Еще более явный намек на действительную теорию содержится, на мой взгляд, в марксистской традиции, выявлявшей в мышлении существование его предметно-деятельных механизмов. Это глубинные, вещно (а не рассудочно) деятельные механизмы, которые живут своей жизнью или, если воспользоваться термином Маркса, являют собой естественноисторические образования. И в этом смысле процесс познания есть естественноисторический, а не логический процесс. Иначе мы упираемся в правило так называемой рациональной реконструкции познавательных актов, которые считаются рациональными в той мере, в какой удастся изобразить сам процесс в качестве рационального.
Мы же должны воспользоваться идеей предметно-деятельных механизмов, которые не суть идеал-конструктивные образования, контролируемые волей и сознанием (все, что в современной теории познания содержится, есть идеал-конструктивные образования), и исследовать фактические отношения, естественные объекты, живущие своей жизнью (и, следовательно, органические), "полевым" эффектом которых являются мысли в наших головах. Это - реальность, а не содержания предметов, сидящие в нашей голове и в ней манипулируемые. Существование предметных образований или предметно- деятельных механизмов сознания, во-первых, ускользает от дисциплинарного разделения наук. Они совершенно явно являются более общими, чем то, что выступает на уровне уже разделенной науки, скажем, физики или химии. Во-вторых, мы должны исходить из парадоксального допущения, что в мышлении, которое традиционно считается областью рациональной, рефлексивно воспроизводимой ясности, то есть контролируемости, действуют неявные и неконтролируемые зависимости и процессы. Как их выявлять? В какой системе понятий? Ведь, например, соотношение формализма, физической теории, моделей, интерпретации и эмпирической базы есть лишь соотношение экспликации, в которой не фигурирует никакая реальность самих познавательных актов и процессов. Здесь соотнести что-то с эмпирической разрешающей базой, значит - эксплицировать, придать теоретическому понятию разрешающую силу. А в нашем случае проблемой является как раз собственная жизнь и реальность этой разрешающей базы.
Очевидно, номенклатура описания должна быть какой-то другой. Более того, в "органической" или "естественноисторической" теории познания необходимо введение феноменологической абстракции, которая позволила бы нам рассмотреть не эмпирию понятий, эксплицируемую в содержании понятий, а сами понятия как предмет эмпирии для какой-то возможной теории. Ведь эмпирия, скажем, такого понятия, как вероятностная волна, или шрёдингеровская функция, есть эмпирия экспликации самого этого понятия. Мы эксплицируем это понятие, глядя на него из какого-то мира, сопоставляя его с его отражением, а именно с функцией Шрёдингера, но о мире этом мы знаем - откуда? - из самой же функции Шрёдингера. И, тем самым, совершаем незаконную операцию, которая, кстати, нарушает универсальность физического познания, потому что оно формулируется так, что не зависит от того, каким знанием о мире обладает человек, сопоставляющий содержание познания с миром. И как выскочить из этого круга? Более того, это знание, на которое наложены разрешающие возможности человеческого существа. А человеческое существо - случайность в системе природы в той мере, в какой природа не обязана считаться, что мы видим или слышим, потому что те же самые волны, кстати говоря, могут быть предметом слуха, а не зрения, как у человека. Каким же образом мы можем познавать, ставя все это в такую зависимость? А если мы попытаемся исходить из некоторого органически исторического взгляда на познание (и так строить теорию познания, чтобы ее понятия годились и для анализа истории познания), тогда мы сможем говорить уже о развитии разрешающих органов человеческого существа, а не только о природных органах, отвечая тем самым на проблему, о которой прекрасно знали философы, когда говорили, что мир не обязан держаться в рамках нашего ума. Как же мы тогда познаем мир? Один из возможных ответов на этот вопрос состоит в том, что мы познаем мир не природой данными нам органами, а органами, возникшими, ставшими в пространстве самого познания и в этом смысле расширяющими возможности человеческого существа и делающими познание относительно независимым от случайности того, что человек наделен природой именно данным чувствующим аппаратом и способностями интеллекта.
Теперь попробуем посмотреть, как выглядит (в самом сжатом виде) возможный набросок такой теории, вводные нити в которую я попытался наметить.
