Методы Ковилла могли принести непосредственные плоды, но, в конечном счете, с точки зрения Томма, они были недальновидны, неприятны и в целом нетерпимы. На месте Ковилла он бы подчеркнул возможность Управления обеспечить заменители костной извести и, может быть, помочь разрешить какие-нибудь технические трудности, хотя, конечно, гончары знают свое дело и уверены в собственном мастерстве.
Правда, желтой глазури у них нет. В тот же вечер он взял в библиотеке Управления пленку и вставил в переносной видеоскоп. Пленка повествовала о гончарном деле. И Томм впитал столько знаний, сколько смог.
В течение последующих нескольких дней Томм работал над излюбленным проектом Ковилла – планом строительства небольшой атомной электростанции. Томму не нравилась эта идея. Каналы Пеноплана мягко освещались желтыми фонариками, сады сияли в пламени свечей, выдыхали густой аромат ночных цветов – это был город из страны чудес; электричество, двигатели, лампы дневного света, водяные насосы, несомненно, ослабят его очарование. Однако Ковилл настаивал, что Вселенная только выиграет от постепенного слияния в огромный единый промышленный комплекс.
Дважды Томм проходил мимо посудного базара и дважды заглядывал туда полюбоваться на переливающиеся сосуды и побеседовать с девушкой, которая обслуживала покупателей. Она была завораживающе красива, изящество и обаяние вошли в ее плоть и кровь, она с интересом слушала все, что Томм мог рассказать об окружающей Вселенной, и он, юный, мягкосердечный и одинокий, все с возрастающим нетерпением ждал новых встреч.
Какое-то время Ковилл страшно загружал его работой. Из министерства шли указания, и Ковилл поручал задания Томму, а сам либо дремал в плетеном кресле, либо прогуливался в специальной черной с красным лодке по каналам Пеноплена.
Наконец в один из дней далеко за полдень Томм отложил свои записи и вышел на затененную могучими каотанговы-ми деревьями улицу. Он пересек центральный рынок, где торговцы спешили продать оставшиеся к вечеру товары, около покрытой дерном набережной свернул на тропинку и вскоре оказался на посудном базаре.
Но девушки там не оказалось. Сбоку у стены скромно стоял худой мужчина в черной куртке и ждал, когда к нему обратятся. В конце концов Томм подошел к нему.
– А где Сузен?
Мужчина замялся. Томм забеспокоился.
– Она заболела? Может быть, она бросила работу?
– Она ушла.
– Куда ушла?
– К праотцам.
– Что-о? – у Томма пробежал мороз по коже, он окаменел.
Продавец опустил голову.
– Она умерла?
– Да, умерла.
– Но от чего? Несколько дней назад она была здорова.
Мужчина снова замялся.
– Умереть можно по-разному, землянин.
Томм разозлился.
– Быстро говорите, что случилось!
Опешив от такого напора, мужчина затараторил:
– Гончары призвали ее к себе в горы; она ушла, но скоро она будет жить вечно, и душа ее погрузится в чудесное стекло…
– Скажите прямо, – не отступался Томм, – когда гончары забрали ее, она была жива?
– Да, жива.
– Еще кого-нибудь забрали?
– Еще троих.
– Живых?
– Живых.
Томм побежал в Управление.
* * *
Ковилл случайно оказался на месте, он проверял работу Томма. Томм выпалил:
– Гончары не успокоились, на днях они увели четверых ми-туун.
Ковилл выпятил подбородок и цветисто выругался. Томм понимал, что Ковилл возмущен не столько самим преступлением, сколько тем, что гончары бросили ему вызов, ослушались его. Его лично оскорбили, это так не пройдет.
– Выведите вертолет, – кратко приказал Ковилл. – Поставьте его перед зданием.
Когда Томм посадил вертолет, Ковилл уже ждал, держа в руках одну из трех имевшихся в распоряжении Управления атомных бомб – продолговатый цилиндр, прикрепленный к парашюту. Ковилл приладил его в положенное место на вертолете и отошел.