Возвращение в дивный новый мир - Хаксли Олдос Леонард страница 6.

Адам,

Я полагаю, от подруги милой

Не отвернулся, так же и жена

Отказом не ответила, блюдя

Обычай сокровенный и святой

Любви супружеской.

Сегодня же один автор пишет в «Гарвард бизнес ревю», что жена человека, пытающегося соответствовать идеалам социальной этики, «не должна требовать, чтобы муж тратил на нее слишком много времени и уделял ей излишнее внимание. Ему следует полностью сосредоточиться на работе и свою сексуальную активность низвести до вторичной потребности». Монахи дают обет бедности, послушания и безбрачия. Человеку организации дозволено быть богатым, но он обещает быть послушным («он без возмущения принимает власть, он уважает вышестоящих») и должен быть готов принести в жертву дальнейшему процветанию своей организации даже супружескую любовь.

Стоит отметить, что в «1984» сексуальная активность членов партии ограничивалась порядками еще более строгими, чем у пуритан. В книге «О дивный новый мир» любой имеет право реализовывать свои сексуальные желания безо всяких ограничений, не спрашивая разрешения. Общество, описанное в истории Оруэлла, находится в состоянии перманентной войны, и его правители, во-первых, используют свои полномочия для наслаждения властью как таковой, а во-вторых, стремятся постоянно держать подданных в напряжении, поскольку это необходимо в обществе, постоянно находящемся на военном положении. Развернув целую кампанию против секса, руководители партии могут поддерживать нужное состояние напряжения и в то же время наилучшим образом удовлетворять свою жажду власти. Сообщество, описанное в работе «О дивном новом мире», — мировое государство, где война ликвидирована и главная цель правителей — любой ценой заставить граждан не создавать проблем. Для достижения данной цели правительство в числе прочего устраняет семью как явление, легализуя такую степень сексуальной свободы, что жители Дивного Нового Мира почти гарантированно избавлены от деструктивного или креативного сексуального напряжения. В «1984» жажда власти утолялась причинением боли, в «О дивном новом мире» — не менее унизительным удовольствием.

Очевидно, что ныне существующая социальная этика — лишь оправдание, попытка скрасить крайне неблагоприятные последствия заорганизованности. Она представляет собой жалкую попытку превратить необходимость в добродетель, извлечь пользу из плачевной ситуации. Эта нравственная система практически полностью оторвана от реальности, а потому очень опасна. Общество, почитающееся большей ценностью, чем его составные части, — не организм в том смысле, в каком организмом может считаться улей или термитник. Это просто организация, социальный механизм. Общество не может иметь ценностей, кроме тех, что связаны с жизнью и просвещением. Организация не живое существо, и она не обладает разумом. Ее функция инструментальна и вторична. Организация сама по себе не имеет значимости, ее ценность зависит от того, какую пользу она приносит отдельным элементам общества — индивидам. Ставить организацию выше отдельных людей означает подчинить цель средствам. Чтó происходит, когда цель подчинена средствам, нам наглядно продемонстрировали Гитлер и Сталин. Под их чудовищным правлением личности-цели подчинялись организациям-средствам, для чего использовалось сочетание насилия и пропаганды, систематического террора и манипуляций сознанием. В будущем, когда диктаторы найдут более эффективные средства управления, насилия, вероятно, будет намного меньше, чем при Гитлере и Сталине. Будущие диктаторы станут организовывать дисциплину в своих владениях безболезненно, усилиями целого взвода высококвалифицированных специалистов в сфере социальной инженерии. «Вызов, который сегодня бросает нам социальная инженерия, — с воодушевлением пишет сторонник этой новой науки, — подобен тому, который почти пятьдесят лет назад бросала нам техническая инженерия. Если первая половит двадцатого века являлась эрой инженеров-техников, то вторая половина вполне может оказаться эрой социальных инженеров». А двадцать первый век, полагаю, будет эрой мировых контролеров, научно организованных кастовых систем и Дивного Нового Мира. В ответ на вопросы: кто стережет стерегущих, кто будет организовывать организаторов? — нам безапелляционно заявляют, что организаторы в надзоре не нуждаются. Некоторые доктора социологических наук трогательно верят в то, что им искушение властью не страшно. Подобно сэру Галахаду они обладают десятикратной силой, поскольку сердца их чисты, а сердца их чисты потому, что они ученые и изучали социологию на протяжении шести тысяч академических часов.

Увы, высшее образование не является залогом добродетели или политической мудрости. И к подобным сомнениям этического или философского характера следует прибавить чисто научные вопросы. Можем ли мы принять теории, на которых строят свою практику социальные инженеры и которыми они оправдывают манипуляции над человеческой личностью? Например, профессор Элтон Майо категорично заявляет, что «желание человека трудиться совместно с другими — это важная, возможно даже важнейшая, черта человеческой личности». На мой взгляд, это неверно. У некоторых людей есть стремление, описанное Майо, у других — нет. Это зависит от темперамента и склада характера. Любая социальная организация, построенная на том, что человек, кем бы он ни был, стремится постоянно взаимодействовать с другими людьми, может оказаться для многих людей прокрустовым ложем. И для них единственным путем к адаптации станет ампутация — или дыба.

А сколько романтичных заблуждений можно найти в лирических описаниях Средневековья, которыми украшают свои работы современные теоретики в сфере социальных отношений! «Членство в гильдии, феодальное землевладение или статус жителя деревни защищал средневекового человека на протяжении всей жизни, давая ему мир и спокойствие». Защищал от чего? Уж точно не от беспощадной травли со стороны вышестоящих. А наряду с «миром и спокойствием» в Средние века наблюдалось множество случаев хронического перенапряжения, острого ощущения несчастья и яростной неприязни к жесткой иерархической системе. Она не позволяла продвигаться вверх по социальной лестнице, а тех, кто был прикреплен к земельному участку, существенно ограничивала и в географических передвижениях. Слепые силы — перенаселенность и заорганизованность — и социальные инженеры, которые пытаются направлять их, подталкивают нас к средневековой системе. К подобному возрождению старых порядков люди отнесутся спокойнее, чем относились к ним жители Средних веков, ведь на смену старым средствам придут такие методы Дивного Нового Мира, как обусловливание во младенчестве, обучение во сне и наркотическая эйфория. Однако для большинства людей это все равно будет своего рода рабством.

IV. Пропаганда в демократическом обществе

«Европейские теоретики, — писал Джефферсон, — пытаются доказать, что людей и их многочисленные объединения можно заставить соблюдать порядок и действовать по справедливости лишь при помощи физического и морального давления, оказываемого властями, независимыми от воли этих людей. Мы, основатели новой американской демократии, верим, что человек — разумное существо, от природы наделенное правами и врожденным чувством справедливости. Его можно удержать от дурных поступков и защитить его права ограниченной властью, переданной избранным им людям, которые сохраняют свою должность лишь по его воле». Постфрейдисты сочли бы подобные рассуждения старомодными и трогательно-наивными. Оптимисты восемнадцатого века ошибались, приписывая человеку излишний разум и врожденное чувство справедливости. Но ошиблись и пессимисты двадцатого века, убеждавшие нас в том, что у человека нет никакой морали и разума. Несмотря на власть бессознательного, многочисленные неврозы и преимущественно низкий уровень интеллекта у населения, большинство людей, вероятно, достаточно порядочны и благоразумны, чтобы самостоятельно управлять своей судьбой.