Контуры описанного в "1984" мира,где
тоталитаризмвсевластен,ачеловекбезостаткаподчиненбезумнойи
лицемерной идеологии,открылисьемуещенаисходе30-х годов; близкое
будущее подтвердило, наскольконебеспочвеннойбылаеготревога.Потом,
когдабылнапечатан"1984",либералыне могли ему простить, что местом
действия избрана не какая-нибудь полуварварская восточная страна, а Лондон,
ставший столицей Океании -- однойиз трех сверхдержав, ведущих бесконечные
войны за переделку границ.
Но особенно яростно спорил Оруэлл с теми, кто почитал себя марксистами
или, во всяком случае, левыми. Причем этот спорвыходилдалекозарамки
частностей,потомучтоегопредметом были такие категории, как свобода,
право, демократия,логикаисториииееурокидля следующих поколений.
Главное расхождение между Оруэллом иегопротивникамиизлевоголагеря
заключалосьвистолкованиидиалектикиреволюции и смысла ее последующих
метаморфоз. Отношение к тому,чтонаЗападетогда было принято называть
"советскимэкспериментом",разделилоОруэллаианглийскихсоциалистов
предвоенного, да и послевоенного, времени настолько принципиально, что ни о
каком примирении не могло идти речи.
Многое в этомспоре,неутихавшемдесятьслишнимлет,следует
объяснитьвременем, предопределившим и остроту полемики, и ее крайности --
с обеих сторон. Оруэлл никогда не был в СССР и должен был полагаться только
на чужие свидетельства, чащевсеголишенные необходимой объективности, да
на собственный аналитический дар. Трагедию сталинизма он считал необратимой
катастрофой Октября. Согласиться с этимневозможноисегодня,когдамы
представляемсебе масштабы и последствия трагедии неизмеримо лучше, чем их
представлял себе Оруэлл. Историческиеобобщения вообще не являлись сильной
стороной его книг. Их притягательность в другом:
в свободе от иллюзий, когда дело касается реального положения вещей, в
отказе от казуистических оправданий того, чему оправдания быть не может,в
способностиназвать диктатуру Вождя диктатурой (или, пользуясь излюбленным
словом Оруэлла,тоталитаризмом),асовершеннуюсталинизмом расправу над
революцией -- расправой и предательством, сколько бы ни трубили о подлинном
торжестве революционного идеала.
Эту силуОруэллахорошочувствовалиегоантагонисты,оттогои
предъявляяемуобвинениясамыенемыслимые,вплотьдооплаченного
пособничества реакции. Тягостноперечитыватьтеперь писавшееся об Оруэлле
английской левой критикой при его жизни. Этонеанализ,этокампанияс
цельюуничтожения--вродетой, что выпало пережить Ахматовой и Зощенко
(недаром Оруэлл комментировалнынеотмененноепостановление1946 года с
нечастой на Западе проницательностью: дал себя знать собственный опыт).
Однако исторически такая нетерпимость вполне объяснима. В левых кругах
Запада долгое время предосудительной, если непрямопреступнойсчиталась
самапопыткадискутироватьосутипроисходящеговСоветскомСоюзе.