Предок получает,- оговорила она, поскольку киоски «Союзпечати» данным изданием, по понятным причинам, не торгуют.- Там на фото он с Мариной, которую увез из Минска. Вон на том они мосту.
– Ну да? – Мост через Свислочь был частью Ленинского проспекта. Тысячи раз проходил, не ведая, что к чугунным его перилам прислонялся задом самый известный минчанин в мире.
– Не веришь, могу найти. У нас в сортире все номера «Америки» с пятьдесят седьмого года.
Все ясно.Хуй сосаете2( Высшее общество (От англ. high society).) – как говорят в циничном МГУ. Ну, вляпался…
Одновременно стало любопытно.
***
Тихая улица за Круглой. Особняк. Света в окнах нет. Партнерша вынула ключи, открыла дверь в ограде. Передо мной бесшумно выросла немецкая овчарка.
– На место, Рекс!
Поджав хвост, Рекс недобро смотрел на меня. Обойдя дом, свернули во внутренний дворик, обнесенный копьевидной решеткой. За ней в разрывах елей просматривалось невысокое здание с окнами темными и складчато зашторенными.
– А там кто живет?
– Никто. Резиденция для высоких гостей.
– Типа?
– Фиделя однажды видела.
– В бороде?
– И в форме. Гулял по дорожкам с Никитой. А я в бинокль смотрела. Вон оттуда…
Держась за толстое копье решетки, я обернулся. Круглое окошко под крышей особняка. Рама вписана крестом.
– Там у меня штаб был в детстве. Тогда там пулемет стоял.
– Что, настоящий?
– Ну – на ножках. Станковый?
– А зачем?
– На случай волнений.
– Интересное у тебя было детство.
– Только одинокое.
Я поднялся за ней на крыльцо и вошел. В жизни не был в городском особняке. Тем более в жилом. Сразу напомнило музей. И объем заключенного воздуха, и ковры под ногами, и запах больших картин, мимо которых я шел. Открылась дверь в комнату, где в свете уличных фонарей поблескивал океанами огромный глобус.
– Снимай пальто и будь, как дома!
Я передвинул гантелю, сел на диван, положил руку на кожу валика. По столику она подогнала мне хрустальную пепельницу. Я вынул свою пачку. По запаху она узнала: – Американские? Сейчас налью тебе… Чего ты хочешь?
– Джин у тебя есть?
– Конечно. Какой тебе?
– Нет, джин не надо…
– Бёрбон?
– А что это?
– Вискарь, только штатский.
– Кукурузный?
– Необязательно. Хочешь «Джек Даниэл»? Говорят, в ЦРУ его любят.
– О' кей…
Она раздвинула глобус. Географический с виду, он оказался набитым бутылками. Земной шар, полный алкоголя! Рассказать, не поверят. Передо мной в темноте вырастали бутылки.
– Со льдом или стрейт?
Стрейт было бы элегантней, в этом я отдавал себе отчет. Но почему-то хотелось мне со льдом. Я поднялся за ней, под дых уперся указательный пальчик.- Сейчас принесу. Сиди.
Встал тем не менее. Сел обратно, снял ботинки. Ноги в носках утопали в ковре. Огладив на глобусе/баре Антарктику, подошел к окну. Сквозь занавес ртутным светом отливали решетка ограды, ветки голых лип. По ту сторону улицы чернели окна иняза. Не врет.
Слева от окна была кровать. Половина двуспальной, выглядела она неприкаянно. Над изголовьем в раме сияло нечто неразличимое. Картина? Я вгляделся – стало не по себе. Угол перетянут поминальным крепом. Портрет кого-то, кто недавно умер. Чтут, значит, память. Что же. Слуги народа тоже ведь люди…
Поднос позвякивал. Поставила на столик, шлепнулась рядом, взяла сигарету из моей пачки.- Можешь придвинуть? – От сопротивления ковра я привстал. Она положила мне руку на бицепс.
– Можешь снять свой пиджак… Сделай мне коньяку.
Сделал, но предпочел оставаться в пиджаке. Налил себе виски и запустил руку в ведерко со льдом.
– Лед надо сначала.
– Думаешь?
– Знаю.Onthe rocks!1
( На ледышки! (англ.). )
– Один черт…- Глотнул, поперхнулся. Откашлялся. После третьего глотка оттянул узел, расстегнул воротник.