1. Фактически, лейтмотива у нас два: 1) мы не двухмерны и не на двухмерной основе действуем в мысли; 2) нет чистого умственного акта, "всей мысли, - как говорил Гёте, - недостаточно для мысли", все в ней абсолютно конкретно, индивидуально и телесно (хотя этим "действиям вещей" или "вещным эффектам" континуума деятельности нельзя придать недвусмысленным образом наглядное или модельное значение). К тому же мы имеем привесок "геометрический": со-общение в пространстве наблюдателя помимо и независимо от знаково- предметных средств распространения живого опыта, помимо цепи воспроизводства прямого каузального опыта в каждой точке бесконечно подразделимой непрерывности. То есть непрерывное измерение, пространство" мы получаем по иначе образованным точкам, по иной их связности, близости или далекости, слипанию или разделению, "внутренности" или "внешности" уникальности или неуникальности, незамкнутости или замкнутости линий и так далее. Событие движется в этом измерении, окруженное кругами теней, выпадений, отрицательных определений и так далее. Связь рождения А - > В не может быть никогда дана в общем виде.
Мы действуем познавая, но лишь образ этой деятельности позволяет нам извлечь информацию из произведенного действия: так же как мы считаем, а сосчитать мы можем, только имея образ времени (то есть времяоператор или хронон). Отсюда (рефлексивная) однопространственность и принадлежность одному времени, тогда эта информация, например, не реальное число, а оператор. То есть образ времени сам есть время (в смысле времени состояния, а не умственного рассудочного построения или времени как последовательности). Мы видим вещи (в смысле "понимаем как…", [ "я это понимаю как…", "я считаю, что…", "я считаю это…"]) в своем пространстве и времени, то есть в пространстве и времени нашей первичной символической сознательной жизни.
Хронотоп, то есть связь времени с пространством, его превращения в пространство и наоборот, подчинены определенным ограничениям: 1) вносятся мнимости или мнимые значения; 2) связь пространство-время не является универсальной, то есть мнимости имеют интерпретацию только для одного пространства. Следовательно, происходит расщепление объекта и созданной его модели (человеческой) в данном пространстве-времени (всегда каком-нибудь).
Орган зрения не есть глаз, а чувственная ткань, простирающаяся в мир вне отграниченной, видимой дискретной формы тела индивида. Но это именно "проработка", а не детерминизм: нет вынуждения к человеческому, нужен всегда дополнительный принцип "поддерживающего воплощения" (для которого нет наглядной механической модели). В проработке сознанием психики(и материи) и квазивещественной укладкой и образуются органы, которыми мы познаем.
СТРЕЛА ПОЗНАНИЯ
(набросок естественноисторической гносеологии)
Будет и мой черед -
Чую размах крыла.
Так - но куда уйдет
Мысли живой стрела?
О. Мандельштам
§ 1. Ритм истории - сцепления и кристаллизации (которые и есть историческое в познании), накопление "невидимых следствий" (назовем это "непрерывным действием" с соответствующим понятием "невозможного"), направленность (случайная) истории ("река времени") и вырывание (назовем его "свободным действием") из потока (дело в том, что непрерывность - спекулятивна, а вхождение в сознательную жизнь - дискретно и пульсационно), высвобождение из сцеплений и кристаллизации - через "нуль" (высвободить, развязать и зацепить, завязать иначе, но только через нулевую позицию). Ср. с галилеевской проблемой приливов - яркий случай неразвязанного сцепления. Сцепление, ставшее культурной нормой, и есть "парадигма".
§ 2. Деструкция-реконструкция понимания = причина и механизм научных революций (то есть не открытие нового является мотивом применения термина "революция").
§ 3. Имеем, с одной стороны, формы-сущности, с другой - тела понимания, вместе = индивиды (монады), вернее, сверхиндивиды (поскольку речь идет о воспроизводстве деятельности, а не передаче знаний; в пространстве деятельности связи располагаются иначе и абстракции другие). Проявлением их жизни является наша мысль, наши мысли. То есть познание нами чего-то есть познавательный эффект их действия, их жизненно-рабочий эффект. Этот эффект и есть человеческое познание как состояние, сами же они живут космической жизнью, жизнью в сфере (с которой единственно реальные психические силы субъектов находятся в сложном структурном единстве); то есть они порождают этот эффект на стороне субъекта, и задача истории - в реконструкции и исследовании их естественной жизни, а не в выстраивании в линию отдельно взятых эффектов (или выстраивании линии из этих эффектов), линию непрерывного реального хронологического времени.
После революции (с соответствующей перестройкой и изменением субъекта - не эмпирического) этих существ больше нет, но не в том смысле, что они умерли и распались как наглядно и физически описуемые в этой смерти; и если сейчас - другие существа, то не в том смысле, что они родились. В сферическом континууме "бытия =сознания" нет изменений в смысле рождения и смерти, все есть.