Майор покачал головой:
- Выходит, сделали... Голос, глаза... Что еще?
- Да говорите вы совсем по-другому... Будто старше стали лет на десять. И слова
у вас какие-то... не такие...
Сказано было не особо ясно, но майор понял. Очевидно, старший лейтенант
Пустельга говорил как-то попроще, да и не столь уверенно. Впрочем, чему
удивляться, ведь он, майор Павленко, - не последний человек в Ленинградском
Управлении, к тому же незаменимый специалист...
- Ладно, Прохор. Постарел так постарел, что поделаешь... Значит, нас в группе
было трое. Не спрашиваю, чем мы занимались... - Намек был ясен, но Карабаев
пропустил его мимо ушей - откровенничать он явно не спешил. - С вами, вижу, все
в полном порядке...
- Ага, третий "кубарь" кинули, - на этот раз старший лейтенант соизволил
откликнуться.
- А что случилось с капитаном Ахилло? Он, как я понял, не был арестован?
- Не могу знать, товарищ майор! - отчеканил Карабаев. - Исчез он. И говорить о
нем не велено...
Не требовалось каких-то особых способностей, чтобы сообразить: Прохор, конечно,
что-то знает, но не желает делиться со своим неизвестно откуда появившимся
командиром. Майор понял, что Карабаев прав: в конце концов, вся эта история в
глазах чернявого могла быть хорошо спланированной провокацией. Оба они работали
не в "Красном Кресте"...
- Хорошо. Как мне вас найти?
Майор почему-то решил, что Прохор затруднится с ответом, но старший лейтенант
тут же назвал свой адрес - он жил в одном из общежитий Главного Управления, - а
заодно и служебный телефон. Собственно, почему бы и нет: чернявый показывал, что
ему нечего скрывать - ни от своего подозрительного начальства, ни от любопытных
из "лазоревого" стана.
- Может, еще увидимся. - Майор спрятал записную книжку и бросил взгляд на
собеседника. Карабаев казался невозмутимым, но нетрудно было понять, что это -
лишь маска. Старший лейтенант еле сдерживался, чтобы не заговорить. О чем? Что
знал этот чернявый? Чем занимался он сам, бывший старший лейтенант Главного
Управления? Спросить? Нет, не скажет.
- Во всяком случае, спасибо, Прохор. - Майор протянул руку. - Вы первый, кто мне
сумел помочь. По крайней мере, я теперь знаю, кем был...
- Да чего там, товарищ майор. - Чернявый коснулся его ладони и чуть не
вскрикнул: - Рука! У вас рука...
Ах да... Он и забыл об этом. После выхода из вольницы майор старался избегать
рукопожатий...
- Что, холодная? Извините, Прохор, запамятовал. У меня вообще сейчас обычная
температура - тридцать пять и девять. Увы...
Теперь Прохор вновь смотрел на него с плохо скрытым страхом.
- Вы, это, выздоравливайте, товарищ майор... Чего же врачи - не помогают? Ведь
это...
- Обещают помочь. - Он уже знал, что на ощупь его рука холодна, как у трупа...
- Ну, я пошел, товарищ майор... - Чернявый быстро кивнул, и майор вдруг подумал,
что у Прохора такой вид, будто он действительно простился с покойником.
- Погодите, старший лейтенант... Скажите, когда мы вместе служили... мы... не
ссорились?
- Нет, - на губах Карабаева мелькнула грустная улыбка. - Товарищ старший
лейтенант Пустельга - он был... То есть... Извините, товарищ майор...
Карабаев вновь кивнул и быстро пошел обратно, в сторону переулка. Последняя
фраза ударила больно: "был!" Для Прохора Карабаева Сергей Пустельга был мертв. А
тот, с кем пришлось разговаривать, всего лишь похожий на него, вдобавок очень
странный и подозрительный сотрудник НКГБ, с которым нечего обсуждать прошлое.
Майор отвернулся, бездумно глядя на равнодушную серую гладь реки. Вот он и узнал
- даже больше, чем надеялся. Никакой он не Павленко, и напрасно он запоминал
свою фамилию, которую и сочинили-то, похоже, второпях.