Полковник Ли, командующий Двадцатым массачусетским полком, столкнулся с Холмсом на вершине.
- Скоро рассвет, - бодро произнес он. - Всё в порядке, Уэнделл?
- Всё в порядке, сэр. Разве что я так голоден, что лошадь бы съел.
- Позавтракаем в Лисберге, - с энтузиазмом заявил полковник. - Ветчина, яйца, кукурузный хлеб и кофе. И свежее масло с Юга! Вот это будет дельце. И не сомневаюсь, что народец в городишке будет нас уверять, что они совсем не заодно с мятежниками, а добрые граждане, хранящие верность Дяде Сэму.
Полковник повернулся, встревоженный резким лающим звуком, ритмично повторявшимся эхом среди деревьев на вершине утеса. Этот звук, от которого кровь стыла в жилах, заставил стоящих рядом солдат быстро и настороженно оглядеться, подняв винтовки.
- Нет нужды волноваться! - призвал полковник.
- Это просто сова, - он узнал это уханье неясыти и предположил, что птица возвращается с ночной охоты с набитым мышами и лягушками животом.
- Продолжайте движение, Уэнделл! - Ли повернулся обратно к Холмсу, - вниз по этой тропе, пока не доберетесь до роты на левом фланге Пятнадцатого полка. Там остановитесь и подождёте меня.
Лейтенант Холмс повел свою роту за спинами сидевших на корточках солдат Пятнадцатого полка и остановился и освещенного луной края леса.
Перед ним теперь лежал маленький луг, усеянный темнеющими силуэтами кустов и робиний, за которым поднимался еще один черный лес.
Примерно там прошлой ночью патруль наткнулся на лагерь врага, но Холмс предположил, что напуганные солдаты легко могли перепутать в лунном свете черные тени далекого леса с силуэтами палаток.
- Вперед! - выкрикнул приказ полковник Девенс из Пятнадцатого Массачусетского, и солдаты вышли на белый от лунного света луг.
Никто в них не выстрелил, никто не бросил им вызов. Южане спали, и северяне продвигались беспрепятственно.
Взошло солнце, покрыв золотом реку и бросая алые лучи сквозь скрытые туманом деревья. Во дворах Лисберга закукарекали петухи, из колодцев вытащили полные бадьи с водой, а коровы выстроились на первую дойку.
Мастерские, закрытые в воскресный день, снова открылись, а инструменты разобрали со своих мест. За городом, в лагере бригады конфедератов, которая обороняла реку, дым от полевых кухонь просочился в свежесть осеннего утра. Костры Легиона Фалконера уже потухли, и полк неспешно покидал своё расположение.
День обещал прекрасную погоду, а поход к Кентервилю был довольно недолгим, так что восемьсот солдат неторопливо собирались, а майор Таддеус Бёрд, командующий полком, не пытался их торопить.
Вместо этого он компанейски расхаживал среди солдат, как добрый сосед, наслаждающийся утренней прогулкой.
- Боже мой, Старбак, - при виде капитана одиннадцатой роты Бёрд в изумлении остановился.
- Что с тобой случилось?
- Просто плохо выспался, сэр.
- Выглядишь, как живой мертвец! - Бёрд развеселился при мысли о испытываемом Старбаком дискомфорте. - Я когда-нибудь рассказывал о Мордехае Муре? Он был штукатуром в Фалконере.
Однажды во вторник он помер. Вдова выплакала все глаза, детишки выли, как обваренные кипятком коты, похороны назначили на субботу, полгорода оделось в траур, выкопали могилу, преподобный Мосс уже приготовился утомить нас своим обычным пустословием, но тут все услышали, как по крышке гроба кто-то скребет.
Гроб открыли, и вот он, тут как тут! Один очень озадаченный штукатур! Живехонек, как мы с тобой. Ну или как я. Но выглядел он прям как ты. Очень похоже, Нат. Как будто наполовину разложился.
- Премного благодарен, - заявил Старбак.
- Все разошлись по домам, - продолжил Бёрд свой рассказ.
- Док Билли осмотрел Мордехая. Объявил, что он проживет еще десяток лет, и, черт меня дери, он протянул ноги прямо на следующий же день. Только на сей раз действительно умер, и могилу пришлось копать заново. Доброе утро, сержант.
