Сначала, когда они расстались, Кэссиди думала, что не хочет возвращаться к нему. А когда выяснилось, что она носит его ребенка, ей пришло в голову: не станет ли это вмешательством в жизнь Донована? И тогда она решила, что отдаст ребенку - его ребенку! - всю ту любовь, которая оказалась не нужна его отцу.
А теперь Донован вернулся. И вот уже у нее сосет под ложечкой от надежды, что он вернулся навсегда.
И это пугало больше, чем одиночество.
- Что ты имеешь в виду? Пока мы были вместе, я тебя никогда не игнорировал.
Донован все еще не мог осознать тот факт, что Кэссиди носит его ребенка. Не мог поверить, что ему посчастливилось сделать ее беременной. Собираясь к Кэссиди, он хотел опять попросить ее выйти за него замуж, убедить, что его отношение к созданию семьи изменилось. И сделать это, не раскрывая причин, по которым он снова оказался возле ее порога.
Донован уже забыл, насколько Кэссиди хороша. У нее поистине фарфоровая кожа и прекрасные густые волосы. Он вспомнил потрясающее ощущение от прикосновения этих шелковых волн к своему телу… У Кэсси пухлые розовые губы. Господи, как ему хочется забыть обо всем, просто притянуть ее к себе и целовать… целовать… Как он соскучился по ее губам…
В теле вдруг появилась тяжесть. Донован подвигал ногами: надо скрыть возбуждение. Вот уж не думал, что беременная женщина может выглядеть так сексуально! Но что-то завораживающее было в наблюдении за соблазнительным телом Кэссиди, в котором жил его ребенок.
- Так ведь я знала, что ты пропадаешь на работе по двенадцать часов в день. И не требовала у тебя слишком много времени…
Понадобилось несколько мгновений, чтоб слова Кэссиди дошли до его сознания, потому что в этот момент Донован следил за ее губами. И думал о том, что будет, если он наклонится и поцелует ее. Она ответит?
Но тут ее слова дошли до него, и он понял, что она вполне может быть не настроена на поцелуи. Сейчас Кэсси сосредоточена на причинах, по которым им не быть вместе. А ему нужно заставить ее подумать о том, почему им опять нужно соединиться.
Если в чем Донован и был хорош, так это в своих завоевательных походах, и победа над Кэссиди стояла у него на первом месте. В нем жил неукротимый спортивный дух, и продвижение к вершинам успеха было для Донована важнее, чем даже бизнес. Видит бог, ему с его трастовым фондом можно было вообще не работать. И в какие бы рискованные предприятия он с друзьями ни вкладывался, эти вложения всегда прекрасно оправдывались. Но ему хотелось большего… Он жаждал занять место исполнительного директора "Толли-Паттерсон". По праву рождения.
И теперь, рассматривая Кэссиди, кудряшки, обрамлявшие ее лицо, он размышлял о том, что, оказывается, действительно соскучился по ней. И даже больше, чем можно было бы предположить. Если бы не нужда в жене и ребенке, видит бог, сам он, возможно, и не вернулся бы, но теперь, сидя здесь, понял, что вернуться нужно было обязательно! Просто ее беременность здорово облегчала ему задачу…
- Извини, - произнес он. Как человек, который любую ситуацию норовит обернуть в свою пользу, Донован знал, что только смирение поможет ему вернуть Кэссиди. Знал, потому что, хоть и причинил когда-то ей боль, все же видел в ее глазах робкую надежду.
- За что?
- За то, что заставил тебя чувствовать себя так, будто ты не единственная в моей жизни.
Она возилась со своим пакетом. Достала из него какой-то контейнер, в котором, как он подозревал, и был крабовый суп.
- Не играй со мной, Донован.
- Я не играю.
- Играешь-играешь. Ты на такие штучки мастер, и тебе что-то от меня нужно.
Она слишком хорошо его знала.
На самом деле Донован позволил ей уйти от него лишь по одной причине. И сейчас именно Кэссиди была ключом к тому, что ему нужно, и он не собирался опять отказываться от нее. На этот раз Донован был лучше подготовлен к тому, чтобы уступить этой женщине часть своего жизненного пространства.
- Что? Не спешу возвращаться? - прищурившись, спросила она.
- Тебе сарказм не идет.
Она пожала плечами:
- Я беременна. Большую часть времени занимают раздумья о том, что мне еще достанется.
- Вот как?
- Да.
- От кого?
- От всех! - Кэссиди послала ему полную сексуальности ухмылку. Она умела быть привлекательной и знала, как это действует на каждого встречного.
- В твоей жизни есть мужчина? - поинтересовался он, вдруг спохватившись, что после разрыва с ним такая красивая женщина вполне могла встретить еще кого-нибудь. Нет-нет, он знал, что ребенок-то его. Не потому, что Кэсси так сказала, а потому, что он хорошо знал ее. Она сказала, что любит его, и для нее это не просто слова.
- Папочка и братья, - глядя в стол, ответила она. Веселость, которую она только что выказала, полностью погасла.
