4
В больницу прибыл полный, крепкий мужчина среднего роста в светлом плаще. Особенно примечательна была его голова, круглая, бритая, как у казаков, и лицо с выпуклыми скулами и ямочками на щеках. Даже когда он не улыбался, лицо его оставалось приветливым и веселым. Он был похож на слегка подвыпившего весельчака, только что покинувшего дружескую вечеринку.
Его сопровождал слабый на вид смуглый юноша, одетый по-летнему - в рубашке и коричневых парусиновых брюках.
- Отец, пропустишь меня? - остановившись у входа в больницу, спросил полный человек привратника.
- Нельзя! Приходите в приемный день от без четверти два до четырех, - ответил дядя Кочо, высокий старик с длинными, как у кузнечика, усами.
- Но доктор Попов пригласил нас в гости, - начал убеждать его полный человек.
- Доктор никогда не приглашает сюда гостей!
- Ну, а если у вас уже есть гости?
- Нет таких! Мы ни для кого не делали исключений, - категорически заявил дядя Кочо.
- Но сегодня вы сделали исключение для постороннего, - с улыбкой заметил незнакомец.
- Да, верно, но это же был… как его… ассистент профессора, которого мы лечим, - вспомнил дядя Кочо.
- И другого пустили.
- Нет, никого другого не пускали!
В этот момент на лестнице показался доктор Попов.
- Подполковник Аврониев! - представился незнакомец и показал удостоверение.
Его спутник стоял позади.
Главный хирург повел Аврониева в свой кабинет, а юноша незаметно обошел коридор и осторожно ознакомился с устройством дома.
- Скажите, до которого часа вам необходим цезий? - спросил Аврониев Попова, внимательно выслушав его объяснения.
- До трех часов утра. После этого за результат операции нельзя будет поручиться.
- До трех часов… - повторил Аврониев, зажег сигарету и откинулся в кресле. Казалось, он не столько думал, сколько просто смотрел на доктора, разглядывал его кабинет, обстановку.
- Значит, никто не входил в больницу и никто не выходил отсюда? - неожиданно спросил Аврониев.
- Да, - ответил Попов, глядя на него с любопытством и с некоторым пренебрежением. Этот человек явно не внушал ему доверия. Он представлял себе, что приедет энергичный начальник, прикажет оцепить здание, начнет все перетряхивать, поднимет шум и проявит амбицию. А перед ним сидел человек, которого, по-видимому, все это не особенно волновало и который, наверное, совершенно формально исполнял свой долг.
- Нельзя ли выйти из больницы так, чтобы не заметил привратник? - так же спокойно и небрежно спросил Аврониев.
- Нет.
- А войти с улицы и ждать во дворе?
- Это исключено - сторожа увидят.
Не докурив до конца сигарету, подполковник Аврониев погасил ее и снова спросил:
- У вас есть аппарат, с помощью которого можно обнаружить радиоактивность цезия? Я слышал о таком аппарате.
- Конечно, есть. Это счетчик Гейгера, но подробно о нем могут рассказать физики. У нас его нет, так как мы только что начинаем работать с радиоактивными материалами, - ответил Попов.
- Физики, говорите? - Аврониев протянул руку к телефону, но внезапно поднялся и вышел в коридор.
- Йозов! - позвал он своего помощника. - Сейчас же привезите сюда физика Балтова. Поезжайте к нему, вот, вам адрес. Если его нет дома, раздобудьте его где угодно и как можно быстрее. Перед выездом пусть позвонит по телефону в больницу, спросит доктора Попова.
Йозов побежал вниз по лестнице.
- Что вы думаете делать? - спросил Попов.
- Без науки ничего не выйдет, доктор! Но еще рано думать о том, как исчез цезий. Лучше поищите. Вдруг его где-нибудь оставили и забыли? - Аврониев насмешливо взглянул на Попова. - Бывают такие случаи!
- Все углы осмотрели. Остается только обыскать людей! - ответил тот и недовольно сжал губы: мысль об обыске была ему неприятна.
- Этого мы не сделаем, - с улыбкой возразил Аврониев. - Тот, кто взял цезий, если такой человек вообще существует, вряд ли захочет, чтобы мы нашли цезий у него в кармане. Плохо, что приходится действовать спешно и открыто. Но цезий надо найти до трех часов утра! Если бы не эта спешка, мы бы легко все раскрыли. А сейчас надо соблюдать осторожность, чтобы не упустить цезий. Назовите мне фамилии людей, которые были здесь сегодня вечером.
Попов начал перечислять всех, указывая при этом, когда кто пришел в больницу, что делал, что он думает об этом лице и что слышал о нем от других. Говорил он со скрупулезной точностью, сознавая, что каждая деталь может пригодиться следствию.
Когда Попов начал рассказывать о Симанском, Аврониев прервал его:
- Почему он пришел сегодня в больницу?
