Чиновники Третьего отделения, не вдаваясь в подробности и не выясняя сложные взаимоотношения между революционерами и "богочеловеками" отметили существенно (по их мнению) важную особенность учения Маликова. Оно было оппозиционно существующему политическому режиму. Именно этим определялось отношение к нему власти. А это отношение, в свою очередь, до некоторой степени предопределило дальнейшую судьбу движения.
Глава 2 "Система" А. К. Маликова
Изложить теорию "богочеловечества" подробно и точно достаточно трудно уже потому, что это не удалось до конца и самому А.К. Маликову. В мае 1874 г. он "засел за труд", в котором собирался доказать "возможность и истинность (…) веры путем историческим" [83,97].
Почти все слушавшие в это время Маликова и Чайковского (за исключением А.И. Фаресова) запомнили примерно одно и тоже. Лучше всего общее содержание первых проповедей "богочеловеков" передал Александр Осипович Лукашевич, ходивший "в народ" вместе с Д. Айтовым:
"Мы узнали, что новая религия предполагает в каждом человеке, в его душе как бы "бога", что принявшие это учение проповедуют нечто подобное объявившемуся много позже непротивлению злу и считают для себя обязательною открытую проповедь мирного социализма всем и каждому (…) признавая "сытых" за таких же людей, которые де тоже имеют в себе "божественную искру" [48,21].
Ему запомнилась, таким образом, самая "сердцевина" учения Маликова
– призыв к отказу от насилия в процессе общественного развития или, как сказали бы в XX в., – к классовому миру.
Сам же Маликов начинал разработку (а потом и изложение) своей теории с того, что заново задал вопрос, казалось бы, давно и прочно решенный в господствующей в те годы позитивной философии – о соотношении знания и религии в жизни человека. Для начала Маликов предлагал тезис: "Какова религия, таково и знание" [13-1032,Юоб.]. Суть его в том, что вера человека определяет, во-первых, возможности в достижении нового знания, а во-вторых (что еще важнее) способности воспользоваться новым знанием на благо человечеству. Если вера и знание не противоречат друг другу, общество способно быстро двигаться по пути прогресса. Если же наступает время "разлада и враждебности" между чувствами людей и требованиями науки, в обществе растет потенциал вражды и взаимной ненависти. Именно по такому пути пошли европейские народы, разрушившие, во имя науки, гармонию знания, воли и чувства. Этот "разлад", по мнению Маликова, чувствовали и сами родоначальники позитивной философии, однако их попытки преодолеть возникающее противоречие между рациональным мышлением и потребностью человека доверять своим чувства неубедительно:
• О. Конт "кончает свою философскую систему какой-то выдуманной религией";
• Д.С. Милль "оставляет после себя трактат "о пользе религии", точно рассуждает о пользе стекла…";
• Г. Спенсер "только удивляется, современному состоянию общества" [12,89об.].
Собственную критику "рационального знания" и "позитивной философии" Маликов построил на прочном фундаменте философии Гегеля, выбрав для опоры два его тезиса. Первый: "Вера не противоположна знаниям, скорее напротив вера есть знание, и (…) она представляет форму знания" [16,365]. Маликов, как видим, пошел еще дальше и поставил знание в зависимость от веры. В записях же Айтова и Махаева этот тезис звучит еще решительнее:
Оба этих высказывания повторяют (в разной форме) второй из выбранных Маликовым тезисов Гегеля: "Для своего действительного духа определенная форма религии извлекает из форм каждого момента те, которые соответствуют ей" [17,365]. По этой формуле противоречие знания религии просто невозможно. Человечеству же необходимо как можно быстрее это осознать и стремиться не к замене чувства знанием, а к их равновесию. Но эта формула нуждается если не в доказательствах, то, по крайней мере, в объяснении. И Маликов постарался как можно убедительнее объяснить необходимость достижения баланса между верой и знанием и в каждом отдельном человеке и в обществе в целом. Человек, по мысли основателя "богочеловечества" есть "субстанция мыслящая и чувствующая". Полный разрыв между чувством и мыслью в нормальном человеке невозможен. То же самое должно быть и в нормальном обществе:
"Между наукой и религией (…) существует такое единство, какое существует между чувством и мыслью (…) поэтому ни знание не может развиваться без религии, ни практическая деятельность" [12,89об].
