— Русло реки чересчур переменчиво, чтобы строить тут, на сходе с древнего континентального шельфа, электростанцию. Хотя на других, более крупных реках мы это делаем, на три четверти обеспечивая свои потребности в энергии, — еще один плюс Низины.
Несколько маленьких невесомых облачков проплыли по небу с запада на восток. Кроме этого, ничто не мешало раскаленному шару солнца все яростнее поджаривать туристов с каждым кьюбитом спуска. Ноги ослов взметали клубы пыли.
— А дождь здесь когда-нибудь идет? — поинтересовалась Эвилия.
— Нечасто, — признал Рэднал. — Пустыня в Низине — одно из самых сухих мест на планете. Барьерные горы задерживают почти всю влагу, несомую ветром с Западного океана, а остаток забирают другие горные цепи, которые тянутся в Низину с севера. Но раз в два-три года в Котлован-Парке разражается настоящий ливень — самое опасное время там находиться. Неожиданный поток воды может захлестнуть вас и утопить, прежде чем вы опомнитесь.
— И это же — самое прекрасное время, — вставила Тогло зев Памдал. — Именно фотографии Котлован-Парка, сделанные после дождя, меня сюда впервые и привлекли. Потом мне посчастливилось увидеть все это своими глазами.
— Хорошо бы и нам повезло, — сказал Дохнор из Келлефа. — Я захватил и краски, на случай если представится возможность изобразить свежую зелень.
— Признаться, шансов мало, — заметил Рэднал.
Дохнор, соглашаясь, развел руками. Как все, что он делал, жест получился четкий, сдержанный, строго контролируемый. Трудно было представить его артистическое увлечение пустынными цветами, сколь угодно редкими или красивыми.
— Цветы прекрасны, но это лишь верхушка айсберга если позволите мне воспользоваться таким абсурдным сравнением, — сказал Рэднал. — Жизнь в Котлован-Парке зависит от воды, как и повсюду, хотя и приспособлена обходиться самой малостью. Появляется влага — и растения и животные бросаются в рост и размножение, стараясь извлечь все из того крохотного периода, пока она не испарится.
Через четверть день-десятины встретившаяся на тропе табличка указала, что туристы опустились ниже уровня моря и, таким образом, оказались глубже, чем где бы то ни было за пределами Низины. Рэднал прочитал надпись вслух, не без гордости добавив, что соляное озеро — вторая по глубине точка суши — тоже находится в непосредственной близости от Низины, в общем-то на ее территории.
— Вот уж не подумал бы, что этой пустыней можно гордиться, — сказал Мобли, сын Сопсирка. — А вы еще норовите приписать к ней нормальные земли! — На его обнаженных руках и торсе блестел пот.
Перевалив на вторую половину пути, группа по сигн&ту Рэднала остановилась на скальной плите — передохнуть, размять ноги и воспользоваться пахучей кабинкой-туалетом. Гид раздал пищевые рационы. Лишь Дохнор из Келлефа съел содержимое пакета без малейшего недовольства.
Рэднал выбросил свой пакет в урну близ кабинки, затем подошел к краю тропы и заглянул вниз, на дно Низины. После дождя отсюда открывалась удивительная картина; сейчас все было просто выжжено: белые соляные проплешины, серо-бурая или желто-бурая пыль, редкие клочки выцветшей зелени. Даже ближайшие окрестности нижнего лагеря не орошали искусственно. По указу Тирана Парк сохраняли в первозданном виде.
Когда группа сошла с тропы и двигалась по дну древне-моря к нижнему лагерю, Эвилия заметила:
— Я полагала, что мы окажемся словно на дне горшка, окруженные со всех сторон горами. А на самом деле не так. Вот горы, с которых мы только что спустились, вот на западе Барьерные горы, но к востоку и югу ничего нет — одна голая равнина да что-то там темнеет на горизонте.
— Собираясь сюда в первый раз, я тоже воображал нечто подобное, — кивнул Рэднал. — И мы действительно на дне горшка.