- Я сейчас узнаю это, Ваше Высочество, - ответил Азимулла на хинди. Потом опять перешел на английскую речь: - Его Высочество поручил мне предать вас смерти…
- Подожди минуту! Смертный приговор? За что? И разве не нужен суд?
- Вы уже осуждены.
- Но я не заметил присяжных заседателей.
- Присяжных заседателей? - Азимулла с презрением рассмеялся. - Какую дурацкую организацию вы, ангрези, пытаетесь навязать нам. Разве можно сравнить ум двенадцати тупиц с мудростью одного великого человека, такого как Нана Саиб? Он сам судил тебя и признал виновным. И вот твое наказание: ты глупо согласился, чтобы эта девушка-науч выкрасила твою кожу в коричневый цвет. Теперь ты похож на индуса, хотя и не можешь разговаривать на нашем языке. Мы отвезем тебя в Дели, где восставшие из Миирута уже атакуют английские казармы, и там мы тебя выпустим. Тебя убьют либо англичане, которые примут тебя за индуса, либо индусы прикончат тебя, подумав, что ты решил избежать их гнева и замаскировался под индуса - так уже бывало в Миируте. В любом случае тебя поджидает явная смерть.
"Бунт в Миируте? - подумал Адам. - А теперь и в Дели? Неужели это правда?" Но если это так, то он должен признать, что они придумали хороший способ расправиться с ним.
- Почему по его виду не скажешь, что он боится? - спросил Нана Саиб на хинди. - Бур не показывает страха, наверное, он прикидывается. Я хочу, чтобы он испытывал страх! Если мы собираемся вернуть бриллиант, то должны именем Кали нагнать на него страху. Пригрози ему пытками.
- Слушаю, сэр. - Азимулла опять повернулся к Адаму: - У тебя остается одна надежда благодаря великодушию Нана Саиба. Но если ты откажешься от этого предложения, то он пригрозил предать тебя пыткам, отдать в руки палачей, которые знают, как причинять боль. Есть и яма со змеями, в которой человек может свихнуться.
По коже Адама поползли мурашки, когда он услышал о яме со змеями.
- Получилось, - буркнул Нана Саиб на хинди и хохотнул. - Теперь он выглядит напуганным! Хорошо! Теперь бриллиант.
- Где большой бриллиант? - спросил Азимулла. - Если ты возвратишь большой бриллиант Нана Саибу, то он готов помиловать тебя и отменить смертный приговор.
"Так вот как, значит они все-таки блефуют! - подумал Адам. - Вся эта комедия разыграна лишь для того, чтобы запугать меня и заставить отдать им бриллиант. Ублюдки".
- Большой бриллиант находится в сейфах банка Калькутты, - ответил он. - Я положил его туда в первый же день приезда. И только я могу его оттуда взять. Должен напомнить, что ваши таггис один раз уже пытались его украсть…
- Не "украсть"! - воскликнул Азимулла. - Мы собирались его возвратить в Индию. А украл его твой прадед.
- Согласен. И я приехал в Индию, чтобы возвратить его в храм в Лакнау. Что и собирался сделать на следующий день после званого обеда, но вы похитили меня. Если Нана Саиб хочет заполучить этот камень, то должен будет просто поехать в храм и забрать его оттуда, после того как я водворю его на место. Но если он убьет меня, то никогда не получит камня, потому что в завещании я распорядился продать его, если… скажем, со мной что-нибудь "случится". Передайте это большому Пуа-Ба, и увидим, захочет ли он так быстро убивать меня.
Азимулле стало несколько не по себе. Он перевел слова Адама Нана Саибу, который тоже почувствовал некоторую неловкость.
- Бхайншут! - выругался он по адресу Адама, назвав его "насильником сестры", одним из самых скверных ругательств на языке хинди. Потом оскал на его лице сменился елейной улыбкой. - Скажи ему, что все это была шутка. Скажи ему, что он у нас почетный гость. Скажи ему, что сегодня мы устроим пир, а завтра отпустим его в Калькутту. Скажи, что я лично побеспокоюсь о его безопасности, когда он повезет бриллиант в Лакнау. - Его улыбка стала еще более лучезарной. - Но не говори ему, что как только бриллиант окажется в руке Кали, он сам превратится еще в одного убитого ангрези.
- Слушаю, Ваше Высочество, - поклонился Азимулла, потом повернулся к Адаму. Но пока говорил Нана Саиб, Адам дал себе клятву прикончить этого жирного, улыбающегося убийцу своего деда.
Глава восьмая
Три всадника ехали по заснеженному берегу реки Раппаханнок в центральной Виргинии. Они хорошо знали друг друга с самого детства. Два брата - Клейтон и Захарий Карр проживали на ферме Карров рядом с плантацией "Феарвью", принадлежавшей родителям их подружки, Шарлотты Уитни.
- Пригласили ли вас к мистеру Кавана на рождественский бал, чтобы познакомиться с его новой женой? - спросила Шарлотта. Ей уже исполнилось восемнадцать лет. У нее была хорошая фигура, и она выглядела весьма элегантно в костюме наездницы. Каштановые волосы были прикрыты черной шапочкой.
