- А теперь, к тому же, из Квебека направляется сюда целая процессия молодых джентльменов и дам. И главный интендант короля тоже едет сюда, и вместе с ним, говорят, возвращается из Монреаля этот Водрей, который в будущем году, вероятно, будет губернатором Новой Франции, если только Биго, интендант, поставит на своем.
- И какая чудесная компания с ними, должна сказать! - в тон юноше заметила Анна. - Пять самых красивых девушек из Квебека, - подумай только, Давид. И я убеждена, что еще раньше, чем они все уедут, я успею приревновать тебя к каждой из них.
Давид Рок хранил молчание.
- Нанси Лобиньер с ее голубыми глазами и золотистыми волосами поклялась отобрать тебя у меня, - продолжала девушка насмешливым тоном. - И Луиза Шарметт, и Анжела Рошмонтье, и Жозефина Лавальер, и Каролина де Буланже - все они горят желанием увидеть тебя.
- Скажи мне, Анна, все эти девушки, которых ты перечислила, тоже живут в сеньориях вдоль реки Святого Лаврентия? - спросил Давид Рок.
- Да, за исключением Луизы Шарметт. Она дочь торговца и, между прочим, ужасная кокетка. Я очень боюсь ее! - ответила Анна.
- Пьер Ганьон рассказывал мне, что этот интендант Биго самый порочный человек во всей Новой Франции, - заметил Давид Рок.
- Еще бы не знать Пьеру Ганьону! - ответила Анна. - Ведь ему все на свете известно. Но ты должен знать, Давид, что интендант Биго - самый могущественный человек в Новой Франции - после короля.
Анна подняла глаза и посмотрела на юношу, который вперил взор в их бездонную глубину, и слова, которые он намеревался произнести, замерли у него в горле.
- Давид, я не особенно внимательно прислушивалась к тому, что ты мне говорил… Я пыталась набраться храбрости и попросить тебя подарить мне этот пороховой рог. Пожалуйста, можно мне считать его своим? Я бы не променяла его ни на какие богатства в мире!
Давид Рок понял, что весь смысл его слов пропал даром, поскольку это касалось девушки.
- Анна… Ты действительно правду говоришь?
- Ну конечно!
И не только для того, чтобы сделать меня счастливым? Скажи мне правду!
Густая краска начала медленно заливать лицо девушки, ее глаза стали темнеть, пока наконец их темная синева не превратилась в совершенно черный цвет.
- Давид! Этот рог и те слова, что ты вырезал на нем, значат для меня больше, чем все школы в мире и все важные джентльмены на свете… Если только правда то, что ты написал здесь.
- Если это неправда, то ты вправе забыть меня навсегда, Анна! - горячо воскликнул юноша.
- Можно мне взять его?
- Можно.
Девушка радостно расхохоталась, и ее звонкий смех вполне гармонировал с красотой, окружавшей их.
- В таком случае ты можешь оставить на другой раз все, что ты собирался сказать об этих глупых джентльменах, и школах и так далее. Я непременно должна знать скорее, что означает все, что вырезано на этом роге.
* * *
Теперь, когда тревога покинула сердце Давида Рока, он снова сияющим взором смотрел на ту чудесную страну, которую он запечатлел острием ножа на пороховом роге; он взял его из рук девушки, которая прижалась щекой к его рукаву, чтобы не упустить ни одного слова и не проглядеть какой-либо детали. Юноша расхохотался тем мягким смехом, за который Анна любила его еще тогда, когда они оба были детьми; он наклонился и прижался губами к шелковистым волосам девушки, а потом выпрямился и указал на синюю даль, терявшуюся за горизонтом.
- Вот там - англичане, которые день и ночь строят заговоры, чтобы уничтожить нас, и покупают наши скальпы у индейцев наравне со шкурками бобров. Если бы они могли, то с удовольствием предали бы каждого француза ирокезам, чтобы те сожгли нас на медленном огне.
В голосе юноши слышались теперь злоба и горечь; Анна Сен-Дени обеими руками обхватила его руку и прижалась к нему, она знала, что каждый раз, когда Давид говорит об англичанах и о их союзниках-индейцах, он представляет себе своего замученного и убитого отца.
- О, как я ненавижу их, - воскликнул он. - Всех этих англичан, которые заселили места, отмеченные здесь крестиками.
Девушка только кивнула головой в ответ, и трепет прошел по всему ее телу под действием страстной нотки в голосе возлюбленного. Она вполне понимала его, так как в глубине души она не меньше его любила Новую Францию.
