И он отправил послов с предложением дружбы и союза в Спарту и Афины.
Что рассказали Крезу о войне спартанцев с тегейцами
Спарта и вправду была самым сильным государством Греции. Это было государство, устроенное, как военный лагерь. Свободные граждане знали здесь только одно искусство: войну. Все были равны друг другу, как солдаты в строю, слушались старших беспрекословно, как военачальников, и речи спартанцев были коротки, как военный приказ.
Войны Спарта вела непрерывно. Только что в двух долгих и кровопролитных войнах была завоевана соседняя область - Мессения. Теперь спартанцы были заняты войной с другой соседней областью - Аркадией.
В памяти дальних потомков Аркадия осталась безмятежным пастушеским раем, где среди ручейков и рощиц нежные пастухи и пастушки пасли овечек, играли на свирелях и любили друг друга. Такую Аркадию выдумали поэты. Настоящая Аркадия была на это ничуть не похожа. Это была холодная гористая и лесистая страна, где люди жили в шалашах, вместо хлеба ели желуди, и полудикие пастухи в овчинах с трудом отгоняли от своих стад диких волков и медведей. Само слово "Аркадия" значит "медвежий край". Городов здесь было мало; единственный крупный город назывался Тегея. Спартанцы пошли войной на Тегею.
Перед переходом, как обычно, спросили совета в Дельфах. Оракул сказал:
Слышу, железные цепи звенят на лодыжках у пленных.
Вижу, спартанские люди поля тегейские мерят.
Решили, что предсказание доброе, и двинулись в поход, захватив даже цепи, чтобы заковывать пленных. Но был бой, и спартанцы потерпели поражение. Оказалось, что мерить тегейские поля суждено было спартанцам не как победителям, а как пленникам с цепями на ногах. А цепи, предназначенные для тегейцев, тегейцы захватили с добычей и повесили в храме Афины: их показывали там еще много веков спустя.
Раздосадованные спартанцы спросили оракула, что же им сделать, чтобы победить. Оракул сказал: "Найдите кости героя Ореста, сына Агамемнона". Но где их искать? Оракул сказал:
Ветер на ветер летит, удар отвечает удару,
Злая беда лежит на беде: там - Орестовы кости.
Это звучало очень красиво; "но и после такого ответа спартанцы столь же мало понимали, где покоятся кости Ореста, как и раньше", - говорит Геродот. Вдруг один спартанец крикнул: "Я понял!" Он объяснил: "Однажды я был в Тегее, зашел в кузницу, разговорился с кузнецом; и кузнец мне сказал, что двор его заколдован, что там под землею лежит гроб, а в гробу - кости великана ростом в семьлоктей; он нашел их, когда копал колодец, и сам измерил. Видимо, это и есть Орест, а описание места говорит о кузнице: "ветер на ветер" - это кузнечные меха, "удар на удар" - это молот и наковальня, "беда на беде" - это железо под молотом, потому что железо создано на горе роду человеческому".
Спартанцы обрадовались. Человека, истолковавшего оракула, для вида обвинили в преступлении и изгнали. Он отправился в Тегею и поступил в подручные к кузнецу. Когда он этого добился, то выкопал кости и бежал с ними в Спарту. После этого спартанцы снова пошли на Тегею, и на этот раз одержали победу.
Что рассказали Крезу об афинском тиране Писистрате
Если Спарта была занята войною с внешним врагом, то Афины были заняты в это время внутренними раздорами. Богатые здесь боролись против бедных, а бедные против богатых. Рыбаки и моряки побережья враждовали с земледельцами равнины, а крестьяне северных гор - и с теми и с другими. Еще жив был старый Солон, но его уже никто не слушал. Слушали молодых вождей - Мегакла, вождя прибрежных жителей, Ликурга, вождя равнинных жителей, и Писистрата, вождя горных жителей.
Самым умным и хитрым из трех оказался Писистрат.
Однажды Писистрат изранил сам себя мечом, изранил мулов, запряженных в его повозку, выехал в таком виде на площадь и стал жаловаться народу, что на него напали люди Мегакла и Ликурга и он с трудом от них ускользнул. Афиняне качали головами и жалели его. Писистрат попросил, чтобы ему позволили держать при себе телохранителей. Ему позволили. Правда, не копьеносцев - это было бы слишком похоже на царскую власть, а царей в Афинах давно уже не было, - а только дубиноносцев. Но Писистрату и этого было достаточно. Прошло немного времени, и со своими дубиноносцами он захватил афинский кремль - акрополь - и стал править Афинами единовластно.
Таких удальцов, захватывавших власть, было в Греции в эту пору немало. Их называли "тиранами". Теперь слово "тиран" значит "злой правитель", независимо оттого, законно или незаконно пришел этот правитель к власти. Тогда слово "тиран" значило "правитель, незаконно захвативший власть", даже если это был не злой, а добрый правитель. Писистрат был как раз добрым правителем. Он боялся вражды богачей и поэтому помогал беднякам. Народ его любил.
