Пьер (один) . Кинжал... кошелек... который она сама вышивала... мне! Господи Иисусе! Не знаю, наяву это или во сне и все это исчезнет сейчас, как сон?.. Нет, это не сон, она сейчас говорила со мной... Неужто самые дерзновенные мечты мои могут исполниться?.. Мне предсказывала одна цыганка, что в будущем я стану начальником, я, предназначенный по рождению быть слугою!.. Такая знатная дама... и я, жалкий крепостной!..
Марион возвращается.
Марион . Пьер! Пьер! Чего ты стоишь в оцепенении, точно статуя в часовне?
Пьер . Иду, иду!
Пьер и Марион уходят.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Аббатство Сен-Лёфруа. Келья брата Жана.
Брат Жан, брат Игнатий.
Брат Жан . Гром небесный, разрази это аббатство и всех ханжей в нем!
Брат Игнатий . Господин аббат был сначала в ужасном гневе; он говорил, что вас по меньшей мере надо бросить в тюрьму, заковать в кандалы .
Брат Жан . Пусть попробует! Он увидит, что сила во мне еще есть.
Брат Игнатий . Мы все возмутились, и тут брат Годеран всем показал, какой он вам друг. Он резко возражал господину аббату и немало сделал, чтобы заставить его переменить решение.
Брат Жан . Теперь поздно проявлять ко мне дружеские чувства! Надо было проявить их на собрании капитула.
Брат Игнатий . Как бы то ни было, при нашем посредстве все уладилось. И вот на чем мы порешили: мы обещали, что в течение месяца вы будете поститься и читать каждое утро и каждый вечер по семи покаянных псалмов...
Брат Жан . Пусть черт меня возьмет, если я соглашусь на это!..
Брат Игнатий . Да вы только согласитесь, а там дело ваше. Не пойдет же настоятель проверять, читаете ли вы молитвы...
Брат Жан . Ну, ладно. Ах, какого труда мне стоит притворяться, что я повинуюсь этому дураку!
Брат Игнатий . Единственно, на чем он упорно настаивал, это на том, чтобы вы на коленях, в церкви, испросили у него прощения за ваше непослушание и неверие.
Брат Жан (в ярости) . Я!.. На коленях!..
Брат Игнатий . Он этого требует, а мы все умоляем вас подчиниться.
Брат Жан . Мне стать перед ним на колени?.. Мне?.. Перед этим ханжой?.. Да я скорее подожгу монастырь и пойду в капелланы к Оборотню!
Брат Игнатий . Видите ли, мой милый друг, он наш аббат, наш настоятель; при желании он может причинить вам много зла.
Брат Жан . Проклятие глупцам, избравшим его!
Брат Игнатий . Увы! Что сделано, того не воротишь. Об этом не стоит больше думать. А теперь он может заточить вас на всю жизнь в подземелье. Вот чего не надо забывать.
Брат Жан . О, если б мне удалось ему отомстить!
Брат Игнатий . Здесь немало людей, ненавидящих вас за ваши познания, и они станут подзадоривать настоятеля, чтобы он поступил с вами покруче. По-моему, самое благоразумное...
Брат Жан . Клянусь богом, я сниму с себя иноческий чин и опять надену латы.
Брат Игнатий . Не так-то легко отсюда уйти - вспомните судьбу бедного Коле: ведь он тоже хотел было сбросить рясу. Послушайте: я придумал уловку, чтобы хоть отчасти избавить вас от неприятностей этой церемонии. Вы войдете в церковь перед началом службы и остановитесь перед ним. А я зазвоню в колокольчик, и вы, понятно, станете перед ним на колени. Но и ему придется сделать то же самое, и если вы процедите при этом сквозь зубы два-три слова, то тем все и кончится. Ваша честь будет спасена, так как вы сможете сказать, что стали на колени вовсе не перед ним.
Брат Жан . Хороша выдумка!
Брат Игнатий . Тюрьма, пост, цепи, бичевание плоти или уловка, к которой вы отнеслись с таким презрением. Выбирайте. Я оставлю вас и скоро вернусь, чтобы узнать ваше решение. Прощайте!
Брат Жан . У меня ад в душе, я не знаю, на что решиться, но все же я благодарен вам, брат Игнатий.
Брат Игнатий уходит.
(Один.) Я отомщу или умру. Я больше не в силах сносить издевательства этого сумасброда.
Стук в дверь.
Кто там еще лезет ко мне?
Входит послушник.
