Анатолий усмехнулся. Глубоко затянулся, поднял глаза к лампочке, струей дыма разогнал стаю летающей мелочи:
- Боюсь, как бы он опять не сел, Игорек наш. Через неделю-другую. Бесполезно все... да, жалко Прокофьевну.Помолчали.
- Я вам тут не в тягость? - робко спросил Миша. - Я хотел бы заплатить... за постой, так сказать...Анатолий царственно повел бровью, ерунда, мол.
- ...Только застрял я крепко. Если машину не удасться починить... не знаю, что и делать. Бросать ее... не могу, я за нее не расплачусь потом... Разве что на буксир взять, но это же снова платить надо, а у меня денег, в общем-то...Он запнулся.
- Значит, так, - Анатолий встал. - Завтра с утра бери Димкин велосипед, поезжай в село, договаривайся. Смело обещай бутылку - у меня есть. Починят тебе машину, только впредь железной дорогой пользуйся, с твоей-то удачей... Понял?Миша неуверенно улыбнулся.Ночью приснилась Юлька. Во сне не давала спать.
* * *
Он нашел в селе некоего Антоныча, мастера, о котором все в один голос твердили, что он "золотые руки". Наверное, это о нем говорила покойная Прокофьевна - "без запчастей и топлива, на честном слове". Антоныч согласился посмотреть Мишину машину и за соответствующую плату починить. "Он починит", важно кивали случившиеся здесь же почтальон и продавщица из промтоваров.На двух велосипедах быстро докатились до хутора. Мастер сквозь зубы поздоровался с Анатолием и без лишних слов приступил к работе; возился примерно час, ощупывал, измерял, прозванивал цепь, удивленно хмурился. Наконец, вытирая руки тряпочкой, сообщил, глядя в сторону:
- Не знаю я, парень, что тут такое с твоей тачкой. Был бы трактор - починил бы... А то ж иномарка.
- А... отбуксирить куда-нибудь? - спросил отчаявшийся Миша. - В райцентр?Мастер подумал. Покачал головой:
- Не... соляры лишней нет.И, оглядевшись, добавил вполголоса:
- Ты, чем дурью маяться, попроси хозяина своего, Тольку. Пусть заведет.
- Так он же не умеет, - сказал Миша, удивленный. Анатолий не раз признавался, что автослесарь из него никакой.
- Ну не умеет так не умеет...Антоныч хмуро отказался от платы, вскочил на велосипед, лишней соляры не требующий, и укатил обратно в село.Миша поехал следом. Долго петлял пустыми улицами, никак не мог найти почту, а, найдя, не сумел дозвониться. Единственный телефон мертво молчал, телефонистка честно старалась добыть для Миши связь, но, не добыв, развела руками:
- Завтра приходи...Он дал домой телеграмму: "Цел здоров задерживаюсь". И пошел изучать расписание местных автобусов.Автобус был один и ходил обычно два раза в день, но касса была закрыта, и бабушка на скамеечке терпеливо объяснила приезжему, что единственный автобус "обломался", и когда его починят, неизвестно. Миша побродил по улицам, надеясь высмотреть у кого-то во дворе машину и договориться с ее хозяином - но во дворах попадались самое большее свиньи, а водитель единственного раздолбанного "Запорожца" наотрез отказался от роли извозчика. Даже за большие, на Мишин взгляд, деньги.По дороге на хутор его обогнала попутка. Первая машина на трассе за несколько дней; Миша закричал, замахал рукой и налег на педали - но смердящий самосвал как ни в чем ни бывало катился дальше, зато Мишин велосипед попал колесом в выбоину и заработал "восьмерку".Пришлось оправдываться перед Димой.К вечеру Мишина тоска сменилась ужасом. Совершенно детским, недостойным взрослого мужчины. Он попал в ловушку, в яму для доверчивых путников. Его "Альфа-Ромео", как это часто бывает у Стивена, к примеру, Кинга, проявил собственную злобную волю. И теперь машина не стронется с места, даже если напихать ей под капот горящей пакли...
- Будешь ужинать? - спросила Инна.Миша вяло поблагодарил.