1 января 2000
Странная история случилась на Новый Год. Ближе к вечеру Генри заставил меня надеть совершенно идиотское одеяние, напоминающее черные монашеские плащи. Я представляю, насколько нелепо я в нем выглядел. Около одиннадцати ночи я услышал шум машины под окнами. К нашему дому подъехал лимузин. Такого мне еще видеть не приходилось. В свете подъездных фонарей, я с трудом различил, кто из него вышел. Шел снег, все было мирно и тихо, по-новогоднему, несмотря на то, что город в нескольких километрах отсюда безумствовал по поводу приближения миллениума. Двое из приехавших подошли к нашей двери, и я услыхал, как Генри повернул замок.
- Очень приятно, заходите, мы ждем, - услышал я голос Генри, он явно заискивал перед кем-то, я грешным делом подумал, что сам мэр решил прикатить к нам за своим гороскопом.
- Господин Даншен, для меня большая честь - Генри явно принимал какую-то шишку.
- Крис, - услышал я немного низкий голос одного из пришедших, разглядеть их у меня не было никакой возможности. Вероятно, он коротко представился и больше не пожелал разговаривать. Они должны были подняться в голубую комнату, я был предупрежден об этом Генри. В мои обязанности входило изображать ассистента Генри.
Войти в комнату полагалось ровно в 11–20. Оставалось пять минут. Я посмотрел на себя в зеркало, мой черный плащ выглядел абсурдно. Я примерил капюшон, у меня было инстинктивное желание скрыть свое лицо, до сих пор не могу понять, откуда у меня взялось представление о том, что эти пришельцы не должны его видеть. Я ясно ощутил, что во мне борются два противоречивых желания, узнать, кто же это, и немедленно исчезнуть, покинуть этот дом, Генри, его гостей, все, что здесь было, забыть, как страшный сон. Я посмотрел на часы, оставалась одна минута. Я вышел из своей комнаты и направился к двери. В неверном свете бесчисленных свечей, стоявших по периметру комнаты, я увидел следующую картину. На стульях за круглым столом сидели трое. Один их них - Генри, явно нервничал, но успешно скрывал это под маской веселости и чувства собственной значимости. Второй - господин Даншен, его имя я слышал, он был весьма умен и это было очевидно по его лицу, неброско одетый и постоянно переводивший на человеческий язык то, что нес Генри на своем бредовом "языке посвященных". А переводил он все это в высшей степени примечательной персоне - человеку лет двадцати семи, закинувшему ногу на ногу таким образом, что его колено возвышалось над столом в знак полного пренебрежения ко всему происходящему. Он непрестанно курил и время от времени бросал совершено ничего не значащие фразы, смысл которых я даже не пытался понять, поскольку был целиком и полностью поглощен разглядыванием его внешности. Он был одет в черные кожаные штаны с бесконечными прорезями по всей длине ног обшитыми по канве черными нитками, и в зеленую рубашку с надписью "Kiss my ass, please". Это please, никогда не виденное мною прежде в составе такого рода надписей, меня поразило, даже больше, чем его покрытые переводными татуировками руки. При всем при этом он не был безобразен, напротив, он был очень хорош собой. Правильные черты лица, смуглая кожа, красивый, несколько удлиненный разрез глаз, они были не темными, как это обычно бывает при черных волосах, но зеленовато-коричневыми.
При моем появлении Генри указал на меня и сказал:
- Господин Харди, господин Даншен, - это мой племянник и ученик, весьма способный, так что ему я доверяю, как самому себе.
Я готов был провалиться сквозь землю, когда на меня воззрились с издевательским любопытством эти двое. Но если господин, исполнявший, видимо, роль сопровождающего при особе королевских кровей, по крайней мере, снизошел до того, чтобы кивнуть в мою сторону, то особа королевских кровей даже не пошевелилась, продолжая курить. Меня охватила страшная ненависть к Генри за то чудовищное унижение, которому он с легкостью подвергал меня не столько по злобе нрава, сколько просто из полного бесчувствия, являвшегося едва ли не основной чертой его характера. На столе стоял знакомый мне прибор, напоминающий рулетку, клиенту полагалось крутить ее девять раз подряд, после чего Генри истолковывал все ее остановки по градусам. Поскольку я сам чертил для него этот круг со знаками, то, естественно, я знал истинную цену такого рода предсказаниям, но Генри был феноменально наблюдателен, он так мастерски манипулировал сознанием своих жертв, что они сами подсказывали ему ход предсказания. Временами меня это угнетало, временами веселило, поскольку клиентами его были в основном те, кого он сам презрительно называл "бюргерами". Но на этот раз кощунственные развлечения в таком духе меня не на шутку взбесили. Возможно, причина здесь коренилась в том, что передо мной сейчас сидел не "бюргер". Этот господин Харди, рот которого каждый раз брезгливо кривился, когда к нему обращались таким образом, насколько я понял, он предпочитал, чтобы его называли по имени, как это делал его компаньон, этот господин Харди, по всему видно, успевший пресытиться всеми благами цивилизации, решил поискать острых ощущений в магии. И тут случилось нечто неожиданное.
