Разве ничего нельзя сделать для того, чтобы выкопать из могилы эту погребенную заживо человеческую душу? Ведь все люди по соседству бросились бы спасать ту же женщину, если бы она была заживо похоронена при обвале шахты. Все трудились бы с огромной энергией до тех пор, пока она не была бы спасена. Если бы ей встретился человек, терпение которого было бы столь же велико, как и его энергия, он мог бы пробудить ее бессмертную…
Но когда раздается ГОЛОС МАЛЬЧИКА, АННИ с болью закрывает глаза.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Анни, Анни, ты здесь?
АННИ. Ш-ш-ш!
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Анни, что это за шум?
АННИ старается не отвечать, но помимо воли говорит:
АННИ. Это только носилки, Джимми.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Куда их везут?
АННИ. В комнату мертвых.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Анни, умереть - это больно?
АННИ удается избавиться от воспоминаний о прошлом, открыв глаза. Рука ее нервно поглаживает щеку. Она снова погружается в чтение книги, стараясь найти в этом убежище от мыслей, но врывается шепот хриплых, надтреснутых ГОЛОСОВ СТАРУХ.
ГОЛОС ПЕРВОЙ СТАРУХИ. Бывают школы…
ГОЛОС ВТОРОЙ СТАРУХИ. Бывают
ГОЛОС ТРЕТЬЕЙ СТАРУХИ…школы, где учат слепых, да и таких. Что похуже тебя.
ГОЛОС ПЕРВОЙ СТАРУХИ. Учат читать…
ГОЛОС ВТОРОЙ СТАРУХИ. Читать и писать!
ГОЛОС ТРЕТЬЕЙ СТАРУХИ. Бывают школы, где…
ГОЛОС ПЕРВОЙ СТАРУХИ. Бывают школы.
Молчание АННИ сидит с сияющими глазами. Ее рука нежно, чуть ли не с лаской, касается книги.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Ты ведь не пойдешь в школу, правда, Анни?
АННИ (шепотом). Когда вырасту.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Нет, не пойдешь, ты останешься здесь и будешь ухаживать за мной.
АННИ. Когда я вырасту, я пойду в школу.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Ты обещала быть со мной всегда, всегда и навсегда…
АННИ (с жаром). Я пойду в школу, когда вырасту!
ГОЛОС ДОКТОРА (медленно). Девочка, девочка, я тебе должен что-то сказать. Скоро твой братец покинет тебя.
АННИ сидит, застыв в молчании. Затем тишину рассекает ГОЛОС МАЛЬЧИКА, крик ужаса.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Анни!
Этот крик вонзается в душу АННИ, подобно мечу. Она низко склоняется, книга падает на пол. Она вся охвачена волнением, и ей требуется некоторое время для того, чтобы прийти в себя и вспомнить, где она и что она тут делает. Увидев свой чемодан, она вспоминает все и снова поднимает его, собираясь нести к кровати. Но голоса все еще где-то рядом с ней, хоть и более спокойные и нормальные. Она останавливается с чемоданом в руке.
ГОЛОС ПЕРВОЙ СТАРУХИ. Прощай, Анни.
ГОЛОС ДОКТОРА. Напиши мне, когда научишься писать.
ГОЛОС ВТОРОЙ СТАРУХИ. Никому не говори, что ты из дома призрения… Никому…
ГОЛОС ТРЕТЬЕЙ СТАРУХИ. Да, никому не говори, что ты…
ГОЛОС ПЕРВОЙ СТАРУХИ. Никому не говори…
ГОЛОС ВТОРОЙ СТАРУХИ. Никому…
Голоса замолкают, удаляясь, как эхо. Через несколько секунд АННИ кладет чемодан на кровать. Издалека еле слышно доносится последний голос.
ГОЛОС МАЛЬЧИКА. Анни! Быть мертвым - это очень больно. Всегда.
АННИ падает на колени около кровати, зарывает лицо в подушку. Наконец она отрывается от подушки и ладонь ее касается страниц лежащей на кровати открытой книги - доклада. Не вставая с колен, она открывает глаза, вяло глядит на доклад и затем начинает осмысленно смотреть на буквы.
ГОЛОС МУЖЧИНЫ…может пробудить ее к сознанию своей бессмертной природы. Разумеется, надежды очень мало, но и с меньшей надеждой ее стали бы выкапывать из-под обвала. А разве жизнь души менее важна, чем жизнь тела?
АННИ поднимается на ноги. Она бросает книгу на кровать и останавливается у чемодана. Открывает его. Принимает решение. Поворачивается к шкафу, выбирает свои вещи из ящиков и начинает бросать их в открытый чемодан.
В темноте внизу слева чья-то рука чиркает спичкой и зажигает висячую керосиновую лампу. Это рука КЕЛЛЕРА, слышится его раздраженный голос. Тусклый свет, разгорающийся до того, как гаснет свет в комнате АННИ, освещает нечто вроде оранжереи. В центре окно с широким подоконником, в глубине дверь. В оранжерее КЕЛЛЕР и КЕЙТ.