Послушник . Отец! Крестьяне из Апремона хотят поговорить с вами.
Брат Жан . Ну, чего им от меня нужно? Неужели меня надо поминутно тревожить из-за бездельников, которые лезут исповедоваться?
Послушник . Они говорят, что пришли по важному делу.
Брат Жан . Пусть войдут. Какая скука! Наверно, надо уладить какую-нибудь тяжбу. Но ничего не поделаешь, с крестьянами приходится считаться.
Входят Симон, Моран, Бартельми, Гайон, Тома. Послушник уходит.
Симон . Простите за смелость, ваше преподобие, но мы пришли поведать вам великую тайну. Ведь правда, братцы, это великая тайна?
Все . Да, великая тайна.
Брат Жан . Говорите скорее, мне некогда.
Симон . Эта тайна... Да вот Моран вам все расскажет.
Моран . Нет, говори ты; ты начал.
Симон . Нет, ты скажешь лучше моего.
Брат Жан . Ну? Скоро вы кончите? Говори ты, Моран, что вам от меня надо?
Моран . Отец! Вот этот человек из Жене, его зовут Тома, у него сестра замужем за моим двоюродным братом, тележником из Жене.
Брат Жан . Ну?
Моран . Ну вот, приходит он из Жене и говорит, что все у них мрут с голоду: сами знаете, год был неурожайный, и все злы.
Брат Жан (нетерпеливо) . Ну?
Моран . Все злы на мессира Филиппа де Батфоля, владельца Жене.
Симон . И на всех прочих сеньоров. (В сторону.) Смело сказано, а?
Брат Жан (с притворной небрежностью) . Ну так что же?
Моран . Вот вы бы ему и сказали хорошую речь, вроде той, какую мы недавно от вас слышали. Помните, вы тогда говорили нам, что мы трусы, если позволяем скверно обращаться с собой людям, у которых не больше силы и ловкости, чем у нас?
Брат Жан . А какая мне нужда повторять то, что вы так хорошо запомнили?
Тома . Постойте, отец, я вам прямо, начистоту скажу. По нашим местам много найдется людей, которые могли бы крепко ударить, только б нашелся человек, который бы сказал: "Бей!"
Брат Жан (в сторону) . Гроза готова разразиться.
Моран . То же самое, что у нас, происходит и в Розевале, в Бернильи, в Ласурсе, во всех деревнях Бовуази, всюду... Все считают, что сеньоры для нас хуже саранчи.
Брат Жан . Значит, вы все в заговоре... Вы сговорились между собой, чтобы освободиться?
Симон . Правильно. Мы все заодно.
Брат Жан . И вы отважились бы пустить в дело копья, чтобы стать свободными?
Моран . Да. С тех пор, как у меня отняли быков, я чувствую в себе отвагу воина. Я теперь уже не струшу перед копьем.
Симон . Мне бы только отомстить злодею сенешалю, а уж я не побоюсь удара копья, ничего не побоюсь.
Все крестьяне . Да, черт побери, мы готовы теперь наносить удары и не боимся получать их.
Брат Жан . Что ж, это вы хорошо придумали! Но от меня-то что вам нужно? Вы, как видно, приняли свои меры, и мне не следует...
Симон . Мы столковались, только у нас нет вожака.
Моран . Да, нам надобен вожак.
Тома . Человек всем известный.
Бартельми . Словом, если б только вы взялись руководить нами!.. Ведь вы и так наш заступник...
Симон . Да, будьте нашим вождем.
Брат Жан . Дети мои! Я монах.
Симон . Ну и что ж такого? Но ведь вы носили когда-то латы, знаете алхимию, умеете читать и писать, вы самый ученый и самый лучший человек в округе.
Моран . И, несмотря на это, вам предпочли двоюродного брата мессира д'Апремона. Ведь это стыд, что аббат он, а не вы.
Брат Жан . А как, по вашему расчету, много ли мужиков пойдет за вами?
Бартельми . Да только крикните: "Воля мужикам! Долой сеньоров!" - и весь край подымется.
Моран . Ручаюсь.
Все . Крикните только: "Воля!" - и у вас будет целое войско.
Брат Жан . А вы поклянетесь вашему вождю в верности и неизменном послушании?
Симон . Об этом нечего и говорить.
Моран . Мы рискуем больше вашего.
Бартельми . Ну, значит, вы наш предводитель. Решено!
Брат Жан . Протяните руку к распятию.
Крестьяне . Клянемся повиноваться вам!