- Тэн, - обратился ко мне Генри, - сегодня вращать колесо оракула будешь ты, это предотвратит ненужные энергетические влияния, вы не возражаете, господин Харди?
Гость сделал неопределенный жест рукой, по всей видимости означавший "Пусть валяет". Мне захотелось снять плащ и швырнуть его в физиономию Генри, но вместо этого я подошел к столу, и протянул руку к рулетке, но в этот момент с неожиданной проворностью рука с татуировкой схватила мое запястье:
- Нет, так дело не пойдет, а где же заклинание, давай по правилам, дружище, читай свою абракадабру!
Все замерло. Такой выходки не ожидал даже Генри. Я посмотрел на него, и он удрученно кивнул мне. Вместо заклинания я прочитал отрывок из "Эврипида", не мог же этот кретин знать "Эврипида" в подлиннике!
Затем я запустил рулетку, один, второй третий, девятый раз…
- Право, я читаю вашу жизнь, как по книге, - с пафосом заявил Генри, - и вижу, это не последняя наша с вами встреча. Я вижу маленького мальчика, на нем куртка желтого цвета, на руках кровь, он упал с велосипеда, рядом с ним мужчина, он его собирается ударить, велосипед принадлежал ему, он говорит мальчику, что заставит его отработать сломанное колесо. Я вижу женщину, она тяжело больна, она держит в руках старую фотографию.
Генри продолжал нести свой вздор, исподволь наблюдая за клиентом. А на лице клиента сквозь непроницаемое самодовольство начинала проступать тоска, видимо, рассказ Генри действительно причинял ему боль, но, взглянув на Даншена, я заметил, что он довольно улыбался, точнее, с трудом подавлял эту улыбку.
- Ладно, хватит, - вдруг резко оборвал повествование Харди, - свое прошлое я знаю, давайте будущее.
- Сначала настоящее, господин Харди, - учтиво возразил Генри, и снова вскочил на своего конька. - Ваша жизнь сейчас достигла своего расцвета, до полного триумфа вам остается лишь шаг, но к вам придет посланец, он укажет вам путь. Все препятствия на вашем пути будут устранены, однако, - он сделал паузу, как мне показалось не наигранную, непроизвольную, - есть что-то что будет неожиданностью, пустая карта, да-да, карт бланш, кто-то кто сыграет в вашей жизни роковую роль.
- Вероятно, это будет сучка Мерелин, - спокойно ответил Харди, - она мечтает осудить у меня половину всего, что я имею. Ты согласен, Тимоти?
Господин, сопровождающий поспешно возразил с напускной веселостью,
- Ну что за глупости, Крис, все решиться в твою пользу.
- Но главное, не пропустите посланца, господин Харди, - напирал Генри.
- Пожалуй, вы меня развлекли, заплати и возвращайся. Я в машине, - внезапно сказал клиент и, поднявшись, пошел к двери. По пути он остановился прямо передо мной и посмотрел на меня нагло и с явным интересом.
- Хочешь заработать? - спросил он, - на, предскажи мне что-нибудь. - и он протянул мне свою руку ладонью вверх.
Меня передернуло, и я даже не нашел в себе силы посмотреть в сторону Генри, наблюдавшего за нами. Я посмотрел на его ладонь и увидел длинный коридор, заканчивавшийся огромной залой, стены которой, казалось, горели, были охвачены пламенем, ничего больше я не разглядел. Я сказал "увидел" потому что это не была метафора, это было то, что видели мои глаза, и то, что подсказало мне название, непонятное и никогда раньше не встречавшееся мне "Chambre Ardente".
- Chambre Ardente? - я произнес это так, словно задавал вопрос Харди, а не давал предсказание.
Его явно развеселило мое замешательство.
- Ничего не понимаю, - со смехом ответил он и затем, повернувшись к Даншену и продолжая смеяться, сказал - Ты мне это не забудь растолковать, а то потеряешь место. Это я тебе обещаю. Возьми, - продолжал он, обращаясь уже ко мне и снимая с пальца перстень, - хороших денег стоит. Ты меня развлек по полной программе. Ну, бывай, приятель.
- Что за идиот, - подумал я, сжимая в руке перстень, я чувствовал себя не просто игрушкой, а именно дешевой одноразовой игрушкой. Не попрощавшись с Даншеном, я вышел и заперся в своей комнате.
Около двух часов ко мне постучался Генри. Он был сильно пьян и сразу же сел на стопку книг стоявших в углу.
- Ты даже представить не можешь, Тэн, какое дело мы сегодня обделали, если все конечно, клюнет, - он взял сверху первую попавшуюся книгу и с трудом прочитал, "Дневники Дюрера". - На какой же мусор ты деньги мои тратишь. Больше ничего не получишь. Ну, ну, не обижайся, получишь еще больше, скоро у меня будет столько денег, что мы отсюда уедем, далеко-далеко.
Он был особенно отвратителен, поскольку больше не строил из себя джентльмена и великого мага.
- Знаешь, это кто был, вот он, - Генри достал из кармана журнал и, тыча в обложку пальцем, протянул его мне.