Она думала, что он забыл о нищем.
— И чего спрашивают?
— Не видел ли кого? Может, кто подозрительный ходил, подсматривал? К нам тоже приходили… — Вика жила в соседнем блоке.
— А Вы?
Гия был немногословен.
Трудно было понять, о чем он думает, когда хмурит черные грузинские брови. Они двинулись вдоль древней крепостной стены Старого Города к Яффским Воротам.
— А откуда мы знаем?!
Она подняла на него лучистые ясные глаза. Солнце палило. В крохотных участках тени под крепостной стеной неизвестного происхождения профессиональные нищенки с детьми попрошайничали на непонятном языке. Дети их переползали с места на место, не переставая тянуть колу из банок. Яффские Ворота, крутой поворот стены, который в соответствии с военной стратегией древних давал шанс оборонявшимся, несли, как обычно, тень, прохладу и даже легкий ветерок. Вика подрабатывала тут, присматривая за двумя малышами в американской религиозной семье. Хозяйка предложила ей прийти за деньгами именно сегодня перед праздником.
— Я сейчас, Гия…
Она оставила его в чистеньком каменном дворике. Тротуар, стены, забор — все было из камня. Скамья — тоже. До этого он несколько раз поднимался наверх вместе с Викой. Американцы были людьми легкими, богатыми. В Израиль репатриировались по убеждению, как здесь говорили — «с высокой мотивацией» своего поступка. Быстро устроились. Он — программистом, она окончила в Штатах факультет славистики — знала русский. Работала экскурсоводом. Несколько раз брала Вику и Гию не экскурсии… Вика действительно возвратилась очень быстро. Гия встретил ее вопросом, который она меньше всего ожидала от него услышать:
— Полиция быстро уехала?
— Ты что! Когда я уходила, полицейские только съезжались.
— Много?
— Порядочно. Машины, мотоциклы. Хочешь взглянуть?
— Нет.
— Как ты думаешь, кто его?…
Гия не поддержал разговор.
— Куда пойдем?
— Как обычно…
Попадая в Старый Город, Гия любил заглянуть к христианским святыням, в храм Гроба Господня. У себя в Грузии, где он жил мальчиком, одно время Гия считался христианином, даже носил крест. Ходил с бабкой, матерью отца в церковь.
— Может, в Храм Петуха?
Через ближайшие ворота — Сионские — они вышли наружу, двинулись вдоль крепостной стены. Перейдя через дорогу, которую называли Папской, в честь кого — то из Пап, приезжавших сюда, они спустились к католической церкви Петушиного Крика, Храму Петуха — совсем новому, с золотым петушком на куполе.
Тут ощущалось близость Восточного Иерусалима…
По другую сторону долины поднималась серая, цвета старых костей арабская деревня Сильван. В стороне виднелась знаменитая Масличная Гора. Остатки синагог и могильника сына царя Давида тянулись вдоль дороги, вперемежку с кручеными стволами тысячелетних маслин. Несколько месяцев назад Гия работал здесь с бригадой, сооружавшей каменную ограду, напротив храма. Арабы — христиане, сторожившие этот уголок Святой Земли, его знали. Пропустили без платы. Они прошли к чистенькой, смотревшейся, как игрушечная, католической церкви. Церковь была построена на месте, где две тысячи лет назад стоял дом легендарного первосвященника Каиафы. В ней заседал синедрион. Сегодня святыня была абсолютно пуста. Вике храм нравился именно этим. Особой симпатии ни к одной из религий у нее не было. В крови у нее тоже было намешано всякого… Постояли в верхнем пустом зале.
Археологам тут сложно работать. «Ткнешь в пол, проткнешь чей — то потолок!»
На этом месте судили Иисуса…
В каменном полу было отверстие, в которое после суда осужденных опускали на веревке на шестиметровую глубину. Специальный страж обрезал веревку. Каменный мешок был с отвесными стенами. Осужденный в одиночку уже не мог оттуда выбраться.