- Ничего, разберутся… Раз не ты, уже легче. Я тебе верю. Это главное. А кто его ударил?
- Не видел. Темно было. Знаю только, что не Лешка. Он пацан еще… Он со мной рядом был. Все побежали… Ну а мы не спешили. Вот нас и зацапали.
- Дурень стоеросовый! Оболдуй! Зацапали, не спешили! - Будешь ругаться, попрошу, чтоб меня увели в камеру.
- Ладно, я тебе дома все скажу… Дома, слышишь?! Я думаю, ты скоро вернешься. Ну а теперь дай обниму. Хоть бы с приездом поздравил, черт…
Они обнялись.
- С приездом, папа!
Шулейко встретил Оксану Петровну, заметно повеселев.
- Это не он! - радостно сообщил Алексей Сергеевич. - Я ему верю… Рано или поздно это выяснится. Вы сами в этом убедитесь!
- Посмотрим, посмотрим… Не все так просто, как вам кажется.
- Но я-то знаю точно! Теперь дело времени.
- Дело времени и доказательств.
- Будут, будут доказательства! Все. Ухожу. Не смею больше мешать. Спасибо вам!
Шулейко заглянул в дорожную сумку, извлек оттуда раковину-крылорог.
- Вот из тропических морей. Сам достал. Пожалуйста, возьмите на память. - Ради Бога, заберите обратно!
- Почему?!
- Во-первых, это может быть расценено как попытка подкупа должностного лица. Во-вторых…
Тут Оксана Петровна впервые за весь разговор улыбнулась.
- Во-вторых, я страшно боюсь всякой морской нечисти - медузы, улитки, ракушки… Это не по мне. Уберите!
- Хорошо. Я подарю ее вам, когда Вадим вернется домой.
Шулейко положил раковину в сумку и наткнулся на пакет с дневником Михайлова.
- Вот еще какое дело! - достал он дневник. - Посоветуйте, кто сможет разъединить листы слипшегося дневника? Это очень интересный человеческий документ. Я смог прочитать только половину…
И Шулейко рассказал историю находки.
Оксана Петровна осторожно взяла находку в руки.
- Можете оставить его мне. Я покажу нашим криминалистам.
Эй, на "Сирене"!
Севастопольский арестный дом. В комнате свиданий обритый наголо Михайлов пытался объяснить Надежде Георгиевне, что, собственно, произошло.
- Этого никто не мог предвидеть… Понимаешь, отец Досифей попал в зону фокуса иероизлучения… Никто даже не мог предположить, что это смертельно. Так совпало. Очень сильный шторм. Шел мощный иерозвук, и он остановил его сердце, как останавливают маятник часов… Моей вины здесь нет. Дмитрий тебе все объяснит!
- Я знаю, я знаю, ты не виноват! - кричала ему через барьер Надежда Георгиевна. - Дмитрий Николаевич хлопочет по начальству. Он все уладит. Все будет хорошо. Тебя непременно оправдают! Непременно! - Окончено свидание. Жандарм увел Михайлова в камеру. Его везли в вагоне под конвоем, его везли на извозчике, и под стук колес, и под цокот копыт в ушах Михайлова звучали слова высочайшего монаршего повеления: "По обстоятельствам военного времени и учитывая крайнюю нужду в специалистах подводного плавания, заменить каторжные работы бывшему старшему лейтенанту Михайлову отбыванием воинской повинности по усмотрению морского министра, а в случае первого боевого успеха, восстановить его во всех правах…"
На причале военной гавани Михайлова сопровождал офицер штаба, бывший его однокашник по Морскому корпусу, капитан 2-го ранга Эльбенау, худощавый рыжеусый остзеец с аксельбантом.
- Своим освобождением, Николь, ты обязан только тому, что за год боевых действий Подводная бригада не потопила ни одного судна. Это удручает. Но у тебя есть шанс отличиться. Правда, лодка старая, из резерва, и команда такая, что - чемоданы за борт и тушите свечи. Одним словом, каюк-компания. Но не падай духом. Чем смогу - помогу!
- У меня к тебе и к Штабу одна-единственная просьба. Пусть с дачи брата из Фороса пришлют мне мои приборы и установку. И еще - не в службу, а в дружбу: выпиши сюда Наденьку…
Темно-красные корпуса судоремонтного завода походили на тюремные равелины, которые только что покинул Михайлов. Бабы, стоя на шатких лесах, шкрябками обдирали ракушки с бортов поднятого на клети эсминца. Их лица были замотаны платками до глаз. Неприязненными взглядами провожали они фигуры офицеров в белоснежных фуражках и щеголеватых кителях.
У причальной стенки стояла ржавая подводная лодка. На корме полоскался андреевский флаг. В носу тускло отливали медные литеры славянской вязи: "Сирена".
- Эй, на "Сирене", - окликнул Михайлов вылезшего на палубу замызганного матроса. - Где у вас старший офицер?
- Так что третьего дня застрелимшись… - нехотя ответил матрос и тут же скрылся в люке. В руках он держал странный полосатый сверток. Старший лейтенант ловко пронырнул узкую стальную шахту и очутился в центральном посту. Здесь три полуголых матроса азартно резались в карты. Один из них, вислоусый крепыш, встал и заслонил широченной спиной товарищей по игре. Голая грудь его была изукрашена замысловатой японской татуировкой. Перебитый нос придавал ему вид свирепый и отчаянный.
