В ней нет живых лиц.
Треплев.Живые лица! Надо изображать жизнь не такою, как она есть, и не такою, как должна быть, а такою, как она представляется в мечтах.
Нина.В вашей пьесе мало действия, одна только читка. И в пьесе, по-моему, непременно должна быть любовь…
Оба уходят за эстраду.
Входят Полина Андреевна и Дорн.
Полина Андреевна.Становится сыро. Вернитесь, наденьте калоши.
Дорн.Мне жарко.
Полина Андреевна.Вы не бережете себя. Это упрямство. Вы — доктор и отлично знаете, что вам вреден сырой воздух, но вам хочется, чтобы я страдала; вы нарочно просидели вчера весь вечер на террасе…
Дорн(напевает).«Не говори, что молодость сгубила».
Полина Андреевна.Вы были так увлечены разговором с Ириной Николаевной… вы не замечали холода. Признайтесь, она вам нравится…
Дорн.Мне 55 лет.
Полина Андреевна.Пустяки, для мужчина это не старость. Вы прекрасно сохранились и еще нравитесь женщинам.
Дорн.Так что же вам угодно?
Полина Андреевна.Перед актрисой вы все готовы падать ниц. Все!
Дорн(напевает).«Я вновь пред тобою…» Если в обществе любят артистов и относятся к ним иначе, чем, например, к купцам, то это в порядке вещей. Это — идеализм.
Полина Андреевна.Женщины всегда влюблялись в вас и вешались на шею. Это тоже идеализм?
Дорн(пожав плечами).Что ж? В отношениях женщин ко мне было много хорошего. Во мне любили главным образом превосходного врача. Лет десять-пятнадцать назад, вы помните, во всей губернии я был единственным порядочным акушером. Затем всегда я был честным человеком.
Полина Андреевна(хватает его за руку).Дорогой мой!
Дорн.Тише. Идут.
Входят Аркадина под руку с Сориным, Тригорин, Шамраев, Медведенко и Маша.
Шамраев.В 1873 году в Полтаве на ярмарке она играла изумительно. Один восторг! Чудно играла! Не изволите ли также знать, где теперь комик Чадин, Павел Семеныч? В Расплюеве был неподражаем, лучше Садовского, клянусь вам, многоуважаемая. Где он теперь?
Аркадина.Вы все спрашиваете про каких-то допотопных. Откуда я знаю!(Садится.)
Шамраев(вздохнув).Пашка Чадин! Таких уж нет теперь. Пала сцена, Ирина Николаевна! Прежде были могучие дубы, а теперь мы видим одни только пни.
Дорн.Блестящих дарований теперь мало, это правда, но средний актер стал гораздо выше.
Шамраев.Не могу с вами согласиться. Впрочем, это дело вкуса.De gustibus aut bene, aut nihil. 1
Треплев выходит из-за эстрады.
Аркадина(сыну).Мой милый сын, когда же начало?
Треплев.Через минуту. Прошу терпения.
Аркадина(читает из «Гамлета»).«Мой сын! Ты очи обратил мне внутрь души, и я увидела ее в таких кровавых, в таких смертельных язвах — нет спасенья!»
Треплев(из «Гамлета»).«И для чего ж ты поддалась пороку, любви искала в бездне преступленья?»
За эстрадой играют в рожок.
Господа, начало! Прошу внимания!
Я начинаю.(Стучит палочкой и говорит громко.)О вы, почтенные, старые тени, которые носитесь в ночную пору над этим озером, усыпите нас, и пусть нам приснится то, что будет через двести тысяч лет!
Сорин.Через двести тысяч лет ничего не будет.
Треплев.Так вот пусть изобразят нам это ничего.
Аркадина.Пусть. Мы спим.
Поднимается занавес; открывается вид на озеро; луна над горизонтом, отражение ее в воде; на большом камне сидит Нина Заречная, вся в белом.
Нина.Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом, — словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. На лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков не бывает слышно в липовых рощах.