– Такое впечатление, что этих счастливых моментов, этих нечаянных радостей в вашей жизни было не так уж много, и вы помните их наизусть, а все, что было помимо них, все остальные события – это сплошной мрак, сплошная чернота, о которой даже тошно и вспоминать?
- Не совсем так, но очень близко к истине. Жизнь вообще состоит из таких вот моментов необыкновенной радости, и на их фоне все остальное – это действительно мрак и чернота, о которой иногда тошно и думать. Ведь не буду же я думать, согласитесь, когда выйду отсюда, об этом допросе, и об этой тюремной камере, в которой сейчас нахожусь!?
- А вы думаете выйти отсюда? – как-то странно спросил следователь, искоса поглядев на него.
- А что, есть какие-то причины, чтобы я не вышел отсюда?
- А вы как думаете?
- Я думаю, что попал сюда не случайно. Возможно, кто-то не так посмотрел в эти мои зеркала, в эти мои скромные сказочки, и увидел в них нечто такое, чего не мог мне простить уже никогда.
- Вы думаете в правильном направлении, но все же давайте продолжим допрос.
- Давайте. Вы хотите, чтобы я продолжил воспоминания?
- Да.
- Хорошо, я продолжаю. Примерно такие же чувства я испытал, когда, находясь вдалеке от дома, узнал о рождении дочери, и первое время не понимал, как реагировать на это событие, но постепенно вдруг осознал, что приобрел нечто ценное, возможно, вообще самое ценное в своей жизни.
- Такое же ценное, как найденный на улице перстень с бриллиантом? Простите, что предлагаю такое сравнение, но это первое, что приходит мне в голову!
- Ценнее, гораздо ценнее! Скажите, у вас есть дети?
- Я же уже говорил, что не имею семьи, работа поглощает меня целиком. Я ведь нахожусь на хорошем счету, и надеюсь в будущем занять высокую должность. А здесь уж, согласитесь, не до семьи и не до детей. К тому же корпоративные вечеринки, все эти попойки с друзьями, которые необходимы, чтобы снять стресс после допросов, – все это занимает меня целиком, и многое в жизни мне, к сожалению, недоступно.
- А вы не пробовали бросить работу?
- Пробовал, особенно после всего, что насмотрелся в этих вот стенах, – он сделал широкий жест по сторонам. – После того, как понаблюдал за методами работы товарищей, которые не всегда бывают гуманны, и стараются быстрее достичь результата. Но, знаете, отступать перед трудностями, – это не в моем характере, и уж раз взялся за гуж, то не говори, что не дюжь!
- Да, это правда, и, кроме того, на переправе не рекомендуется менять лошадей!
- Что вы сказали?
- Я сказал, что на переправе коней не меняют. Раз вам нравится эта работа, то, разумеется, надо ее продолжать.
- Вот и начальство так говорит. Я ведь, если честно, почти единственный сотрудник, который занимается такими подследственными, как вы. Через силу, но занимается. Не выбивает зубы, не отбивает печенки и почки, а терпеливо пытается докопаться до сути. Вы, кстати, должны ценить мою сдержанность и гуманность.
- Поверьте, я ценю их, и никогда не забуду. Хотите, чтобы я продолжал?
- Очень хочу. Я ведь, если честно, не спал несколько дней, участвовал в допросах, которые проводили мои товарищи, ну и, сами понимаете, навидался такого, что потерял всякий сон, и даже снотворное меня не берет.
- А вы не пробовали гулять вечерами?
- Какие вечера, у меня вечерами основная работа, вечерами и ночью, особенно ночью.
- А сейчас ночь, или день?
- Сейчас ночь, и она, возможно, продлится очень долго. Быть может, вы вообще уже не увидите дня.
- Спасибо за откровенность, я буду держаться теми моментами счастья, о которых мы только что говорили. Вы знаете, я ведь вспомнил еще об одном.
- Еще об одном?
- Да.