- Тихий, говорите? - задавая этот вопрос, он остановился напротив моей акварели. Постоял, посмотрел. Ничего, видно, не понял, поэтому попытался рассмотреть ее получше. Придвинулся ближе и ткнулся своим дурацким козырьком в стену, после чего смутился и сел на стул.
- И скромный, как Гюльчатай. Ни разу нам своего личика не показал.
- Значит, личность его вам не известна?
- Так точно, - отрапортовала я, а потом как вскочу. - Послушайте! А вдруг тетя Сима его вычислила? Она была одной из самых рьяных охотниц за нашим маньяком!
- Хм… - Он ненадолго задумался, а потом буркнул. - Разберемся.
И тут в комнату ворвалась Маруся.
Маруся проскакала к своему столу, делая бедрами вращательные движения такой амплитуды, словно вертела халахуп, потом села на краешек стула и томно уставилась на паренька.
- Вы закончили? А то нам работать надо. - Это она врала, ей до работы никакого дела не было, просто Марусе было необходимо построить глазки юному Мегрэ. Как и любому мужчине, появляющемуся в поле ее досягаемости. Дело в том, что Маруся у нас страшная кокетка, хотя дальше кокетства она никогда не заходит, потому, как уже 13 лет живет в почти счастливом браке со своим мужем Алексеем.
- Да, я уже ухожу. - Ангелочек церемонно поклонился и попятился к двери.
- А как вас зовут? - вопрошала Маруся.
- Да я уже, собственно, представлялся…
- Николай Николаевич Геркулесов, - ответила за него ваша покорная слуга. - Младший опер уполномоченный, - делая упор на слове "младший", закончила я.
- Ко-о-о-ленька, - протянула Маруся, чем окончательно смутила парня. Так что из нашей комнаты он почти выбегал.
Когда мы остались одни, первое, что спросила Маруся, было:
- И как он тебе?
Я скривилась. Потом обессилено опустилась на кресло и с двух часовым опозданием потеряла сознание.
Среда
Пир во время чумы
Утро следующего дня началось со спора.
- Вам не кажется, что наше торжество надо перенести? - обратилась ко всем нам Эмма Петровна.
- Как? - испугались мы.
- Это же пир во время чумы. Наше веселье будет неуместным. В НИИ трагедия.
- А мы будем медленно и печально, - процитировал кто-то героя анекдота.
- В любом случае, я вынесу это на обсуждение всего коллектива. - Эмма Петровна знала, что в нашей комнате не найдется ни одной, кто бы добровольно отказался от вечеринки.
Сыр бор разгорелся из-за юбилея нашего отдела, которого мы с нетерпением ждали и к которому вот уже месяц готовились.
Конечно, мы все понимали, что Эмма Петровна права, и, быть может, согласились бы его перенести, (перенести, это все же не отменить) но все продукты у нас уже были закуплены, институтская столовая заказана и оплачена, не говоря уже о том, что половина женского коллектива отдела записана на сегодня в элитный парикмахерский салон.
До обеда ничего еще не было ясно. Но в час дня на всеобщем собрании решили торжество все же провести. Однако, строго было наказано громко песен не петь, не дебоширить и пить умеренно. Коллектив сделал вид, что так и сделает.
Итак, мы начали прихорашиваться.
Легче всех было Марусе и Марье - они пришли на работу с "укладкой". Труднее всего мне, ибо красиво причесать мои волосы почти невозможно. Когда-то у меня были шикарные локоны: длинные, до середины спины, темные, пышные. Всем они жутко нравились. Всем, кроме меня. Я всегда мечтала о прямых, как палки, волосах, а в последнее время еще и о "рваной" стрижке. А какая филировка на волнистых волосах? И вот уже год, как я их нещадно травлю перекисью, и, можно сказать, что они у меня стали прямыми, и у меня теперь долгожданная "рваная" стрижка, и даже предпочитаемый джентльменами блондинистый цвет. Волос, правда, стало в два раза меньше, но кого это волнует? Мне и джентльменам нравится. Слезы по моему утраченному великолепию льют только мои подруги да мама с бабушкой.
Когда мой жидкий "сассун" был зафиксирован воском и лаком, я преступила к макияжу. Краситься я люблю, особенно, когда не надо никуда спешить. Долго рисую глаза, брови, губы. Особенно тщательно накладываю румяна, ибо без них по бледности могу соперничать с Кентервильским приведением.
Потом я облачилась в длинное темно-зеленое платье из шифона, покрутилась перед зеркалом и с сожалением натянула под него чехол. Все ж просвечивающие сквозь шифон трусики "танго" выглядели немного вызывающе.
Мои товарки тоже собрались. Маруся кривлялась в центре комнаты, демонстрирую всем свою нежно-голубое платье с блестками; Маринка, более скромная, но такая же сверкающая сидела в кресле; вторая Маринка вся в облаке кружев разместилась рядом; Эмма Петровна в стальном костюме со снисходительной улыбкой следила за Марусиными кривляньями; а Княжна, с ног до головы в красном, (это ее любимый цвет, не иначе с тех времен, когда она была английской королевой и носила красную мантию) прилаживала на грудь камею из стекляруса.