Чувство, по мысли Маликова, быстрее реагирует на окружающее и придает окраску мысли. Поэтому деятельность человека не может быть полностью рациональной. И чем рациональнее старается действовать человек, тем больше ему нужно веры в правоту своего дела, тем религиознее оказывается этот человек. Главным доказательством этого положения основатель "богочеловечества" считал мысли и чувства того круга людей, в который он сам, до недавнего времени, входил. Это народники: революционеры и атеисты:
"Я обращаюсь к вам, писал Маликов, – к самым крайним революционерам и спрашиваю, из-за чего вы хлопочете – они отвечают из-за счастья человечества (…). Врете, отвечаю им я, потому что вы хотите часть его зарезать, значит, любовь ваша обращена не к живому человечеству, а к выдуманному Вами – идеализируемому. (…) Вы сами отчаянные идеалисты, Вы христианские святые монахи, над которыми так жестко сами же смеетесь" [13-1032,1].
Ясно, что убеждения людей Маликов рассматривал как веру, подкрепленную знаниями. Общество же, складывающееся из отдельных личностей, трактовалось им как сумма убеждений, что в данном случае тождественно сумме вер. История человеческой цивилизации, дет, по его мнению, возможность доказать этот вывод "путем историческим". В этом своем стремлении он был отнюдь не первый, но схема О. Конта (в которой вся предшествующая жизнь человечества делится на три этапа: фетишистский, теологический и метафизический), его не устроила. Находясь под сильным влиянием Гегеля, он выше всего ставил логику общественного развития, которую не находил у Конта. Об этом он и заявил на следствии: "Научные познания показывают (…), что в чувстве лежат те же логические законы, что и в мысли, и тогда получает подтверждение диалектический закон Гегеля" [12,92об.].
В основу своей периодизации истории человечества Маликов положил гегелевскую триаду (тезис-антитезис-синтез), известную как закон отрицания отрицания. Однако его собственная периодизация лишь отчасти напоминает ту, что предложил Гегель в своей "Феноменологии духа". У Гегеля основным критерием социального развития было выбрано состояние религии в обществе. Соответственно этому и выделялись этапы развития человечества. Первый – "непосредственное наличие бытия разума" при полном отсутствии религии. Второй – "нравственный мир", с его религией подземного мира, "религией Судьбы". Эта историческая форма сменяется "верой в небо" – христианством, которое, в свою очередь, уступает место "религии просвещения". Современное Гегелю состояние общества тот называл "религией моральности", восстанавливающей "положительное содержание абсолютного". А завершение свое история человечества, по Гегелю, должна найти в последнем, шестом периоде самопознания абсолютного духа – чистом самопознании" [16,363].
Отличие периодизации Маликова от гегелевской определялось тем, что вместо самопознания абсолютного духа, в качестве движущей силы истории, Маликов выдвигал самопознание человека. Цель исторического развития, для него – достижение гармонии не в обществе, в самом человеке. Рассуждая о соотношении веры и знания в обществе, Маликов исходил из того, что человечество постоянно обожествляет одну из сторон человеческой натуры: материю (тело), мысль (разум, знание) или чувство (эмоции, вера). Опора на те или иные стороны человеческой натуры, определяет характер исторического периода.
Первый этап социальной истории Маликов (правда, в изложении Айтова [15-1,456–459]) именует фетишизмом, считая, что в нем "люди удовлетворяют всем свои потребностям", не выделяя какую-либо сторону своей натуры". Социальное же движение начинается тогда, когда возникает религия, обожествляющая, по Маликову, одну из сторон человеческой натуры. В Египте и Индии – это мысль, в Иудее – чувство. При этом Маликов (сознательно или не замечая того) рассуждает как материалист: Бога (как и Абсолютного Духа) нет и никогда не существовало. Обожествление – акт человеческого сознания. Он не вдается в объяснения, как и почему это происходит, но в свете его рассуждений религия есть не что иное, как производное от человеческих желаний.
Далее, по Маликову, начинает действовать закон отрицания отрицания.
В античном обществе (Греция и Рим), человечество обожествляет материю и мысль. Эта религия материальности становится, в свою очередь, тезой по отношению к христианству – религии чувства, которая "совершенно игнорирует материальную сторону" жизни. Христианский период, длившийся вплоть до последнего времени, определял, для Маликова, вектор дальнейшего развития человечества, поскольку сам стал тезой по отношению к религии будущего. Смысл же этой новой религии, которую только предстоит создать, в синтезе всех обожествляемых сторон человеческой личности. Главное содержание той эпохи, которая наступила в XIX в., по мысли создателя "богочеловечества", состоит в том, что христианская религия выдохлась, и уже не может выражать потребности отдельной личности и всего человечества в целом. Выражением этого состояния является тот "разлад религии и науки", с обоснования которого Маликов начинал пропаганду своего учения.