Представляю, как Элли дает Максуэллу свои лучшие видеозаписи - на некоторых она в купальниках, на других в мини-юбках и топах, а на одной вообще топлес, правда стоит к камере спиной, - и в груди шевелится нечто вроде протеста. Приехали! Уж не ревную ли я? Нет, это просто смешно. Во-первых, Максуэлл еще ничего не ответил, во-вторых - Элли только и делает, что высмеивает его, а в-третьих… Боже, к чему я все это перечисляю? И с какой стати не слишком счастлива при мысли, что он увидит Элли во всей красе?
Задумываюсь. Может, дело в том, что я, хоть у меня вроде бы тоже фигура в норме, более зажата, чем Элли? Не могу свободно проплыть по Центральному парку в платье с глубоким вырезом и с открытой спиной, поэтому и немного завидую Элли? Интересно, можно ли этому научиться? Быть более свободной, раскрепощенной? Вдруг в одних это с рождения, а к другим приходит с возрастом? Или тут обязательно нужна та самая артистичность?
Или мне не по себе лишь потому, что напекло голову либо окончательно лишили рассудка придирки Вайноны.
Максуэлл о чем-то размышляет.
- Присмотреться повнимательнее? - задумчиво повторяет он. - Но пробы давно позади, роли утверждены, треть фильма мы, слава богу, отсняли.
Оживленно киваю, прогоняя неуместные мысли.
- Знаю. Но, может, будешь иметь ее в виду на будущее?
- На будущее? Да, пожалуй… - Максуэлл отправляет в рот еще ложку супа и промокает губы салфеткой. - Странно, что я сразу не заострил на Лиз особого внимания. А ведь, кажется, кто-то упоминал о "Переспорить дьявола". Наверное, один из моих ассистентов, ответственный за подбор актеров. Н-да. - Он что-то прикидывает в уме, качает головой и вдруг смущенно смеется. - Открою тебе секрет: это моя первая режиссерская работа. Я давно связан с миром кино - пишу сценарии. А теперь вот решил попробовать самостоятельно снять фильм. - Прикладывает руку к груди. - Признаюсь честно, это безумно интересная работа, но и безумно сложная. Ты должен учитывать и помнить обо всем на свете, в некотором смысле - как бы кощунственно это ни прозвучало - быть богом.
Он улыбается и на миг становится таким открытым, доступным и уязвимым, что меня охватывает странное желание помочь ему. Я чуть не прыскаю. Внутренний голос насмешливо спрашивает: кем ты себя возомнила? Максуэлл говорит, что обязан быть чуть ли не богом, а ты, видите ли, чувствуешь, что в состоянии давать ему советы. Бред!
- Сегодняшняя сцена должна была быть длиннее, но, чтобы сэкономить время и, соответственно, деньги, пришлось ее сократить, - говорит Максуэлл.
Так вот почему Элли не посчастливилось задеть несчастную сумку, думаю я.
- А актерам, которые должны были сегодня сниматься, но так и не дождались своего часа, вы не считаете нужным сообщать о сокращениях? - с нотками обиды за подругу спрашиваю я.
Максуэлл хмурит брови.
- Им никто ничего не сказал?
- Нет.
Он в отчаянии качает головой и вздыхает.
- Вот видишь, я же говорю: несчастный режиссер должен помнить обо всем, контролировать всех и каждого. А мне катастрофически не хватает опыта, я стараюсь сосредоточиться на самом главном и упускаю из виду массу прочих, менее важных вещей. - Он упирается локтями в стол, обхватывает голову и выглядит совершенно несчастным.
- Да не расстраивайся ты так, - бормочу я. - Наберешься опыта и будешь знать все хитрости и тонкости.
Максуэлл сокрушенно проводит по лбу рукой, снова вздыхает и с печально-лукавой улыбкой постукивает пальцем по заушнику очков.
- Чтобы казаться солиднее, я даже прибегаю к разным глупостям. Вообще-то я ношу линзы и ненавижу пиджаки, но чтобы актеры и вся съемочная команда…
Очки, думаю я, уже не слушая его. Вот чем я могу ему помочь. И для этого вовсе не надо быть богиней - он и сам, оказывается, самый обыкновенный человек.
- Послушай, - говорю я, когда Максуэлл умолкает. - Но ведь все прекрасно знают, что ты в этом деле новичок, включая, скажем, техников или водителей.
Максуэлл задумывается и слегка краснеет. Почему мне все больше нравится его смущение и даже этот едва заметный румянец? Может, дело в том, что при высоком росте, одухотворенном взгляде и некой внутренней твердости, которую чувствуешь с первого мгновения, Максуэлл никогда не кажется слабым, женоподобным?
- Да, конечно - все это знают, - соглашается он.
- Так для чего тебе казаться солиднее? Будь собой, более того - пользуйся своим положением, - говорю я, внезапно смелея. - Только подумай, режиссером-новичком ты больше не будешь никогда в жизни. Наоборот, напоминай об этом всем и каждому, пусть поддерживают тебя, помогают. У некоторых из них опыта выше крыши.
Максуэлл внимательно меня слушает. Я обвожу взглядом его плечи и вспоминаю, с какой легкостью он подхватил меня, когда я чуть не упала, а я, знаете ли, далеко не малышка. По-видимому, у него неплохая фигура, но пиджак слишком широкий, а под ним свободная джинсовая рубашка, отчего кажется, что он полноват, даже несколько неуклюж. И опять же эти очки…
Я приподнимаюсь, наклоняюсь над столиком и прикасаюсь к заушнику его очков.