- Его послала жена профессора. Он хотел присутствовать при операции. Это против наших правил - мы не допускаем в операционную посторонних. Но он очень настаивал, и когда Родованова уверила нас, что он им очень близкий человек и что профессор ценит его, мы оставили его здесь, - ответил Попов, пытаясь оправдать самого себя. Но внутренне он ругал себя: "Какого черта я пустил его! Может быть, он ничего не сделал, но все равно, я не должен был оставлять его здесь".
- Интересно, очень интересно, - заметил Аврониев.
Поняв смысл замечания Аврониева, Попов попытался разуверить его:
- Но он не мог подойти к цезию. Симанский был около профессора и в операционной, он не входил в процедурную, где мы оставили цезий. Кроме того, это самый близкий сотрудник профессора, и сам Родованов, когда находился в сознании, спрашивал о нем.
- Вы знаете, над чем работал профессор в последнее время? - вдруг спросил Аврониев.
- Я слышал, что он работал над очень важной проблемой - стимуляцией заживления ран.
- А чего он достиг в этой области?
- Не знаю.
- Где работал профессор?
- В институте, в своем кабинете.
Подняв телефонную трубку, Аврониев распорядился просмотреть все бумаги в кабинете профессора и установить наблюдение над институтом.
- Мне кажется, вы заходите слишком далеко, - заметил Попов.
- Такая уж у меня работа, доктор, - ответил подполковник. - Всегда нужно предполагать самое худшее. В больнице было семь человек, включая привратника. Кто-то из них совершил кражу. Но кто?
Аврониев откинулся на спинку кресла и зажег новую сигарету.
- Преступление совершено с явной целью - самым легким способом избавиться от профессора. Зачем им нужна смерть профессора, и именно сейчас? Личные мотивы, учитывая его возраст, исключаются. Значит, имели в виду его научную деятельность, последние результаты… Здесь видна рука иностранной разведки.
- Очень логично, - заметил Попов. - А я был склонен глядеть на это дело несколько иначе - кража с целью продать очень дорогие проволочки.
- Такая версия исключена, - возразил следователь. - Кроме вас, никто здесь не знает цены цезия и метода его использования. Кроме того, проволочки цезия можно применять несколько раз, и преступнику не было нужды выкрадывать их непременно перед самой операцией Родованова, подвергая себя опасности. Он мог спокойно взять их позже, когда они уже не были бы так необходимы. И вы оценили бы их пропажу не столь трагично, не так ли?
Усмехнувшись, доктор Попов сказал:
- Железная логика! Да у вас своя наука!
- Почти наука, доктор. Некоторые называют ее искусством.
- Искусство разгадывать тайны… Зазвонил телефон.
- У телефона Балтов. По какому делу я понадобился в такой поздний час? - притворно сердито говорил физик. - Приходят, будят меня, вытаскивают из кровати и даже помогают одеваться. Что за ночная любезность? - гремел в трубке его голос.
Аврониев выждал, пока физик выскажется до конца, и затем объяснил ему коротко и ясно:
- Послушай, Балтов, нужен аппарат для улавливания радиоактивности. Слышишь меня?
В ответ послышался свист, а затем голос Балтова:
- Уж не начали ли вы производство атомных бомб? Товарищ подполковник, осторожнее! Я сам решительно выступаю за мир, да и физика учит, что все тела стремятся к покою!
- Шутки в сторону, Балтов! Дело очень серьезное. Речь идет о жизни человека. Есть у вас такой аппарат? - Аврониев говорил любезно, но доктор Попов чувствовал, что за его спокойствием скрывается озабоченность.
- Наука имеет все, товарищ Аврониев, кроме аппарата для измерения мозгов дураков. Я принесу тебе счетчик Гейгера!
- А он поможет?
- Аппарат сверхчувствительный, последней модели.
- Так приезжай сейчас же!
- Слушаюсь, товарищ начальник! Аврониев положил трубку и обратился к доктору:
- А вы как будто забыли о своем пациенте? Попов встал и вышел из кабинета. Следователь расположился за столом Попова,
взял лист бумаги и карандаш и, написав фамилии всех, кто присутствовал на несостоявшейся операции, задумался. Затем начал рассуждать вслух:
- Кто же совершил кражу? Семь человек… Математики скажут - уравнение с семью неизвестными. Чтобы решить это уравнение, нужно довести его до одного неизвестного… Да… Если бы было время, а то как в шахматной игре - цейтнот! Но посмотрим…
Вдруг вернулся доктор Попов.
- Профессор очень плох, нужно спешить, - сказал он, словно выражая недовольство медлительностью Аврониева.
- Кого вы оставили при нем?
- Никого. Он будет находиться под моим личным наблюдением.
- Вот это правильно!
Попову было неприятно, что этот человек оценивает его поступки. Он привык к почтению и уважению, с которым относились к нему окружающие, и мнение Аврониева задело его самолюбие.
- Вы должны спешить, - снова напомнил он.
- Чтобы не попасть в цейтнот? - усмехнулся Аврониев.
- Не понимаю вас.