- Товарищ Ахилло, руководство считает, что в данном
случае проявлено опасное благодушие, более того - политическая близорукость. И
самое обидное для нас - непрофессиональная работа. Вот, смотрите...
В руках наркома появилась толстая папка с тесемками. Порывшись, Ежов извлек
оттуда несколько листков бумаги.
- Обратите внимание. Это ответ из Ташкента на наш запрос. Старший лейтенант
Пустельга в последнее время проявлял странное благодушие, если не сказать
больше. Он три раза не давал санкции на арест своих сотрудников, которые после
его отъезда были тут же изобличены как отъявленные враги народа. Уж не говорю,
что его контакты, особенно во время зарубежных командировок, были, мягко говоря,
сомнительными...
Ежов чуть скривился и отложил листок в сторону.
- Ну тут уж наша вина. Недоглядели. Кое-кто за это уже ответил. Но даже не это
главное. По нашему мнению, Пустельга намеренно тормозил работу группы. За все
время - никакого продвижения вперед, если не считать истории с похищением
взрывчатки. Да и тут сработал, насколько мне известно, лейтенант Карабаев. Вы
что-то хотите сказать, товарищ Ахилло?
- Можно? - Михаил вновь пожал плечами, запоздало сообразив, что спешить с
собственным мнением не следует. Впрочем, новый кивок наркома не предвещал
дурного. Похоже, Ежов действительно интересовался его мнением.
- Товарищ народный комиссар! Пустельга возглавлял группу чуть больше месяца. За
это время нам удалось установить много важных деталей, и кроме того... Сергея,
то есть старшего лейтенанта Пустельгу, назначили на эту должность без малейшей
подготовки. Он не служил до этого в Столице, даже города как следует не знал! А
работал он Профессионально, грамотно. По-моему, сама "Вандея" оценила его
высоко, как и покойного майора Айзенберга.
Ежов вновь поморщился и медленно встал из-за стола. Михаил тоже вскочил, но,
остановленный резким жестом, вновь опустился на стул.
- Понимаю, понимаю, честь мундира и все такое прочее... Вы это бросьте, товарищ
Ахилло! Помнится, два года назад вы отказались руководить агентурной группой в
Столице...
Михаил встал, вытянув руки по швам. Разговор сворачивал на опасную колею.
- Я читал вашу докладную! Это позор! Вы отказывались вербовать агентов среди
актеров - Шлите ли, по этическим соображениям! Удивляюсь, как вы вообще
умудрились остаться в органах!
Ежов закашлялся, потемнел лицом и опустился кресло. Повисло молчание, Ахилло по-
прежнему стоял неподвижно, стараясь, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул Он
знал, что начальство, как собаки, хорошо чует страх и спешит добить осла6евшего.
Михаилу было не столько страшно, сколько муторно: его коллеги лишались, головы
за куда меньшие грехи.
- Да садитесь вы! - Лицо наркома приняло нормальный цвет, он достал из тумбы
стола какой-то флакончик и отхлебнул прямо из горлышка. - Садитесь, товарищ
Ахилло.
Пришлось сесть, и Михаил вдруг понял, что чувствуют подследственные на допросе.
Ощущение оказалось не из приятных.
- В общем, так, - нарком слегка стукнул ладошкой по зеленому сукну, сейчас в
распоряжении следствия появились новые данные, которые позволяют предположить,
что старший лейтенант Пустельга замешан, как минимум, в одном серьезном
преступлении. Поэтому...
Ежов замолчал, потер зачем-то лоб и снова сморщил физиономию.
- ...коллегия приняла решение расформировать группу "Вандея". Вы и лейтенант
Карабаев переходите временно в мое непосредственное распоряжение. Вопросы?
- А кто будет заниматься "Вандеей"? Вопрос вырвался сам собой, прежде чем Ахилло
успел прикусить язык. Нарком дернулся, блеклые глаза сузились:
- Товарищ старший лейтенант! - Михаил вновь стоял по стойке "смирно".