* * *
Над полуобвалившимися зубцами крепостных стен неслись низкие рваные облака. Сырость, нагнанная ветром с недальних болот, висела в воздухе, и летний день казался по-осеннему холодным. Во всяком случае, Меланюк, вызвавшийся сопровождать "Кобзу", время от времени ежился даже в своем теплом френче.
Здесь, в замке, немцы устроили лагерь для военнопленных, и сейчас Пилюк, "референт проводу в справах идеологичных", с разрешения германских властей выступал перед солдатами, стремясь склонить их в сторону "национальной идеи".
Строй пленных в изодранном обмундировании, с мелькавшими здесь и там повязками, повторял изломанный треугольник замкового двора, оставляя свободным только плотно утоптанную середину и широкий проход к воротной башне. Изможденные лица лагерников были сосредоточенно-угрюмы и, чем громче Пилюк выкрикивал свои лозунги, тем ниже опускались головы.
Посреди плаца, отдельной обособленной группой стояли чины лагерной администрации и несколько сопровождавших "Кобзу" националистов. Меланюк пристроился сбоку, как раз за спиной "дольметчера" - переводчика из эмигрантов, с дотошной педантичностью растолковывавшего немцу-коменданту каждое слово оратора.
Сам Пилюк, выйдя шагов на пять вперед, самозабвенно выкрикивал:
- Шановни добродии, мы будуемо Вильну Украину без колгоспив и контигентив, без всиляких там бильшовыцьких вытивок! Мы, националисты, едина сила яка на даний час спроможна виконаты вси ци обицянки, щоб наш многостраждальный народ нарешти став багатым та щасливым. Приеднуйтеся до нас!
На краю строя пленные заволновались, и Пилюк, вытянув шею, как встревоженный гусь, ораторским жестом протянул туда растопыренную пятерню.
- Ось тут мене зрозумилы! И скажить, чи я не казав вам правду?..
После короткого замешательства из строя вышел худой, оборванный пленный и звонко, на высокой ноте, спросил:
- А можно ли задать господину выступающему вопрос?
Пилюк с готовностью закивал, и пленный продолжил:
- Вот вы там раньше от черных российских изб к белым хатам над ставком кликали… Это все очень правильно. И избы из бревен у нас черные, и мы - некультурные да грязные. Только где ж нам мыться, когда возле ваших белых хаток бань нет? Так что, нам уж лучше здесь, с господами немцами, поскольку у них везде чистота и "культуриш"…
Пленный быстро отступил назад. Строй сомкнулся и тут же взорвался возмущенными выкриками, слившимися в общий гул, на котором особо выделился возмущенный юношеский голос:
- Сам - грязная скотина!!!
Охрана, стремясь навести порядок, закричала свое. Остервенело залаяли собаки и, казалось, вот-вот начнется стрельба.
- Вас?.. Вас?.. - задергал головой комендант, торопя переводчика.
Перевод прозвучал ровно, без эмоций. Меланюк, за последнее время поднаторевший в немецком, удивленно прислушался.
- …Пленные возмущены словами оратора. Оратор сказал, что они неряхи и грязнули. Пленные кричат, что он ничем не лучше их. Пленные признают величие немецкой культуры и хотят иметь дело только с представителями великой германской нации…
В строю действительно кричали нечто подобное, но второй смысл выкриков, отдельные из которых были понятны и немцам, совершенно исчез при переводе и комендант удовлетворенно кивнул.
- Гут, гут! - он понял, что пленные так не утихомирятся, и жестом приказал убрать Пилюка.
Неудавшегося пропагандиста, Меланюка и всех других "достойников" весьма бесцеремонно спровадили с плаца и почти сразу выставили за ворота лагеря. Сначала они дружно ругали "сбильшовизованную мужву", а потом, несолоно хлебавши, через полуразрушенное предместье отправились восвояси.
Петро в их дискуссии участия не принимал. Перед ним, оказавшимся в одиночестве, стояла одна задача: найти единомышленников и установить связь. И то и другое было смертельно опасным, но Петро специально приехал из своей глубинки в твердой уверенности - подполье в городе должно быть…
За мостом "представители" разошлись, а Петро и Пилюк направились к центру. У бывшего магазина Кронштейна, превращенного бомбежкой в груду развалин, увидев, как добрая сотня пленных под наблюдением одного "лахмана" разбирает кирпичные завалы, Пилюк не выдержал:
- О, ти, з ким говориты можна, працюють! А нам нимци тих твердолобых совитив пидсовують!
- А куды ж воны тут без нас? - удивился Петро. - Тут же бильшовикив повно пооставалося, нимцям без нас аж нияк не можна…
- То ты правду кажешь! - Пилюк перестал пялиться на пленных и зашагал дальше. Потом недовольно пробурчал: - Воны вважають, що як банковський пидвал напхали, то вже все й мы им ни до чого…
- Чим напхалы? - не понял Петро.
- Не чим, а ким, - Пилюк коротко хохотнул.
- Ну чого ты ржешь? Я звидки знаю?
Тщательно скрываемая злость чуть не прорвалась наружу, и Петро поспешил прервать себя на полуслове. В их отношениях с "Кобзой" не было строгого подчинения, но не было и искреннего доверия, а завязавшийся узел создавал только дополнительные трудности.