- Да, но папа сказал, что не хочет ехать, - ответил Клейтон, который был старшим из двух братьев, примерно одного возраста с Шарлоттой. - Он сказал, что слишком далеко ехать.
- Всего три часа. И вы тут же сдались? - спросила Шарлотта.
- Ну, ты знаешь папу, когда он что-нибудь решит.
- Клейтон Карр, объявляю тебе, что ты не только лишен сообразительности, но еще и закоренелый ретроград. Этот бал станет событием всего сезона. Каждый изо всех сил старается попасть туда, познакомиться с миссис Кавана, которая, как говорят, очаровательна. Говорят также, что у нее темное прошлое… Что же ты будешь делать с Захом? Сидеть дома и играть со своими охотничьими собаками?
- Думаю, что да, - уныло отозвался Зах. Ему исполнилось только четырнадцать. Братья во многом походили друг на друга, хотя у Клейтона волосы были песочного цвета, а у Заха темно-каштановые. Да еще лицо Клейтона было усыпано веснушками. Оба крепкие, привлекательные мальчики, любители скачек и охоты. Зах учился в интернате в Ричмонде, а Клейтон уже кончал первый курс в Принстоне. Он взял с собой слугу-раба, как было принято у студентов в южных штатах. Их овдовевший отец Брандон Карр был состоятельным человеком, но не шел ни в какое сравнение по богатству с отцом Шарлотты Пинеасом Тюрлоу Уитни, сенатором штата Виргиния. У Карров было пятьдесят рабов, а у сенатора Уитни более трехсот.
- Я просто не могу понять вас обоих, - продолжала Шарлотта, тряхнув головой. - Вы такие бесхребетные. Вы совершенно не боретесь за свои права, а провести хорошо время на рождественские каникулы - ваше законное право. Ну, думаю, мне придется танцевать с кем-либо другим. Думаю, что в этом НС будет особой жертвы, учитывая, что вы ходите по струнке.
Последние слова были нацелены в Клейтона, который выглядел раздосадованным. Она пришпорила своего коня и пустила в галоп.
- Да-а, она наступила мне на ноги, - проворчал Клейтон.
- Верно, но, думаю, что она права, Клейтон, - сказал Зах. - Думаю, что отец поступил некрасиво, не пустив нас туда.
- Знаю. - Клейтон наблюдал, как Шарлотта скачет к своему дому на плантации "Феарвью", на возвышенности берега реки.
- Ты всегда говоришь, что любишь Шарлотту, - подковырнул его Зах. - Ну, значит, надо за нее драться. И я не против того, чтобы хорошо провести время, познакомиться с некоторыми девочками. Мне приходится учиться в чертовой школе, похожей на монастырь.
- Поехали, - предложил Клейтон, поворачивая своего коня. - Поедем домой и заявим отцу наши права. И поедем на этот бал.
- Вот так-то лучше, - гикнул Зах.
Они пришпорили лошадей и галопом скатились с берега реки, испуская пронзительные крики: "Ээ-х-ха-ха!"
- Ну, разве она не красавица? - спросила Элли Мэй Уитни, мать Шарлотты, наблюдая, как кружатся в вальсе Джек и Лиза Кавана в бальном зале поместья "Эльвира". - Я благодарна Господу, что не из завистливых, иначе бы я позеленела от зависти, как гороховый стручок.
На нее взглянула Клемми Деври. Жену сенатора Пинеаса Тюрлоу Уитни даже с большой натяжкой нельзя было назвать красивой. Чего стоили одни лошадиные зубы и костлявые плечи. Обе женщины стояли около рождественской елки в углу комнаты.
- Не говорите глупостей, Элли Мэй, - сказала Клемми. - Вы так же завидуете Лизе Кавана, как и я, как и все остальные женщины в этом зале. А все мужчины с удовольствием удавили бы Джека, чтобы начать тут же ухаживать за вдовой. Неужели вы думаете, что я не вижу, как поглядывает на нее мой муж?
- Ах, Клемми. Билли Деври никогда и не подумает взглянуть на другую женщину, он без ума влюблен в вас.
- Еще как подумает. Вам когда-нибудь приходилось видеть такой жемчуг? Джек потратил на нее целое состояние. Он дико влюбился. Думаю, что это очень романтично.
- Ну, я-то думаю, что эта связь слишком неприкрытая и вульгарная, и если бы я не знала Джека как облупленного, то могла бы принять его за картежного шулера с речных судов. Моя тетка Минни слышала от своего кузена в Нью-Йорке, который недавно побывал в Париже, что новая миссис Кавана была… - она понизила голос до шепота, - наложницей французского императора.
Клемми, выглядевшая эффектно в бледно-зеленом платье с черной бахромой, молча закатила глаза.
- Элли, я бы действительно хотела, чтобы вы перестали распространять эти ужасные слухи, которые являются не чем иным, как сплетнями. Думаю, что Лиза приятная женщина. Ведь ее отец в конце концов был священником.
- У-гу. У Изабель Кларксон отец тоже был священником, а вы знаете, кем она стала. Что она вытворяла прямо в церкви своего отца!
- Элли Мэй, это так и не было доказано.