В этот первый раз Писистрат правил недолго. Мегакл и Ликург примирились друг с другом и изгнали его. Но и изгнание оказалось недолгим: Мегакл и Ликург опять поссорились, и Мегакл послал к изгнанному Писистрату тайного гонца с предложением вернуться и вместе низвергнуть Ликурга. Писистрат согласился.
Чтобы вернуть Писистрата из изгнания, была придумана хитрость, настолько нелепая, что даже Геродот рассказывает о ней с недоумением. "Эллины с давних времен отличались от варваров своим просвещением и чуждались глупых суеверий, - пишет он, - афиняне же почитались даже среди эллинов самыми рассудительными; и все же измышленная против них Мегаклом и Писистратом хитрость возымела полный успех".
Хитрость была такая. В деревне близ Афин нашли крестьянку, красивую лицом, а ростом, как пишет Геродот, "в четыре локтя без трех пальцев" - по-нашему, один метр восемьдесят сантиметров. Ее звали Фия. На нее надели блестящий шлем, панцирь, дали копье и щит, поставили на колесницу и повезли в город. Глашатаи кричали: "Богиня Афина сама едет в свой город и ведет за собой Писистрата!" Народ сбегался, люди простирали руки к колеснице и молились богине. Женщина молчала - так ей велели, - и от этого шествие казалось еще торжественней. Колесница медленно въехала на акрополь, а за нею взошел Писистрат.
Так Писистрат стал тираном во второй раз. Правда, на этом дело не кончилось. Снова Мегакл поссорился с ним и соединился с Ликургом, снова Писистрату пришлось уйти в изгнание. Но афинскому народу надоело терпеть эту чехарду. Афиняне выбрали из трех зол меньшее, и когда Писистрат вновь явился из изгнания, они не оказали ему никого сопротивления. Мегакл послал против Писистрата войско, но войско разбежалось, а вслед беглецам поскакали на фракийских конях два сына Писистрата, громким голосом крича, чтобы никто ничего не боялся и каждый возвращался к своему очагу: Писистрат не мстит никому. После этого Мегаклу осталось только в свою очередь скрыться в изгнание. Так он и сделал. Но мы еще встретимся с ним в нашем рассказе.
А Писистрат занял Афины в третий раз, и на этот раз правил ими спокойно до самой своей смерти.
Как Крез перешел через Галис и что из этого вышло
Итак, царь Крез послал к спартанцам и к афинянам послов с предложением дружбы и союза. А сам стал собирать войска, чтобы перейти Галис и вторгнуться в индийские пределы.
Перейти Галис было не так-то просто: река была широкая и глубокая. Но в свите у Креза был греческий мудрец Фалес Милетский. Он считается первым философом в истории Европы, но, кроме философии, он занимался и более практичными вещами. Он придумал выкопать широкий водоотводный канал в виде излучины и таким образом как бы разделить течение Галиса на два русла. Река сразу стала вдвое мельче, и войско Креза перешло ее вброд.
В Мидии правил в это время царь Кир, от которого пошли все персидские цари. Кир вышел навстречу Крезу с большим войском. Бились целый день, и ни на одной стороне не было победы. Но Крез сражался на чужой земле, а Кир на своей; и в ночь после боя Крез решил отступить. Он вернулся в Сарды, полагая, что Кир не осмелится его преследовать.
Но Кир оказался смелей, чем думал Крез. С неожиданной быстротой он вторгся в Лидию и подступил под стены Сард: "сам принес весть о своем вторжении", - как выражается Геродот. Крез вывел против него свое войско, чтобы биться на этот раз не ради завоеваний, а ради собственного спасения.
Лидийская конница была лучшей во всей Азии, и Кир ее очень боялся. Но старый советник Кира Гарпаг нашел против лидийских коней неожиданное средство. Он собрал со всего обоза верблюдов, посадил на них воинов и строем повел их на конницу Креза. От необычного вида и необычного запаха диковинных зверей кони шарахнулись, всадники растерялись, началось смятение, и войско Креза обратилось в бегство. Кир обложил Сарды и приступил к осаде.
Не надо думать, что рассказ о конях и верблюдах - это сказка. Почти две тысячи лет спустя точно таким образом разбили турецкие верблюды сербскую конницу в той плачевной битве на Косовом поле в 1389 году, о которой в Сербии и поныне поются песни.
Сарды стояли на неприступном утесе. Осада затягивалась. Кир боялся, что к лидийцам подойдут подкрепления от греков и ему придется отступить. Но неожиданный случай открыл ему дорогу к приступу.
По стене над обрывом расхаживал лидийский часовой. Он наклонился, чтобы посмотреть через зубцы вниз. Вдруг с его головы сорвался шлем и, блестя и переворачиваясь, покатился вниз с обрыва. Часовой испугался, что начальник его теперь накажет. Он слез со стены и, осторожно ставя ноги, начал спускаться по обрыву вниз. Спустился, поднял шлем, отряхнул его, надел и по тем же уступам медленно вскарабкался обратно. Из индийского лагеря было хорошо видно, как он пробирался по скале. Царь Кир отдал приказ, и на следующий день тою же тропой на скалу взобрались мидийские воины. Сарды пали.