Поэтому теперь он взирал на подобные картины с невозмутимостью телекамеры. С невозмутимостью, как ему казалось, психопата.
Босх сразу определил, что женщина, лежавшая в мешке, и при жизни была миниатюрной, а благодаря процессу разложения и тому, что кожа туго обтягивала кости, тело выглядело еще меньше. Остатки волос свисали до плеч – в свое время она, видимо, была крашеной блондинкой. На коже лица Босх сумел разглядеть пыль – то, что осталось от пудры. Его взгляд приковали к себе груди женщины, неестественно большие по сравнению с остальным усохшим телом. Они были полными и округлыми, туго обтянутыми кожей. Это выглядело гротескно, поскольку они не должны были быть такими.
– Силикон, – пояснил Сакаи. – Он не разлагается. Можно вынуть и прямо сейчас перепродать еще какой-нибудь глупой курице. Мы могли бы заняться переработкой вторсырья.
Босх ничего не ответил. Его внезапно поразила мысль, что эта женщина – кем бы она ни была – сделала такое со своим телом, чтобы выглядеть более привлекательной. Какой страшный конец! Она преуспела лишь в том, что стала более привлекательной для своего убийцы…
Сакаи прервал его раздумья:
– Если это работа Кукольника, то, выходит, она пролежала в цементе более четырех лет, верно? А если так, то для такого срока она не очень сильно разложилась. И волосы еще остались, и глаза, и кое-какие внутренние органы… С ней можно поработать. Вот на прошлой неделе у меня была работенка: чувак, который путешествовал автостопом – его нашли на дне каньона Соледад. Считают, это – тот самый парень, что пропал прошлым летом. Так там ничего, кроме костей, не осталось. Ну, ясное дело: лежал на открытом месте, а там – животные всякие. Они обычно прогрызаются внутрь сквозь дырку в жопе. Это для зверушек – самое удобное место, чтобы попасть в тело, поэтому они…
– Я знаю, Сакаи. Давай ограничимся этим трупом.
– Ну, а в случае с этой теткой цемент замедлил процесс разложения – как будто специально для нас.
Не остановил его, конечно, но притормозил. Получилось что-то вроде герметичного саркофага.
– Вы сможете определить, когда ее убили?
– По телу, пожалуй, нет. Мы ее идентифицируем, а уж вы, братцы, сможете вычислить, когда она исчезла. Вот таким образом.
Босх посмотрел на пальцы женщины. Они напоминали темные палочки – почти такие же тонкие, как карандаши.
– А что с отпечатками?
– Мы их добудем, только не с ее помощью.
Подняв глаза, Босх увидел, что Сакаи улыбается.
– А как? Они отпечатались в цементе?
Торжество Сакаи было расплющено, как муха. Босх испортил подготовленный им эффект неожиданности.
– Ага, так оно и есть. Она вся отпечаталась. Мы снимем не только ее «пальчики», но даже нечто вроде посмертной маски, если сумеем аккуратно выковырять кусок, в котором она лежала. Кто бы там ни замешивал этот цемент, он налил слишком много воды. Цемент вышел очень мягким. Для нас это – подарок. Мы получим отпечатки пальцев.
Босх наклонился над мешком, чтобы поближе рассмотреть обмотанный вокруг шеи трупа и завязанный узлом кожаный ремень. Это была тонкая черная кожа, и Босх даже сумел разглядеть шов, идущий вдоль края: ручка, отрезанная от дамской сумочки – как и во всех остальных случаях. Он наклонился еще ниже, и трупный запах проник в его рот и ноздри. То место, где удавка перетягивала шею, было узким – не шире бутылки из-под вина. Достаточно узким, чтобы вызвать смерть. Босх смотрел на почерневшую шею, в которую врезался ремень, выдавив жизнь из этого тела. Он разглядывал узел – скользящий, крепко затянутый на правой стороне шеи левой рукой убийцы. Как и все остальные. Черч был левшой.
Нужно было проверить еще одну вещь – «подпись», как они ее называли.
– Одежды нет? Обуви?
– Ничего. Как и на всех остальных.
– Открой мешок до конца.