Если ей и было что-то известно, матери Сэнди говорить этого она явно не собиралась.
— По-моему, ты лжешь, Хэйди.
Девочка вспыхнула, глаза ее наполнились слезами.
— Вы не имеете права так говорить со мной. Вы мне не мать.
Мне опять пришлось вмешаться. Ничего стоящего в доме Себастьянов больше сказано, наверняка, не будет.
— Пошли, — обратился я к девочке. — Отвезу тебя в школу.
Выйдя из дома, мы сели в мою машину и поехали вниз по склону к скоростному шоссе. Хэйди сидела с неестественно застывшим выражением лица, поставив свою сумку с учебниками на сиденье между нами. Она, видимо, вспомнила, что нельзя садиться в машину к незнакомому мужчине. Минуту спустя она заговорила:
— Миссис Себастьян обвиняет меня. Так нечестно.
— Обвиняет в чем?
— Во всем, что делает Сэнди. Если Сэнди мне кое-что рассказывает, делится со мной, это еще не означает, что я виновата.
— Что именно «кое-что»?
— Ну, о Дэви, например. Я же не могу бегать к миссис Себастьян и передавать ей все, что мне Сэнди говорит. Тогда я была бы стукачкой.
— По-моему, есть поступки намного хуже.
— Например? — В голосе у нее прозвучал вызов: ведь я ставил под сомнение ее нравственные устои.
— Ну, например, спокойно смотреть, как твоя лучшая подруга катится вниз, явно попадая в беду, и палец о палец не ударить, чтобы помочь ей.
— Я спокойно и не смотрела. Но как я могла удержать ее? Во всяком случае, она не попала в беду в том смысле, какой вы вкладываете в эти слова.
— Я вовсе не имел в виду, что у нее будет ребенок. Это еще не самая большая беда, которая может случиться с девушкой.
— А что еще может?
— Например, лишиться жизни, тогда уж детей вообще никогда не будет. Или вдруг в одночасье резко состариться.
Хэйди тонко пискнула, словно перепуганный зверек. Она произнесла севшим голосом:
— Именно это и случилось с Сэнди, в некотором роде. Откуда вы узнали?
— Просто доводилось видеть, как такое приключалось с другими девочками, которые не хотели ждать. Ты знаешь Дэви?
Она ответила не сразу.
— Я знакома с ним.
— Что ты о нем думаешь?
— Он очень интересная личность, — сказала она осторожно. — Но думаю, что для Сэнди он не подходит. Грубый и необузданный. По-моему, он сумасшедший. В общем, полная противоположность Сэнди. Во всем. — Она помолчала, задумавшись и посерьезнев. — С ней случилась большая беда, вот в чем дело. Случилась и все.
— Ты имеешь в виду, что она без памяти влюбилась в Дэви?
— Нет, я имею в виду другого человека. Дэви Спэннер не такой плохой, как тот.
— Кто он?
— Ни как его зовут, ни других вещей о нем говорить она мне не стала.
— А откуда же ты знаешь, что Дэви лучше его?
— Легко догадаться. Сэнди стала радостнее и веселее, чем раньше. А то она постоянно говорила о самоубийстве.
— Когда это было?
— Летом, перед началом занятий в школе. Она хотела заплыть далеко от берега на пляже в Зума-Бич и утопиться. Я ее еле отговорила.
— Что мучило ее: несчастная любовь?
— Наверное, можно назвать это так.
Говорить мне что-либо еще Хэйди не хотела. Она торжественно поклялась Сэнди, что никому ни о чем и словом не обмолвится, и, выходит, уже нарушила клятву, кое-что раскрыв мне.
— Ты когда-нибудь видела ее дневник?
— Нет. Только знаю, что она вела его. Но она никогда никому его не показывала. Никогда. — Она повернулась ко мне, натянув юбку на колени.