КЕЛЛЕР. Кети, я этого не допущу! Вы не видели, что было, когда эта девушка после ужина пошла в комнату к ЭЛЕН?
КЕЙТ. Нет.
КЕЛЛЕР. Ребенок чуть не выпрыгнул из окна, только чтобы спастись от нее. Какая же это учительница? Я думал, что уж хуже быть не может, когда сегодня утром она позволила себе кричать на меня, и что же? Вернулся домой, и все в доме перевернуто вверх дном. Элен не хочет и минуты оставаться с ней в одной комнате, не хочет садиться с ней за стол, не позволяет ей помыть себя, раздеть и уложить в постель. Дошло до того, что и Вини она теперь уж не подпускает. И вот в результате вам приходится возиться с Элен больше, чем до того, как мы наняли эту девчонку. С той минуты, как она вышла из вагона, никакого толку от нее не было: неспособная, дерзкая, неумелая, нескромная…
КЕЙТ. Но она сложила салфетку, капитан.
КЕЛЛЕР. Что?
КЕЙТ. Нельзя сказать, что неспособная. Элен ведь сложила салфетку.
КЕЛЛЕР. Подумаешь, что здесь особенного, сложила салфетку!
КЕЙТ (с легкой усмешкой). Ну, капитан, это больше, чем сделали вы.
КЕЛЛЕР. Кети, мы пришли сюда, в оранжерею, для того, чтобы поговорить серьезно. Как мисс Сюлливэн думает учить слепую и глухую девочку, которая не позволяет ей даже прикоснуться к себе?
КЕЙТ (после паузы). Я не знаю.
КЕЛЛЕР. Сегодня она упустила последнюю возможность поладить с девочкой. Если вы считаете, что есть смысл ей здесь оставаться и дальше, то я отказываюсь понимать…
КЕЙТ. Что вы от меня хотите?
КЕЛЛЕР. Чтобы вы уволили ее.
КЕЙТ. Я не могу это сделать.
КЕЛЛЕР. Тогда я это сделаю. Я не потерплю…
Его прерывает стук в дверь. КЕЛЛЕР смотрит на КЕЙТ, идет к двери, открывает ее. АННИ в темных очках стоит за дверью. КЕЛЛЕР, нахмурясь, созерцает ее.
Мисс Сюлливэн…
АННИ. Капитан Келлер. (Чувствуется, что она нервничает, готова снова схватить быка за рога. Старается говорить спокойно и бодро, но это ей не совсем удается). Вини сказала, что вы оба в оранжерее. Я думаю, нам надо… поговорить?
КЕЛЛЕР (неохотно). Да, я… ну входите.
АННИ входит, осматривается с интересом. КЕЛЛЕР хочет, чтобы говорила КЕЙТ.
(Тихо). Кети.
КЕЙТ (вежливо предоставляя ему слово). Капитан.
КЕЛЛЕР откашливается, готовится к разговору.
КЕЛЛЕР. Я, гм, хотел сначала объяснить мою точку зрения, миссис Келлер. Я думаю, мисс Сюлливэн… Я решил… Я неудовлетворен, вернее, я глубоко неудовлетворен тем, как вы…
АННИ. Извините меня, этот маленький павильон для чего-нибудь используется?
КЕЛЛЕР (с подчеркнутой терпеливостью). Только в охотничий сезон. Если вы уделите мне немного внимания, мисс Сюлливэн…
АННИ поворачивается и смотрит на него сквозь темные очки, спокойно выдерживая его неприязненный взгляд.
Я пытался отнестись к вам снисходительно. Вы ведь приехали из той части страны, где люди, я хочу сказать, женщины… где… для того… к кому… (Он начинает путаться)…следует отнестись снисходительно. Но я все-таки решил, то есть я решил… (Раздраженно). Мисс Сюлливэн, мне трудно разговаривать с вами, когда на вас эти очки.
АННИ (быстро снимает очки). О, конечно, я понимаю, капитан.
КЕЛЛЕР(кисло). Почему вы их надели, ведь солнце давно зашло?
АННИ (вежливо кивая на лампу). Моим глазам неприятен всякий свет.
Молчание. КЕЛЛЕР угрюмо смотрит на нее, думает.
КЕЛЛЕР. Наденьте их, мисс Сюлливэн. Я решил… дать вам еще одну возможность попытаться.
АННИ (весело). Что именно?
КЕЛЛЕР. Остаться у нас в услужении.
Глаза АННИ расширяются.
Но на двух условиях. Я не привык к грубости со стороны слуг или женщин - это первое. Если вы останетесь, должно быть полное изменение в манере поведения.
АННИ (после некоторой паузы). Чьем?
КЕЛЛЕР (взрывается). Вашей, молодая особа, разве это не ясно? А второе - вы должны убедить меня, что есть хоть малейшая надежда на то, что вы можете учить ребенка, который бежит от вас, как от чумы, к любому живому существу в этом доме.
АННИ (после паузы). Этой надежды нет.
КЕЙТ прекращает шить и смотрит на АННИ.
КЕЙТ. Как вы сказали, мисс Анни?
АННИ. Это безнадежно. Я не могу учить ребенка, который бежит от меня.