Все происходящее казалось каким-то кошмарным сном. Чудовищная фабрика с ее безумными роботами, перемещение во времени И тут я вспомнил о семье. Сердце сжалось, и тоска охватила меня.
Профессор, я хочу выбраться отсюда.
Думаете, я не пытался?
Думаю, пытались. Но вы же были один, а теперь нас двое. Как там про две головы? Неужели мы не сможем перехитрить эти дурацкие машины?
Не знаю, голубчик. Они же сумели обмануть меня. А я ведь тоже не мальчик. Я даже не знал о существовании этой камеры, хотя машины вплотную занимались строительством и обустройством только последний месяц до этого работали одни люди. Видите, здесь даже туалет есть и душ. Профессор показал на небольшую дверь. Я, правда, подозреваю, что машинами руководит кто-то извне. Не верю я, что они сами могли до такого додуматься. Если они и вправду, используя телепортатор, спокойно сбывают продукцию фабрики в вашем две тысячи шестом году, а деньги или золото перебрасывают сюда Нет! Это нужно как-то остановить.
А вы не думаете, профессор, что всем этим может руководить какая-нибудь машина, этакий суперкомпьютер? В наше то есть, в мое время такая тема весьма популярна и в кино, и в литературе.
Чепуха! Мы, конечно, уже давно разрабатываем систему «Интеллект», которая в течение длительного времени позволит руководить целыми производствами вообще без вмешательства человека. Но проект должен быть завершен только через пять лет.
Я с сомнением посмотрел на профессора.
Да нет! замахал он на меня. Невозможно!
Ну а если кто-то форсировал эти разработки?
Нет, я бы знал. Хотя теперь я и в этом сомневаюсь.
Профессор, давайте драпать отсюда. Придумайте что-нибудь.
Знаете, эти машины довольно медлительны. На обработку компьютером сигнала и подачу команды какому-нибудь устройству уходит от одной до двух секунд. А переход с ночного видения на дневное и наоборот занимает больше десяти секунд.
Отлично! Я, кажется, придумал, как их отвлечь.
Я стянул с кровати профессора одеяло и тщательно заткнул им окно. Затем, взяв табурет, разбил единственную тусклую лампочку под потолком. Раздался хлопок, и в камере стало совсем темно.
Профессор, включите ночник.
Абуладзе зажег стоявшую на тумбочке лампу.
Черт! воскликнул я. Слабовата. Нам бы что-нибудь поярче.
Что вы, молодой человек! сказал профессор. Она же с регулируемым уровнем яркости.
Он повернул какой-то барашек на корпусе лампы, и она вспыхнула, как тысяча свечей, на мгновение ослепив меня.
Ух ты! только и сказал я. А можно сделать, чтобы она сразу так зажигалась?
Конечно, ответил Абуладзе. Просто надо оставить регулятор в этом положении.
Хорошо. А теперь идите к двери и позовите на помощь. Скажите, что лампочка перегорела.
Она не может перегореть, у нее гарантийный срок службы десять лет.
Профессор, я укоризненно посмотрел на него, ну соврите что-нибудь.
Ладно, сказал Абуладзе и направился к двери.
Я выключил ночник, а профессор стал барабанить в дверь, крича, что в сети резкий перепад напряжения, и у нас вышли из строя источники света. Через пару минут засов лязгнул, и дверь медленно распахнулась. Поскольку в коридоре был полумрак, то света в камере не прибавилось, лишь дверной проем выделялся на фоне темной стены. В этом проеме стоял механик.
Что у вас со светом? проскрежетал он.
Тебе же сказали! крикнул я. Ты, бестолковая железяка, лампа у нас перегорела. То есть, взорвалась.
Почему не включаете ночную лампу?
Да потому, что она тоже накрылась. Не веришь? Подойди и проверь.
Механик некоторое время постоял, потом его ноги вдруг стали укорачиваться, и он сразу стал ниже. Приобретя габариты, достаточные для того, чтобы пройти в дверь, механик наклонил вперед свою страусиную шею и шагнул вперед. Оказавшись в полной темноте, он остановился. Его зеленые глаза стали медленно потухать, а секунд через десять вновь вспыхнули, но уже ярко-красным светом. Механик медленно повел головой и уставился на меня.
Иди сюда, смотри, позвал я, тыкая пальцем в ночник.
Механик опустил голову и поднес свои горящие глаза вплотную к лампе. Я щелкнул выключателем, и беспощадный свет разорвал тьму.
Профессор, ходу! скомандовал я и бросился к двери. И не забудьте запереть!
Мы миновали полутемный коридор, затем цех и оказались на погрузочной площадке. Механиков поблизости не было, а рядовые механизмы на нас внимания не обращали.
Без пропуска нам с территории фабрики не выбраться! крикнул Абуладзе.
Я спрыгнул с пандуса и подбежал к уже отъезжающему грузчику. Сбросив несколько коробок, втиснулся в образовавшуюся щель и помог взобраться на платформу подоспевшему профессору. Грузчик как ни в чем ни бывало двигался к воротам фабрики. Немного притормозив, он повернул голову-башенку с одиноким глазом в сторону камеры. Я замер в напряжении, ожидая, что ворота вот-вот захлопнутся. Но они не шелохнулись, и мы спокойно покатили дальше. Колонна грузчиков непрерывным потоком текла в сторону причала, а многорукое устройство лихо перебрасывало груз с подъезжающих платформ в трюм одного из трех пришвартованных судов, на борту каждого из которых крупными оранжевыми буквами было написано уже знакомое «Sand Island».
Сэнд Айланд, песчаный остров это что, название фабрики? прокричал я в ухо профессору.
Название всего проекта, отозвался тот.
Мы спрыгнули с платформы, не доехав метров ста до причала, и бросились в лес. В это время на фабрике завыла сирена.
Спохватились, проговорил профессор, остановившись и переводя дух. Вы видели, сколько продукции они грузят? Салфетки, носовые платки, туалетная бумага
Профессор, перебил я, может нам стоит поторопиться?
Да, вы правы, ответил тот, и мы побежали дальше.
Вот то место, где меня вынесло на сушу, выдохнул я, когда мы оказались на берегу.
По всей видимости, воронка портала открывается где-то рядом, сказал Абуладзе. Кроме того, чтобы перемещать тяжелые крупногабаритные предметы, такие как корабль, диаметр воронки может достигать нескольких сот метров, а то и километра. И стоит вам очутиться хотя бы у самого ее края, вас неминуемо засосет.
Куда нам теперь? спросил я.
Как куда? В воду. Вы ведь умеете плавать?
Вы шутите?
Нисколько. До большой земли всего двадцать километров. Думаю, за сутки мы это расстояние преодолеем. Один раз механики позволили мне посетить мой кабинет, забрать кое-какие мелочи, и я тайком прихватил спасательный жилет. Абуладзе похлопал себя по груди. Надуем его, когда отплывем подальше. Ну, что вы встали? Полезайте в воду.