- А вот здесь река, - продолжал Давид, проводя пальцем по линии, вырезанной на роге. - Это единственная линия, которая отделяет нас от наших врагов. Потому-то король и подарил таким воинственным сеньорам, как твой отец, земли вдоль реки Ришелье, чтобы они могли преградить путь неприятелю в случае его вторжения и задержать его продвижение в глубь страны.
- Здесь на озере (которое мы называем Сакраменто, а англичане - Озером Георга) расположена первая английская крепость - форт Эдвард - и форт Вильям-Генри. Вот почему я возле каждого из этих фортов вырезал лающего пса, ибо они тоже лают на нас и кусают, когда только представляется возможность.
- И ты думаешь, что они когда-нибудь доберутся до нас?.. И когда-нибудь их лающие псы сделают с нами то, что они хотят? - шепотом спросила девушка.
- Нет, если только ваши джентльмены из больших городов будут иметь достаточно мужества, чтобы драться, - ответил ей Давид Рок.
- Вовсе не мои джентльмены, - упрекнула его девушка. - Вовсе не мои.
- И от этих лающих псов, - продолжал юноша после недолгого молчания, в продолжение которого он, казалось, продумывал ее слова, - мы переходим к нашему собственному озеру Шамплейн. Вот здесь, где я вырезал французский флаг на верхушке разбитой сосны, находится место, которое индейцы племени минго называют Тикондерога, и тут мы в скором времени начнем строить форт.
- Ты говоришь как человек, все помыслы которого сосредоточены на войне, - сказала Анна. - Почему это "мы будем строить форт", Давид? Зачем тебе вмешиваться во все это? Разве не построят его без тебя солдаты короля?
Тихим, размеренным голосом Давид ответил:
- Наступает время, Анна, когда каждая винтовка Новой Франции нужна будет для того, чтобы преградить путь этим варварам. И это время уже недалеко. Ты не думай, что я делаю лишь догадки. Я знаю, о чем говорю. И такие винтовки, как моя, лучше винтовок солдат, Анна.
- И наши враги могут прийти от этого места, где стоят лающие псы, к озеру Шамплейн, и от озера Шамплейн к реке Ришелье, и потом вниз по Ришелье к… нам?
- Да, и после нас они направятся к Монреалю и к Квебеку и к каждому дому в Новой Франции, - если мы, живущие на реке Ришелье, не сдержим их натиска.
- Ты говоришь с еще большей уверенностью, чем мой отец, - с сомнением в голосе заметила Анна. - Но мой отец говорит только о мире, он верит в мир и в мощь Франции. И точно так же говорят и думают те, которые живут в Квебеке, Давид.
- В лесах мы знаем то, чего не знают у вас в Квебеке, - возразил Давид Рок. - В то время, как ваши джентльмены в Квебеке танцуют, играют в карты и копят богатства, эти лающие псы становятся все озлобленнее, все голоднее. И это не мои слова, Анна. Это слова…
- Чьи?
- …Черного Охотника.
Он медленно и тихо произнес последние слова, точно в них крылась такая тайна, которой даже ветерок не должен был услышать.
У девушки в первое мгновение занялось дыхание в груди, и вместе с тем слегка напряглись все мускулы ее тела, словно она вдруг почувствовала вражду к своему юному другу.
- Он снова был здесь?
- Да. Приблизительно за месяц до того, как ты вернулась из школы в Квебеке, он явился к нам однажды темной ночью. Я спал в это время, и мне снова грезился все тот же страшный сон. Мы провели с ним две недели в лесах, расположенных на юге; мы заходили с ним в самую глубь неприятельской земли, вплоть до свинцовых копей в долине Хуанита. Я сопровождал его даже до форта Вильям-Генри, и сам видел этих лающих псов, о которых говорю. Но так как я был вместе с Черным Охотником, то англичане не видели во мне опасности для себя. И я также видел много свежих красных скальпов, и много скальпов, которые индейцы высушили, натянув их на круглые обручи…
Анна медленно отодвинулась от него. Она слегка побледнела, и в ее глазах появилось то испуганное выражение, над которым Давид не раз смеялся.
- И твоя мать разрешила тебе уйти… без предостережения… не боясь за твою жизнь?..
- Ты забываешь, Анна, что она не боится Черного Охотника, как ты.
Он расхохотался и взял девушку за руку. В продолжение нескольких секунд Анна пристально смотрела на него - так пристально и так пытливо, что с губ Давида исчезла улыбка.