- Майор, - брякнул Траслоу. Траслоу был известен привычкой не называть офицеров "сэр", даже Бёрда, командира полка, которого сержант любил.
- Вы, конечно же, помните Мордехая Мура, Траслоу?
- Да уж конечно, черт возьми. Этот сукин сын не смог бы как следует положить штукатурку даже ради спасения собственной шкуры. Мы с отцом переделывали за него половину дома Коттона. И нам так за это и не заплатили.
- Что ж, в таком случае гильдия строителей только выиграла с его смертью, - с горечью произнес Бёрд.
Дятел Бёрд был высоким, нескладным и тощим, как скелет, человеком, служившим раньше школьным учителем в Фалконере, где полковник Вашингтон Фалконер, самый крупный землевладелец округа Фалконер и муж сестры Бёрда, и основал Легион.
Фалконер был ранен при Манассасе и теперь находился в Ричмонде, оставив Бёрда командовать полком. Учитель, вероятно, был последним человеком, которого можно было счесть пригодным для военной службы по всему округу Фалконер, если не по всей Виргинии, и получил назначение майором благодаря мольбам своей сестры, занявшись в полку бумажной работой, но неожиданно косматый учитель стал эффективным и уважаемым офицером.
Солдаты его любили, может, потому что чувствовали его величайшее сострадание к человеческим ошибкам. Бёрд тронул Старбака за локоть.
- На пару слов, - попросил он, оттащив юношу в сторону от одиннадцатой роты.
Старбак отошел с Бёрдом на луг, покрытый бледными круглыми пятнами, показывающими, где располагались немногочисленные палатки полка.
Между выбеленными кругами темнели мелкие опаленные клочки земли, указывающие на местонахождение костров, а за этими шрамами виднелись круги большего размера - там, где офицерские лошади выщипали траву в тех пределах, которые позволяли им веревки.
Старбак подумал, что хоть Легион и покинет это место, эти отметины останутся здесь еще многие дни, как свидетельство их существования.
- Так ты принял решение, Нат? - спросил Бёрд. Он любил Старбака, и голос был наполнен теплотой. Он предложил юноше дешевую темную сигару, взял одну себе, а потом чиркнул спичкой, чтобы закурить.
- Я остаюсь с полком, сэр, - ответил Старбак, затянувшись.
- Я надеялся на этот ответ, - заявил Бёрд. - Несмотря ни на что. Он затянулся, вглядываясь в сторону Лисберга, над которым вился тонкий утренний дымок.
- Хороший будет денек, - отметил майор. Послышался далекий треск винтовки, но ни Бёрд, ни Старбак не обратили на него никакого внимания. Редко когда поутру никто не охотился.
- И мы не знаем, действительно ли полковник собирается возглавить Легион? - поинтересовался Старбак.
- Мы ничего не знаем, - заметил Бёрд. - Солдаты, как дети, - живут в естественном состоянии сознательного невежества. Но риск есть.
- Вы тоже рискуете, - подчеркнул Старбак.
- Твоя сестра не замужем за полковником, - так же подчеркнуто отозвался Бёрд, - что делает тебя, Нат, гораздо более уязвимым, чем я. Позволь напомнить, Нат, что ты оказал этому миру услугу, прикончив будущего зятя полковника, и, несмотря на то, что небеса со всеми своими ангелами возрадовались этому событию, сомневаюсь, что Фалконер тебя уже простил.
- Но, сэр, - невыразительно пробормотал Старбак.
Он не любил, когда ему напоминали о смерти Итана Ридли. Старбак убил Ридли в неразберихе сражения, убеждая самого себя, что то был акт самозащиты, хотя, нажимая на курок, он знал, что вынашивал в своем сердце это убийство, и знал, что никакие рациональные объяснения не сотрут этого грех из той огромной книги, в которой на небесах ведется список всех его прегрешений.
Полковник Фалконер наверняка никогда не простит Старбака.
- Но всё равно я бы предпочел остаться в полку, - сказал Старбак Бёрду.
Он был чужаком в чужой стране, северянином, сражающимся против Севера, и Легион Фалконера стал его новым домом. Легион кормил его, одевал и дал ему близких друзей.
Это также было место, где он узнал, какое дело получается у него лучше всего, и с томлением юности, стремящейся к высоким жизненным целям, Старбак решил, что его судьба - стать одним из офицеров Легиона. Старбак принадлежал ему.