Два письма Кагановича
Среди бумаг В. М. Молотова я прочитал два письма.
Письмо первое.
"Здравствуй дорогой Вячеслав!
Горячо и сердечно поздравляю тебя с 68 годовщиной Октябрьской революции!
- Пишу из Кунцевской больницы, где я лежу уже четыре месяца по случаю перелома бедра правой ноги.
Врачи считают возможным перевод меня в ближайшее время на долечение в домашних условиях - в дачных условиях.
Я обратился в Совет Министров с просьбой о предоставлении мне утепленной дачи, но… пока воз и ныне там.
Мои физические страдания усугубляются переживаниями партийного характера. 5-го августа я послал письмо в ЦК и лично т. Горбачеву, но ответа не получил, я даже усомнился, получили ли они его.
Я посылаю тебе копию этого письма. Не теряю надежды на выздоровление и возвращение в партию.
Желаю тебе здоровья и благополучия.
Твой старый товарищ и друг.
Лазарь.
Письмо второе.
"В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ ГОРБАЧЕВУ М. С.
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Обращаюсь с просьбой - восстановить меня в рядах Коммунистической партии Советского Союза, в которой я состоял с 1911 года.
Выполняя задания партии в большевистском подполье, а после победы революции на руководящей партийной и советской работе, я отдавал все свои жизненные силы и энергию революционной борьбе за победу пролетариата, из среды которого я вышел, за победу партии, Советской власти и дела социализма. С 1941 по 1945 гг. был членом Государственного Комитета Обороны, членом Военного Совета Северокавказского и Закавказского фронтов, ранен на Туапсинском направлении.
Я сознаю, что в моей многолетней работе были и серьезные ошибки, и недостатки. Однако, они не могут затемнить все то положительное, что было в моей партийной работе, в том числе, в период моего пребывания в Политбюро ЦК на протяжении 30 лет.
Прошу Центральный Комитет и Политбюро учесть это и удовлетворить мою просьбу. Заверяю, что оправдаю доверие партии и ее Центрального Комитета как верный марксист-ленинец.
Восстановив меня в партии, Центральный Комитет даст мне возможность быть не только идейным коммунистом, а и активно действующим партийцем, дисциплинированно выполняющим обязанности члена партии.
Еще раз настоятельно прошу ЦК дать мне возможность завершить жизненный революционный путь в боевых рядах моей родной Коммунистической партии.
С коммунистическим приветом
Л. М. Каганович,
Герой Социалистического Труда, персональный пенсионер Союзного значения
Ответа не было. Возможно, переживания Кагановича обострились еще и потому, что в июне 1984 года был восстановлен в партии Молотов…
Теперь могут писать ложь
31 декабря 1988 года. (Телефонный разговор).
- Лазарь Моисеевич, здравствуйте! Я вас поздравляю с Новым годом, желаю здоровья.
- Спасибо. Вас тоже поздравляю и желаю вам успеха в вашем творческом труде.
- Спасибо. Как у вас дела?
- Ну, дела мои известны вам.
- Работа подвигается немножко?
- Так что работа, так сказать…
- Пишут много сейчас, надо подумать над этим.
- Да, да.
- Наверно, не со всем вы согласны?
- Конечно, не согласен. Ну, могут писать ложь, теперь кто угодно. Самое главное, мы социализм построили, они пытаются его развалить.
Вот это обидно.
Нет, за социализм надо бороться. Обязательно.
29 сентября 1989 года. (Телефонный разговор).
- У меня плохо со зрением стало, - жалуется Каганович. Потерял зрение. Сильно. Не могу читать.
- Может, к кому-то из глазников… Федоров…
- Нет, я пока не собираюсь. Врачи говорят по-разному. Одни говорят - нужна операция, другие - нет.
- Операцию я б не стал делать. Это опасно.
- Вот именно. В моем возрасте опасно.
- Вообще в любом опасно.
- Верно, верно. А как вы живете?
- Ничего. Пишу книжку о Вячеславе Михайловиче.
- Серьезно?
- Хочу написать то, что он рассказывал о сталинском руководстве.
- Вам большое спасибо.
- Есть моменты, по которым я бы хотел вас спросить.
Молотов был немножко отстранен в последние годы от Сталина и не все знал. Как умер Сталин? Он себя неплохо чувствовал?
- Я вам расскажу сейчас по телефону: он себя, по - моему, неважно чувствовал, но так ничего, неплохо. Я тоже последнее время у него меньше бывал. Там у него бывали больше всех Хрущев, Маленков и Берия. Да, больше всего они…
- А Булганин тоже, пишут?
- Нет, неверно. Неверно.
- В основном, эта троица?
- Троица, да.