- Можно?
Максуэлл улыбается уголком рта и кивает. Я снимаю с него очки и оценивающе смотрю на его лицо. Он немного напрягается, но не протестует и тоже разглядывает меня так, будто я стала несколько иной. Впрочем, это же естественно: люди, у которых проблемы со зрением, в очках и без них видят по-разному. Лучше я ему кажусь или хуже? Хотя какая разница? Сейчас речь не обо мне. О нем.
У него очень выразительные бархатно-карие глаза, но без очков он выглядит менее защищенным. Задумчиво прикусываю губу.
- Говоришь, обычно носишь линзы?
- Да, - с улыбкой отвечает Максуэлл, забирая у меня очки и собираясь снова их надеть, но я мягко прикасаюсь к его руке, прося не торопиться, и сажусь на место.
- А что, если тебе подобрать другие очки? Такие, в которых ты чувствовал бы себя комфортнее и которые не скрывали бы красоту твоих глаз?
Максуэлл с недоверчивой улыбкой чуть склоняет голову набок.
- По-твоему, у меня красивые глаза? - спрашивает он.
Пожимаю плечами.
- Конечно.
- У тебя тоже, - говорит он.
Мы несколько мгновений смотрим друг на друга молча, потом между нами будто вспыхивает невидимая вспышка и мы одновременно потупляемся. Максуэлл глядит на часы.
- Ой, мне пора бежать. Ребята наконец нашли подходящий дом, мы искали его несколько недель, совсем сбились с ног. В девять у меня встреча с владельцем. Только бы разрешил нам снимать! - Он складывает руки перед грудью, потом щелкает пальцами, указывает на меня, тут же поднимает палец вверх и смеется. - Значит, по-твоему, лучше прямо так и говорить: я ставлю фильм впервые, сжальтесь над бедным неопытным.
Я изгибаю бровью.
- Ну бедным себя называть ни к чему. А вообще-то да, примерно так. - Широко улыбаюсь.
- Знаешь, а ведь ты права, - с прищуром говорит Максуэлл. - Почему я сам до этого не додумался? Хотя понятное дело почему. Потому что о подобном размышлять некогда. - Он вдруг замирает и вскидывает руку с поднятым пальцем. - А может, ты согласишься быть моим консультантом? Не по уголовному сленгу, конечно, а по всяким таким вещам?
Смеюсь и повожу плечом.
- Не знаю, не знаю… У меня в этом деле тоже никакого опыта.
- Но начинать ведь когда-нибудь надо? - подмигивая говорит Максуэлл. - Вдруг это занятие тебе понравится настолько, что ты забросишь нынешнюю профессию? Кстати, ты не сказала, кем работаешь. - Он вытягивает руку ладонью вперед. - Но об этом после. Обо всем после. Если я, конечно, тебе еще не надоел.
- Представь себе, почти нет, - шутливым тоном отвечаю я.
Максуэлл смеясь поднимается из-за стола и надевает очки.
- Да, и об очках. Может, выберем новые вместе? Ты посмотришь на меня со стороны, так сказать оценишь? В субботу, идет?
Я медленно киваю, думая о том, что сейчас с превеликим удовольствием сменила бы профессию. Увы, предложение Максуэлла больше походит на шутку. Во всяком случае, много подобных клиентов не наберешь.
- Тогда дай мне, пожалуйста, свой телефон, - радостно говорит он, доставая сотовый.
Диктую номер, Максуэлл вводит его в записную книжку и читает вслух:
- Зеленоглазая Келли. Отлично. Я позвоню тебе, может завтра. До скорого. - Он продолжительно жмет мою руку, расплачивается и убегает.
2
- На работе надо заниматься работой, а не личными делами, - отчеканивает возникшая из ниоткуда Вайнона.
Поворачиваю голову и как дура молча хлопаю ресницами. Начальница испепеляет меня учительским взглядом.
- Чтобы больше подобного не повторялось! - распоряжается она. - Вот список. Позвони по этим номерам и узнай, у всех ли есть наш электронный адрес. Если нет, продиктуй или попроси их адреса и разошли письма. - Она протягивает мне лист бумаги и с важным видом удаляется.
Мне хочется взвыть. Разорвать дурацкий список на мелкие кусочки и швырнуть гадине вслед. Но я лишь тяжко вздыхаю и закрываю свой электронный ящик.
- И ведь подкрадывается так, что не услышишь, - шепчет из-за соседнего стола Джессика Фишер. - Кошка!
Я с удовольствием прибавила бы: "драная". Увы, Вайнона Хоулден, напротив, вся из себя. Благоухает "Шанелью", накрашена так, будто каждый день перед работой ездит к визажисту, одевается для офиса, я бы сказала, слишком вызывающе.
Она примерно моего возраста, британка, как моя бабуля, и появилась в нашей компании бог знает откуда. Я работаю здесь полгода офис-менеджером. Принимала меня Сара, доброжелательная, спокойная, улыбчивая. Совершенно другой человек! С ней мы договорились, что секретарскими делами я буду заниматься лишь первое время, а когда освоюсь, стану менеджером по продажам.