Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. В середине газеты были опубликованы огромные списки погибших. Фамилии располагались по алфавиту. В первую очередь она стала искать на букву Г - так, на всякий случай. У Вероники была длинная и редкая фамилия - Губернаторова. Она досталась ей от деда, который был сослан на Сахалин из Москвы. Веронику всегда удивляло, почему он не стал возвращаться после реабилитации. "Из дурацкого принципа", - как говорила бабушка, когда была еще жива. А потом прибавляла: "Только на тебя и надежда, Веруня. Может, хоть ты вернешься к истокам". Палец Вероники полз вниз по мелкому списку… Губернаторовых в списке не было. Значит, девушка с блокнотом записала ее куда надо. Затем Вероника принялась искать Аньку на букву К. Вот - Колобов, Колобова… В страшном списке были родители Аньки. К счастью, самой ее не было. Значит, ей тоже повезло, как и Веронике… Но теперь осталось самое главное. Рука ее скользнула к крайнему столбцу и отыскала букву Ц. Цветницкий - такая фамилия была у Максима. Вероника усилием воли заставила палец двигаться вниз по столбику. Цаплин… Цаплина… Царев… Несколько Цветковых… Цветова… Цветницкий… Она изо всех сил вгляделась в расплывающиеся буквы. Неужели… Нет, она не ошиблась. Цветницкий Максим Александрович. Внутри у нее словно прорвалась горячая плотина. В ушах зазвучала какая-то бурная музыка - Вероника не сразу поняла, что это удары ее собственного сердца. Она даже заплакать не могла - это было какое-то страшное, запредельное состояние. "Нет, так нельзя, - подумала она, - я не должна верить. И я ни за что не поверю. Он должен, должен быть жив…"
Трясущимися руками она отбросила газету, выдвинула из-под кровати китайскую сумку (больше ублюдок в нее не лазил, поэтому она смело держала в ней что хотела), порылась в ней и достала упаковку элениума. Положила в рот сразу две таблетки и запила минеральной водой, бутылка с которой тоже стояла под кроватью. Потом прилегла на постель и лежала молча минут пятнадцать.
Теперь, под действием элениума, мысли ее шевелились медленно - как водоросли в реке. Некоторое время она просто сидела на кровати, подтянув колени к подбородку, и раскачивалась из стороны в сторону. Потом принялась что-то напевать. Потом вдруг резко вскочила, схватилась за край чистой льняной простыни, которую сама же вчера и стирала, и, дернув руками в разные стороны, разорвала ее на две части. "Нет! Нет! Нет! - рыдающим голосом закричала она. - Нет, он жив!" Увидев перед глазами обнажившийся серый, в бурых пятнах матрас, бросила все и, босая, подошла к окну.
Солнце было уже высоко, погода для второй половины июня стояла на удивление теплая и ясная. На другом берегу речки, на сопке, шевелились от ласкового ветерка жемчужно-зеленые бамбуки. Вода приветливо журчала по перекату. И вдруг Вероника заметила, что вся река, от одного берега до другого, бурлит, переливается и кишит живностью. Вглядевшись получше, она поняла, что это пошла на нерест сима. Обычно в этих местах она нерестилась первой из всех красных рыб. Но такое количество бунтующей рыбьей плоти Вероника видела в первый раз. Это было настоящее торжество жизни. Огромные, в руку величиной серебристые рыбины, петляя по камням и перепрыгивая через преграды, двигались против бурного течения, спотыкались, бились головами, драли бока, но продолжали ползти, словно знали какой-то великий и загадочный смысл бытия. Их мощный, упрямый ход вызывал трепет и восхищение. Глядя на них, казалось, что, попадись на их пути любая преграда, они все равно преодолеют ее и не откажутся от своего радостного движения. Даже смерть, неминуемо поджидающая в конце пути, была не в силах их остановить…
Полчаса Вероника, как завороженная, стояла у окна и угрюмо наблюдала за нерестовой рыбой. Сколько ни пыталась себя заставить, она не могла думать о Максиме как о мертвом. Нет, это ошибка. И она ни за что не поверит, пока не увидит его… своими глазами. Пока не поймет, что он из тех, кого уже не спасти…
А рыбины все шли и шли вверх по реке - словно дразнили ее, поблескивая на солнце серебристой чешуей. "Холодные, глупые твари, - думала Вероника, - ну откуда в них столько силы, столько упорства и жажды жить? Ползут и ползут… И все им нипочем…" Ей казалось несправедливым, что какие-то жалкие рыбы сильнее и целеустремленнее ее, Вероники.
Нет, даже если Максима больше нет, даже просто назло всему она должна выжить и выбраться отсюда. Она ни за что не сдастся. "Ты еще молодая, все у тебя будет", - сказал ей на прощанье кореец-спасатель. И он, черт возьми, прав. Несмотря ни на что, все у нее будет. Пусть судьбе было угодно предложить ей путь против течения - она все равно преодолеет его.
