- А там отчество Владимирович? - Я не сумел сдержаться. - Разрешите взглянуть?
- Пожалуйста, - Лейтенант многозначительно протянул мне паспорт моего визитера.
- Папа, я во всем хотел походить на тебя, в том числе и отчеством. И попросил в милиции, - тут Олег сделал жест, показывающий, что он всучил за это деньги, - чтобы у меня было отчество по имени деда, Владимира Ивановича. Такое же, как у тебя.
Вся эта ситуация была для меня какой-то двойной пыткой.
- Понимаете, - начал я лихорадочно объяснять, - дело в том, что я расстался с его матерью много лет назад… Она снова вышла замуж… Я помогал… Потом его мать перестала мне писать… Да и Олега я не видел уже много лет…
- Как же тогда он попал к вам в квартиру? - поинтересовался лейтенант. В логике ему отказать было нельзя.
- Как ты попал? - тупо спросил я. Мне и самому это было интересно.
- Папа, ты меня пугаешь! Ты же сам оставил ключи для меня у Терезы… - разъяснил сообразительный сынишка.
"Значит, он знает и Терезу", - подумал я, а вслух сказал:
- Да, верно. Как я мог забыть? Маразм… Знаете анекдот про маразм? Стоит человек на углу с пустой авоськой. И говорит сам себе: "Вот маразм чертов! Не помню, в магазин иду или из магазина?"
И я вопросительно уставился на лейтенанта, пытаясь понять, поверил ли он нам.
- Тут, в загранпаспорте, естественно, нет вашего домашнего адреса, - сказал сыщик, - А нам придется, возможно, вас побеспокоить, пригласить…
- Дело в том, что я улетаю завтра утром. Если у вас какая надобность во мне, то не откладывайте… А то не ровен час…
- Но вы же вернетесь? - улыбнулся лейтенант.
- Сейчас такое время, что ни за кого ручаться нельзя.
Милиционер задумался.
- Товарищ Горюнов-младший, вы не станете возражать, если я позову дактилоскописта? Он сейчас в ограбленной квартире работает.
- А вы по закону имеете право? - спросил я.
- В нашей стране после революции никто не соблюдал никаких законов, - сказал "потомок", - Но я не против. Это замечательная идея! Я с удовольствием оставлю на прощание милиции свой автограф.
Милиционер позвонил в квартиру Кустовского и позвал специалиста по отпечаткам пальцев. Через несколько минут у меня в "фойе" появился еще один сыщик.
Правда, он был в штатском, но от него несло чем-то военизированным за версту. А по физиономии было ясно, что выпито им за прожитые годы невероятное количество самого разного алкоголя.
Пока он готовился снять отпечатки пальцев у младшего Горюнова, тот поинтересовался:
- Это правда, что на свете не бывает двух совершенно одинаковых отпечатков?
- До сих пор не встречалось. Пожалуйста, надавите пальцем сюда.
Молодой Олег с удовольствием прижал свой палец к стеклянной пластинке, вымазанной чем-то синим.
- А теперь сюда. - Дактилоскопист расстелил на столе небольшой лист бумаги.
- У меня к вам просьба… Вот мы с отцом поспорили на бутылку коньяка. Я считаю, что у нас с ним должны быть идентичные отпечатки пальцев, а он не согласен, говорит, что так не бывает. Вы не проведете эксперимент, чтобы разрешить наш спор?
- Незачем время тратить. Ваш отец прав.
- Но если это не очень сложно, прошу вас. Мы поставим рядом свои отпечатки, а вы сличите. Если я не прав, то разопьем мой проигрыш вместе. И немедленно.
- Открывайте бутылку, - сказал дактилоскопист и протянул еще одну стеклянную пластинку. На этот раз мне.
Я понял, что затеял мой двойник, тезка, сын, брат, инопланетянин - в общем, черт знает кто - и безропотно приложил свой большой палец.
Рядом с моим отпечатком на бумажный лист лег след от большого пальца младшего Горюнова.
- Сейчас я могу сказать только приблизительно, - сказал дактилоскопист, вооружаясь лупой. - Точный анализ можно сделать в лаборатории. Но бутылочку, молодой человек, можете открыть…
Уверенности у меня, что проиграл молодой человек, не было, но я распахнул дверцу бара и достал бутылку армянского коньяка, купленную с полгода назад. Сейчас ничего такого нельзя было купить, разве что за огромные деньги. Армения практически отделилась и перестала поставлять нам коньяк. А поскольку я уже давно не пью и даже не выпиваю, у меня в баре сохранилось несколько бутылок спиртного.
- Минуточку, минуточку, - оторопело забормотал специалист по отпечаткам пальцев и выпивке. - Боюсь, что… Нет, это невероятно… Если бы сам не был свидетелем того, что отпечатки делались разными людьми… Умом поехать можно… Елки зеленые!
- Неужели полная идентичность? - ахнул я.
- Боюсь, что вы проиграли, папаша, - сказал дактилоскопист. - А впрочем, посмотрите сами.
Я схватил лупу и стал разглядывать отпечатки.
Младший Олег, победно улыбаясь, взял бутылку и нахально сказал:
- Разрешите, папаша, я открою ваш проигрыш!
И тут я понял, что завтра утром, без двадцати одиннадцать, меня действительно убьют.
Сверстнику
Его взяло отчаянье и зло.
В тюрьме родился, в ней провел всю жизнь он.
Иным везет, ему не повезло:
застенком для него была отчизна.Он жал плечом - незыблема стена!
А правила жестоки, неизменны.
Да, на таран не шел, и в том его вина…
Порой лишь бился головой о стену.Считал, что в каталажке и умрет…
Но вдруг начальник новый был назначен,
пробил в стене дыру, проем, проход
и для начала все переиначил.Привольный мир открыла та дыра:
дорогу, речку, луг, где лошадь ржала.
В пролом рванула первой детвора
и босиком по полю побежала.Ребята в речку прыгали, визжа,
они свободу приняли, как должно.
А он, привыкший к кулакам вождя,
с опаской шел, на ощупь, осторожно.Приволье, а ему не по себе:
нет стукачей, не бьют, не держат плетку…
И он, мечтавший о такой судьбе,
вдруг захотел вернуться за решетку.Он рад и злобен… И в конце пути
все проклинает и благословляет…
Тюрьма не только держит взаперти,
она к тому ж еще и охраняет.Гримасой жалкою его лицо свело,
фигура сгорбилась понуро и устало.
С эпохою ему не повезло -
Как раз на жизнь свобода опоздала!
Глава вторая
В голове у меня будто стучал метроном, отбивающий время. Причем стучал как-то лихорадочно быстро, во всяком случае, мне так казалось. С большим трудом удалось спровадить милиционеров. Дактилоскописту пришлось вручить недопитую бутылку - я понял, что, пока он ее не прикончит, его из дома не выставишь.
Мы снова остались вдвоем - я с моим младшим "я". Сказать, что я испытывал неуверенность, двойственное чувство, сомнение, - было бы слишком неполно. Смятение раздирало меня. С возрастом я стал более терпим к мысли, что необыкновенного и непознанного в мире очень много, но сам лично я никогда ни с чем иррациональным, не имеющим логического объяснения не встречался. На этот раз всю цепь случившегося я вынужден был принять как данность, хотя это противоречило моему предыдущему опыту уже довольно долгой жизни…