Радио пропикало четыре раза. Окруженные облаком Марусиных духов, мы вошли в столовую.
Весь коллектив был уже в сборе - все 24 человека, мужчин и женщин поровну. Дамы, инженерши из соседней комнаты, ревностно осмотрели наши наряды и остались ими недовольны, как не крути, мы, хоть и были менее оплачиваемыми работниками, выглядели шикарнее их. Мужики же зацокали языками и втянули животы, а у кого их не было, сделали "грудь колесом", приосанились, словом. Вообще-то, сильная половина нашего отдела уступаете в численности слабой, (так, начальник, два электроника и два программиста) но на юбилей были приглашены еще несколько, из старого состава. Придумали это дамы из соседней комнаты, дабы было "каждой твари по паре".
С 15-ти минутным опозданием мы начали.
… Вечеринка была в самом разгаре, когда мне приспичило в уборную. Уже отзвучали торжественные речи, отгремели бодрые тосты, исчезли со стола почти все закуски, и даже первый пьяный уже успел уснуть за столом. Так что можно было смело отлучиться, не боясь пропустить что-либо интересное.
Было где-то около 7.
Я осторожно отлепила от себя нашего молодого программиста Сереженьку, бережно опустила его на стульчик. Идти одной не хотелось, поэтому я оглядела помещение, в надежде найти попутчика. Никто подходящий на глаза не попался - мои приятельницы были заняты: Маруся преданно заглядывала в глаза начальнику, Княжна курила в коридоре, Марины ели, Эмма Петровна беседовала с одним из бывших работников. Остальные 6 женщин плясали, а мужчин я в расчет не брала.
И я отправилась одна.
По коридору шла быстро, провожаемая задорным голосом Леонтьева, который хочет ИМЕТЬ и невесту и друга. В нашу эру повальной "голубизны" получается как-то двусмысленно. Ну да ладно!
Туалет встретил меня приятной чистотой и запахом освежителя. Кафельный пол блестел, он был еще влажным, видно, его только помыли. Я открыла дверь средней кабины (именно средней, потому что наш маньяк обычно ее и облюбовывал, так как из нее можно было подглядывать сразу в двух направлениях). Ожидаемого злодея не обнаружила, только сверкающий унитаз и пустое ведерко. На всякий случай решила осмотреть оставшиеся кабинки.
В первой тоже было пусто. Зато в последней… Когда я рывком распахнула дверь и увидела то, что увидела, мне показалось, что либо я сошла с ума, либо окружающий меня мир слетел с катушек.
Дежа вю! Я это уже видела!
На кафельном полу, скрючившись, лежала женщина. Тучная, одетая в неопрятный синий халат, из-под которого выбивалась шелковая комбинация. У ее поджатых колен алело густое кровяное пятно. Кровь была и на стенах, и на ободке унитаза, и на двери…
Я тихо осела и жалостно прошептала: "Помогите".
Вечер среды
"После бала"
Музыка стихла, стих и шум голосов, и вой сирен. Даже мотор милицейской "пятерки" работал как-то глухо. Я сидела на заднем сиденье машины, ничего не соображая. За рулем был незнакомый мне мужчина в форме, рядом со мной Геркулесов.
- Поехали? - обернулся к нам водитель. Геркулесов высунулся в форточку и вопросительно посмотрел на полного усатого мужика, кажется, старшего следователя. Тот махнул рукой и буркнул:
- Ладно, проводи, а то в обморок еще чего доброго брякнется. Но потом сразу в отделение.
Геркулесов кивнул с таким видом, будто ему доверили сопровождать Папу Римского и скомандовал "Трогай!"
- Прямо, вдоль трамвайной линии, - сказала я, стряхнув с себя оцепенение. - Пьяный дом, вторая арка.
- Все в порядке? - участливо осведомился Ко-о-о-ленька. Я зло зыркнула на него. Какой порядок! Если так пойдет, то в институте к концу месяца уборщиц не останется.
- Я имею в виду… Вы себя нормально…
- Нормально. - Я решительно повернулась к нему всем корпусом. - Вы его найдете?
- Ищем.
- Плохо ищите.
- Никаких улик, - развел руками Геркулесов.
- Даже отпечатков?
- Вот их как раз полно. Посчитайте, сколько женщин за день захаживают в уборную.
- Орудие убийства?
- Длинный острый предмет, предположительно нож, - затараторил он, потом замешкался, - не найден.
- Как не найден? А пластмассовая рукоятка, торчащая из живота тети Симы? Я сама лично видела, она была такая серенькая…
- Две рукоятки, - поправил меня Коленька. - Гражданку Савину убили секатором, которым она кусты подрезала. Она, видимо, пришла на помойку, чтобы ветки выбросить, поставила ведро, отложила секатор и рукавицы, тут-то ее убийца и настиг.
- Ясно, - уныло протянула я. - Значит, чем зарезали вторую женщину не известно?
- Длинным острым предметом, - как попугай повторил Геркулесов.
- Свидетели есть?
- Никаких. Разве что, вы.
- Мотивы?