- Кондуктор Деточка, - вальяжно представился крепыш. - Боцман этого парохода.
- Где офицеры?
- А хто хде. Ремонт…
- Почему картеж?! Кто этот голый? - кивнул Михайлов на матроса, прикрывавшего срам бескозыркой.
- О тот? - уточнил боцман. - Та проигравься на всю одежду… Нательный крест на кон поставил. Отыграться хочет. Нас, ваше благородие, тут как кутят в лукошко собрали. Мол, топить, так всех разом… Штрахвованные мы.
- Тебя за что?
- Та перекрыл кислород одному гаду, чтоб до чужих баб не лез…
- Тебя? - ткнул пальцем Михайлов в матроса, так и не выпустившего из рук карты.
- За дерзостные речи против начальства.
- Тебя? - старлейт перевел взгляд на проигравшегося.
- Юнкер флота Покровский, ваше благородие. Списан на "Сирену" за дуэльный поединок.
- Из студентов?
- Так точно. Петроградский политехнический.
- Очень хорошо. Оденьтесь. Ваш долг я выплачу из своего жалованья. Боцман, на моем корабле карты будут только штурманские. Увижу кого с колодой - вздерну на перископе!
Михайлов перелез в носовой отсек. Брови его поднялись к козырьку фуражки. На запасных торпедах лежал распе-ленутый младенец и верещал, дрыгая ножками.
- Эт-то что такое?
- Так что младенец мужеского полу, вашсокродь! - обескураженно развел руками длинный худой матрос, которого Михайлов уже видел на палубе. - Тут бабье с утра работало… Нашли вот в боцманской выгородке. Подкидыш, значит.
- Чей грех? - поинтересовался командир, стараясь быть спокойным.
Матросы захмыкали, пряча глаза.
- Царя морского, - один за всех ответил боцман, пытаясь завернуть ребенка в чистую тельняшку. - Вот тут и записка при ём. Мамаша, черти б ее колыхали, просит, чтобы крестили Павлом и сделали, значит, из него доброго моряка.
- Младенца в сиротский приют! - распорядился Михайлов. Потом передумал. - Отставить в приют. Свезешь, - кивнул он кучерявому матросу, - как тебя?!
- Нефедов, вашсокродь.
- На вот тебе "синенькую"… Свезешь в Форос на дачу приват-доцента Михайлова. Я ему записку напишу.
- Слушаюсь, вашсокродь! - радостно гаркнул Нефедов.
Юнкер флота Покровский, миловидный интеллигентный юноша, помогал Михайлову монтировать в центральном посту "Сирены" сложную установку, напоминавшую орган с причудливо перевитыми трубами.
- Иерозвуки издает не только штормовое море, - объяснял изобретатель своему помощнику, - но и все работающие машины. Шум судовых винтов в воде можно услышать, ну, скажем, за три мили. А иерозвуки, рождаемые вибрацией корпуса, слышны за сотни миль. Значит, корабли противника можно обнаруживать еще до того, как над горизонтом покажутся их дымы… Вот этому я и буду вас учить.
- Ваше благородие…
- В неслужебное время я для вас Николай Николаевич.
- Николай Николаевич, можно ли искусственно генерировать иерозвуки? Не дожидаясь, когда разволнуется море…
- Можно. Над этим я как раз и бьюсь. Кое-что уже удалось…
- Но если удастся создать достаточно мощный иерогеператор, то… То человечество обретет могучее оружие, эдакий меч-кладенец… - развивал свою мысль Покровский.
- Да, в убийственной силе иерозвука я уже имел несчастье убедиться, - вздохнул Михайлов. - Как выяснилось он может остановить сердце, разрушить клетки головного мозга.
- Представляете, в сторону вражеской, армии направляется мощная иероволна, у всех вражеских солдат разом останавливаются сердца. Полки, дивизии, корпуса падают замертво. Не нужны пулеметы, орудия, аэропланы!
- И когда человечество осознает гибельность такого оружия, то все войны изживут себя. На земле настанет вечный мир… Что это у вас за проводок над головой?
Покровский дернул за свисавший с подволока проводок, и на штурманский столик свалилась огромная корабельная крыса, которая тут же шмыгнула под ближайший трубопровод.
- Черт, какая мерзость! - возмутился Михайлов. -
И много тут этой дряни?
- Хватает, - невозмутимо сообщил боцман Деточка. - Не лодка, плавзверинец. В ремонте стоим. Набежали хвостатые. Житья от проклятущих нет. Никаким их ладаном не выкуришь… :
- Выкурим, - пообещал Михайлов. - Достаньте мне завтра духовую трубу из оркестра. Корнет-а-пистон…
- Слушаю-с! Медную музыку страсть как обожаю!
…В раструб духового инструмента командир "Сирены" вставил небольшое приспособление вроде сурдинки, поднес мундштук к губам и проиграл беззвучный пассаж. Потом вызвал боцмана и приказал:
- Отдраить на лодке все люки!