- Я имел в виду дружка, - уточнил он.
- А, ну да, правильно. Я тут сижу, беременная от тебя… Какого лешего мне еще с кем-то встречаться?! - Она подняла на него ясные, почти прозрачные карие глаза.
- Сколько можно насмешничать? Я правда не знал, что ты беременна.
- Не думаю, что тебя это заботит и сейчас.
- Ладно, хватит! Значит, ты ни с кем не встречаешься?
Донован еле справился с накатившим на него облегчением, когда понял, что все время с тех пор, как они расстались, Кэссиди оставалась одна.
- Нет. Мне кажется, нечестно было бы прямо сейчас связаться с кем-то еще. А ты, как у тебя?
- Если бы у меня было что-нибудь, пришел бы я сюда?
По правде говоря, с тех пор как они расстались, Донован с головой ушел в работу. И в этом тоже было его преимущество перед кузеном Сэмом, соперником на должность исполнительного директора. Сэм женат уже больше десяти лет, так что делит свое время между офисом и семьей. И дед выразил желание уравнять их шансы.
- Зачем ты здесь? - еще раз спросила Кэссиди.
Донован поскреб затылок. Он знал, что сказать, но при взгляде на нее сразу начинал думать о последствиях того, что собирается сделать. Нелегкое это дело - врать Кэссиди. Сказать ей правду о том, что по воле деда, для того чтобы занять пост директора фирмы, он в течение года должен жениться, завести ребенка и набрать голоса в совете директоров? Пожалуй, после этого она вполне может попросить его убраться вон.
- Донован?..
- Я соскучился, Кэссиди.
- Я все время здесь.
- Я не был уверен, что ты меня примешь.
- Хочешь опять встречаться? Когда родится ребенок, это будет довольно трудно.
- Я не хочу встречаться, хочу жениться на тебе. За эти восемь месяцев я понял, как хочу, чтобы ты стала моей женой. И по дороге сюда готовился говорить о том, что мои взгляды на семью изменились.
Донован услышал, что у нее прервалось дыхание, и увидел, как заблестели от близких слез глаза.
Он вскочил из-за стола, подошел к ее креслу и развернул его так, чтобы она оказалась лицом к нему. Теперь Кэссиди смотрела на него снизу вверх. Он наклонился над ней, почти касаясь ее губ, взял в ладони ее лицо и вдруг понял, что действительно боится неудачи. И не только потому, что ему хотелось опередить Сэма. Он хочет, чтобы Кэссиди стала для него ключом к той жизни, о которой он понятия не имел и даже не думал, что когда-нибудь захочет ее для себя.
- Я хочу жениться на тебе, Кэссиди Франзоне. Хочу быть отцом нашему ребенку и иметь семью, о которой ты мечтала. Мы должны быть вместе.
Когда Донован был так близко, Кэссиди могла думать только о том, как обнимет его, как он обнимет ее и как, может быть, она положит голову ему на грудь… Об этом она мечтала, просыпаясь среди ночи, - как она коснется его…
Но Донован так часто убеждал ее, что никакой семьи не хочет. С чего это он так радикально изменился за прошедшие восемь месяцев?
- Почему… почему ты изменил свое мнение?
- Я соскучился по тебе.
Но это он уже говорил. Ну соскучился, а почему изменилось его отношение к детям?
- Это еще не объясняет, с чего вдруг ты захотел обзавестись семьей.
Ей страшно было поверить в столь крутой поворот в его сознании.
Он убрал свои руки с ее лица, выпрямился, подхватил со стола пиво и поставил на перила крыльца. Прислонившись бедром к перилам, запрокинул голову и одним махом осушил бутылку.
- Что ты мне скажешь, Кэссиди?
Об этом она понятия не имела. Восемь месяцев назад Донован Толли сделал ей предложение. Кэссиди уже тогда заподозрила, что беременна, но он совершенно определенно высказался по поводу детей и семьи вообще… И тогда она ушла. Ушла не потому, что не хотела замуж, а из-за того, что Донован был из тех мужчин, которые вынуждены жениться. А ей хотелось, чтобы Донован женился на ней по любви. Чтобы женился, потому что жить без нее не мог, как она не может жить без него.
- Я хочу знать, почему ты передумал. Ты говорил, что самым главным аргументом для всех пар служат дети. Говорил, что обзаведение детьми уничтожало самые наилучшие отношения, какие ты только видел. Ты говорил…
- Да, черт возьми, я сам знаю, что говорил!
- И?..
- У меня была масса времени подумать о нас с тобой, Кэссиди. То, как у нас с тобой все было… Я считаю, мы могли бы создать семью и не утратить сути…
Хотелось бы Кэсси верить в то, что он говорил. Но одиночество научило ее, что влюбленность (и даже любовь!) - это еще не все в отношениях между людьми. Нет, она не могла опять целиком доверять ему.
- Ты делаешь мне предложение, потому что я беременна? Я не хочу, чтобы ты женился на мне по обязанности.
Донован вернулся с крыльца к ней, поставил бутылку на стол и поднял Кэссиди на ноги.