4
Вечером после ужина Вероника, как всегда, убирала на террасе тарелки и мучительно придумывала, как бы ей сегодня уклониться от близости с Паханом. Выход был только один: разозлить его, чтобы он ее избил и брал уже в бесчувственном состоянии. Конечно, таким образом она не избежит близости - но хоть создаст иллюзию… С другой стороны, этот амбал может не рассчитать удар и снести ей ненароком полчерепа… Нет, лучше уж просто взять и напиться до бесчувствия…
Ее мысли прервал какой-то шум за окном. Глянув через стекло, Вероника увидела, что слева по дороге, ведущей к сараю, переваливаясь в пыльных колеях, едет желтый "газик". "Милиция!" - молнией пронеслось у нее в голове. Сейчас она вырвется на свободу! Они должны ее спасти!
Однако звук мотора услышала не только она. Из коридора уже доносились торопливые шаги хозяина дома. Вот он вышел на террасу, и Вероника заметила, как из кармана джинсов он извлек небольшой, но явно не игрушечный пистолет. Тем временем на улице уже хлопнули дверцей. Пахан подошел к окну, вгляделся. Вероника продолжала складывать тарелки. Сквозь окно ей было видно, как к дому приближается высокий мужчина в милицейской форме. Пахан щелкнул затвором.
- А ну марш на кухню! - цыкнул он. - И чтоб сидела там как мышь, а не то убью! - Для убедительности он сделал жест пистолетом.
Вероника послушно, словно японская гейша, скользнула за дверь. Что ж, она подождет. Ее время еще впереди. Наверняка у милиционера тоже есть оружие. Главное, держаться от ублюдка подальше, чтобы он не смог захватить ее в заложницы…
Она встала под дверью и принялась изо всех сил вслушиваться в то, что происходит на террасе. Сначала по очереди щелкали замки на железной двери. Затем дверь скрипнула, заглушая первые реплики хозяина и милиционера. Потом их разговор продолжился, но так тихо, что Вероника не могла разобрать ни слова. Нет, надо действовать… А то они так поговорят-поговорят - милиционер решит, что все в порядке, и уедет.
Вероника решительно распахнула дверь и вышла на террасу. При ее появлении оба вздрогнули от неожиданности и повернули головы. Не успел никто из них открыть рта, как Вероника бросилась к милиционеру.
- Товарищ милиционер! - стараясь не срываться в истерику, начала она. - Спасите меня, прошу вас! Этот человек привез меня сюда без сознания и теперь держит под замком и заставляет на него работать…
- Что это ты несешь, чмо болотное! - тут же вскинулся Пахан. Он был вне себя от гнева. - А ну пошла обратно в койку - и пока не расплатишься за своего дружка - о свободе и не заикайся! - Широким торсом он преградил ей путь к милиционеру.
- Какого еще дружка?! - задохнулась Вероника.
- Слышь, Володь, гуляли в Невельске, так подельник ее ушлый обчистил мою тачку - и ноги! А я эту курву портовую за шкирку - и с собой. Денег нет, так с паршивой овцы хоть шерсти клок…
Милиционер стоял и с интересом слушал, оценивающе разглядывая Веронику. Казалось, он с трудом сдерживает смех.
- Это неправда! - закричала она. - Не верьте ему, товарищ милиционер! Он врет!
- Выбирай выражения, шалава! Кто это тебе врет? Кто это врет?
- Он все врет! - забыв обо всех угрозах, продолжала кричать Вероника. - Он украл меня после землетрясения! Он мародер!
- Что?! - взвизгнул Пахан и, подойдя, схватил Веронику спереди за футболку. При этом он больно ущипнул ее за грудь, но она не издала ни звука.
- То, что слышал! Я видела все твои "трофеи"! Мародер проклятый! - В голосе ее уже слышались близкие слезы.
- Ты че, Володь, будешь еще ее слушать - эту шалаву портовую? А ну пошла в койку - встала в стойку… - Пахан грубо отшвырнул Веронику к двери.
- Ну послушайте меня, товарищ милиционер, послушайте… - продолжала кричать Вероника, но милиционер теперь уже в открытую улыбался, как будто Пахан здорово его позабавил.
- А че, Володь, может, ты тоже не прочь с ней покувыркаться, а? Смотри - девка-то видная, ноги из подмышек… - Пахан подошел поближе и начал игриво тыкать своего гостя в бок.
Милиционер расплылся в похабной ухмылке.
- Да какой там - видная… Ни спереди, ни сзади… Сама еще небось недавно титьку теребила. Не, Леха - мне надо, чтоб баба в соку была - толстая, жаркая… А свою малолетку сам дери, да смотри поаккуратней, а не то об кости поранишься… - И страж порядка рассыпался мелким визгливым смешком, обнажившим гнилые зубы.
- Но послушайте! Вы же не можете так просто взять и уйти! - выкрикнула из своего угла Вероника. - Он все вам врет! Я не проститутка!
- Молчи, сука! - Пахан схватил первое, что ему попалось под руку - а это был стоящий у порога резиновый сапог, - и изо всех сил швырнул им в Веронику. Она увернулась. - С тобой мы еще потом поговорим, курва! - И он снова повернулся к милиционеру. - Ты, слышь, Володь, если что - заглядывай… Палатки я скоро открою - вот только разгребут там немного… Кольку из вашего отделения вчера видел - бегает все, шустрит… А ты только дай знать - я тебе все что хочешь достану - не сомневайся… Все между нами, по-свойски… Ну, пока, корешок, не пропадай. - И Пахан старательно закрыл за ним дверь.