Впрочем, вряд ли Пилюк с высоты своей "гимназиальной освиты" о чем-то догадывался. Вот и сейчас он не обратил внимания на заминку, а довольно спокойно пояснил:
- Немцы чистку сделали. Всех совитив, що втекты не змоглы, и всех, на кого "пидозра пала", що навмисно оставлены, поарестовувалы. Вот они в банковском подвале и сидят. А оттуда, ты сам знаешь, ни одного не видпустять.
Петро сжал зубы так, что выкатились желваки. Призрачная надежда связаться с кем-то из товарищей рухнула, оставив его без малейшей возможности хоть как-то помочь своим…
* * *
Стоя у круглой афишной тумбы, Петро невидящими глазами смотрел на густо наклеенные листочки "Объяв". Ему было не до них. Все попытки Петра связаться в городе хоть с кем-то оказались напрасными. Выходило, что пока он мотался по своей новой службе, немцы вместе с оуновцами нанесли конечно же давно запланированный удар…
Теперь, как ни странно, Пилюк становился для него незаменимым. Именно он, привязанный к нему накрепко, мог, в случае чего непредвиденного, в той или иной степени, но помочь…
И именно его не без тайного умысла ждал сейчас Меланюк.
Пилюк появился почти вовремя, опоздав на какие-то минуты. Остановившись рядом, он заинтересованно скользнул взглядом по листку, в который уставился Меланюк, и весело фыркнул:
- Тю, знайшов що читаты! Бачишь, нимци усим молодым жыдам наказують збыратись…
По странной ассоциации Петро вспомнил отпущенного Ицека, и ему стало совсем тоскливо, но Пилюк даже не заметил его состояния и, бесцеремонно уведя от афишной тумбы, радостно сообщил:
- Я сьогодни взнав, але то тильки миж нами… Немцы выришили, що там, на кухни у Лемика, хтось з совитив пальнув!
Петро немного помолчал, приходя в себя, и с задержкой, так что получилась внушительная пауза, веско сказал:
- Про це я знаю.
- Звидки?.. - от удивления Пилюк даже приостановился.
- Мене спыталы, и я так доповив.
- То що, ты и про мене доповидаешь?.. - Пилюк сразу осел, как будто из него выпустили воздух.
- Як ты миг? - В голосе Петра очень похоже зазвучали укоризненные нотки. - Я про тебе николы ничого такого не доповим!
- Спасибо тоби! - Пилюк потряс руку Петра. - Спасибо…
- Нема за що. - Пожал плечами Петро и внешне безразлично добавил: - Он, у Стецька теж стриляли, так що воно й спивпало.
- Так, так… - Пилюк закивал головой и, глянув на Петра, осторожно поинтересовался: - А ты часто доповидаешь?..
- Ни. Тильки як до штабу выклыкають. А зараз я так, до герра гауптмана у приватній справи иду.
- В приватний… - недоверчиво протянул Пилюк и посмотрел на Меланюка совсем другими глазами. - А в який?
- Саме в приватний… - подтвердил Петро, всем своим видом показывая, что отныне между ними должны установиться по крайней мере равные отношения. - Так герр гауптман приказал!
Меланюк ловко уклонился от прямого ответа. Он хорошо знал, зачем идет к пану Длугому, но посвящать Пилюка в свои дела вовсе не собирался. Наоборот, тайной целью Петра стало подчинить "Кобзу" себе, а то еще не хватало и в самом деле превратиться в исполнителя Пилюковых "наказив".
Впрочем, судя по всему Пилюк уже сделал нужные выводы. Человек, имеющий прямой контакт с немецким начальством, ценен сам по себе, а уж такому мужлану, как Петро, готовому буквально смотреть в рот "пану референту", и вообще цены нет! В общем, "Кобза" стал настолько любезен, что проводил Петра почти до квартиры Длугого.
Герр гауптман отворил двери сам. Входя в переднюю, Меланюк про себя усмехнулся: наверняка "друже Кобза" сейчас подглядывает за ним в какую-нибудь щелочку. Вот пускай и видит, как почтительно встречает Петра немец.
На самом деле, приказа Длугого являться к нему на квартиру Меланюк не имел. Просто так случилось, что в конторе Ланддинста гауптмана не было, и, разузнав, где его найти, Петро решил, что стоит рискнуть.
При виде Меланюка Длугий ухмыльнулся. Захлопнув дверь, он оглядел Петра с головы до ног и спросил:
- Ну чего пришел? Только не докладывай мне, что паны националисты нами недовольны, я это знаю. Пускай сначала на деле докажут, а то пока лишь обещать мастера…
- Ни, я перепрошую, я не в тий справи… - Меланюк замялся.
- Ах, не в той… - Длугий насмешливо задрал бровь. - А может, ты за своего дружка "Кобзу" похлопотать пришел, а? Кстати, как он?
- Непогано. Я чув як пан референт перед полоненими виступав…
- Ну и они "начхали пану референту в пику", так? - Гауптман коротко хохотнул и, не дожидаясь ответа, закончил: - Пусть спасибо скажет, что из того золота к нему ничего не прилипло.