(О Булганине мне вспоминается эпизод, полученный тоже, как говорится, из первых рук. Дело было после войны, готовились к очередному параду, а министром обороны стал Булганин, не умевший ездить на коне. Парады на автомобилях еще не принимали, и пришлось Николаю Александровичу учиться ездить верхом. За этим занятьем его застал Сталин. Посмотрел и сказал:
- Ты сидишь на лошади, как начальник военторга!
В чем-чем, а в меткости определений и чувстве юмора Сталину трудно отказать. И как ни сложен его образ, этот камушек из мозаики не выбить. А выбьешь - сразу станет заметно. Ф. Ч.)
- То же самое мне и Вячеслав Михайлович говорил. Я ему однажды принес книжку Авторханова "Загадка смерти Сталина". На Западе вышла, вы, наверно, слышали.
- Да слышал, знаю я его. Жульническая книга.
- Еще много разговоров о храме Христа Спасителя. Чуть ли не вы сами его взрывали!
- Но-о-о! Я могу вам подробно рассказать об этом деле, но только не по телефону, конечно.
- Говорят, вроде Киров первый предложил взорвать?
- Тоже вранье. Я не знаю, может быть, он и предлагал, я не слышал этого. Но вообще я вам расскажу. Это ведь были предложения организации архитекторов. Еще в двадцать втором году они внесли предложение… чтобы, так сказать, взорвать. Эта идея фигурировала среди архитекторов и дошла до ЦК. Я-то лично сомневался в этом деле. Вначале.
Семь человек и четырнадцать мнений
7 октября 1989 года.
Был у Кагановича. В 17 часов приехал к нему. Ему 96-й год.
Выглядит неплохо. Серая рубаха навыпуск - наподобие френча.
Те же костыли.
Рассказал ему новый анекдот.
Вопрос .
Что нужно для того, чтобы выйти из партии?
Ответ .
Три рекомендации от беспартийных.
Каганович тут же спросил: - А что нужно для того, чтобы восстановиться в партии?
Лазарь Моисеевич рассказал, как его в 1925 году посылали работать на Украину:
- Я был у Фрунзе. Он мне говорит: "Я очень боюсь за вас. Я хорошо знаю Украину. Вы человек способный, они вас там съедят.
Я Сталину это рассказал. Он говорит: - Ничего они вас не съедят. У них в Украинском Политбюро семь человек и четырнадцать мнений.
- Как же так, товарищ Сталин, семь человек и четырнадцать мнений?
- Сначала один расходится с другим, а потом расходится с самим собой, - ответил Сталин.
- То же самое у нас в Союзе писателей, - заметил я.
- Карпов как?
- Старается всех примирить.
Говорим о Бондареве, его объединении "Единство", о Распутине, Солоухине, Адамовиче…
- Ленин уже плохой. В Ярославле молодой поэт выпустил сборник стихов на свои деньги, там есть такие строки:
В мавзолее лежит людоед.
Или строка:
Коммунизм - это есть соловецкая власть
Плюс, когда всем все до лампочки.
Или:
На подсолнечном Марксе.
- Видите, - говорит Каганович, - Ленин еще в восемнадцатом году написал статью о том, что эсэровского у нас много.
- Говорят, не надо было коллективизировать сельское хозяйство. Сталин, Молотов, Каганович - негодяи.
- А есть те, кто противостоит?
- Есть. Но многие боятся вылазить. Положительное о Сталине - нельзя. Дескать, это безнравственно. Принес в "Москву" очерк о Молотове, Алексеев говорит: - Давай подождем, когда народ поумнеет.
Я знал бАжанова
- Печатают в "Огоньке" Бажанова, - говорит Каганович. - Я знал Бажанова. Он у меня работал в орготделе ЦК, потом перешел в секретариат Сталина… Он пишет о себе: секретарь Политбюро. Это вранье. Технический секретарь, записывающий… В двадцать восьмом году бежал. Он троцкист, видимо, был. А потом стал белым. Способный парень был. Но жуликоватый. Он в годы Отечественной войны хотел организовать отряд белых, тысячу человек против нас, перейти границу, создать вокруг себя армию против России. Сейчас именно такие бажановы и в моде. Сейчас это герой нашего времени.
Разговор зашел о Ельцине.
- Вы слышали его выступление в Америке? Человек заявляет: я, когда облетел вокруг статуи Свободы, стал свободным. Дескать, лучше капитализма ничего не придумаешь…
- Что-то будет в стране, - говорю я. - Могут военные придти к власти…
- Ленин говорил, - отвечает Каганович, - что если мы проморгаем, если мы не научимся работать, если мы не будем побеждать спекулянта, а спекулянт будет нас побеждать, то можно проиграть…
Это завещание нам.