Мы снова спустились к водоему. Я вытянулся на попоне, расстелив ее на земле, накинул на лицо конец своего тюрбана, словно платок, и закрыл глаза - не для того, чтобы заснуть, а чтобы обдумать наше последнее приключение. Но кто бы смог в убийственном сахарском пекле долгое время занимать свои мысли одним и тем же делом, тем более таким запутанным? Я и вправду задремал и успел проспать больше двух часов.
Отдохнув, мы отправились в путь.
Вади-Тарфои впадает в Шотт-Гарса. Следовательно, мы должны были оставить вади, если хотели попасть на восток, в Седдаду. Примерно через час мы заметили следы двух лошадей, шедшие с запада на восток.
- Ну, Халеф, узнаешь эти следы?
- Машалла, ты прав, сиди! Они едут в Седдаду.
Я спрыгнул с лошади и стал изучать отпечатки.
- Они проехали здесь всего каких-нибудь полчаса назад. Давай поедем помедленнее, иначе они нас увидят.
Отроги Джебель-Тарфои постепенно становились ниже, а когда солнце зашло и через короткое время взошла луна, мы увидели у наших ног Седдаду.
- Поедем дальше? - спросил Халеф.
- Нет, мы заночуем под деревьями, вон там, на откосе.
Мы отклонились немножко в сторону и нашли под оливковыми деревьями великолепное место для бивака. Завывание шакалов, тявканье фенека и более басистый вой подкрадывающихся гиен - все эти ночные звуки не мешали нам спать. Когда мы проснулись, первым моим желанием было отыскать вчерашние следы. Я был убежден, что лошади направились в селение, но, к своему удивлению, обнаружил, что они не поехали в Седдаду, а повернули на юг.
- Почему они не поехали вниз? - спросил Халеф.
- Чтобы их не увидели. Убийца, которого преследуют, должен быть осторожным.
- Куда же они поехали?
- В любом случае - на Крис, чтобы пересечь Шотт-Джерид. Потом они покинут Алжир и будут в относительной безопасности.
- Но мы уже в Тунисе. Граница идет от Бир-эль-Халла и Бир-эль-Там через Шотт-Тарса.
- Таким людям этого недостаточно. Бьюсь об заклад, что они едут через Феццан в Куфру. Только там они будут в полной безопасности.
- Да они уже здесь в безопасности, если только получили султанский паспорт.
- Для консула или полицейского агента этот паспорт не очень-то много значит.
- Ты так считаешь? Я никому бы не посоветовал нарушать законы падишаха.
- И так говоришь ты, хотя хочешь остаться вольным арабом?
- Да. Я видел в Египте, какова власть султана. Но в пустыне я его не боюсь. А теперь мы поедем в Седдаду?
- Да, купим фиников и попьем хорошей воды. Потом мы продолжим путь.
Спустя четверть часа, отдохнув, мы последовали по конной тропе, ведущей из Седдады в Крис. Налево от нас поблескивала поверхность Шотт-Джерида. Я любовался этим пейзажем.
Заманчиво поблескивающая, но коварная равнина лежала слева от нас, когда мы скакали по дороге в Крис, откуда тропа ведет через шотт в Фитнасу, расположенную на полуострове Нифзоа. Халеф вытянул руку и показал вниз.
- Ты видишь шотт, сиди?
- Да.
- Ты когда-нибудь уже пересекал шотт?
- Нет.
- Тогда благодари Аллаха, иначе ты, может быть, был бы на том свете. А нам действительно нужно на ту сторону?
- Разумеется.
- Бисмиллах! Мой друг Садик еще хочет жить.
- Кто это?
- Мой Садик - самый знаменитый проводник через Шотт-Джерид. Он еще никогда не сделал ложного шага. Он принадлежит к племени меразиг и был рожден в МуиХамеде, но живет он с сыном, храбрым воином, в Крисе. Он знает шотт как никто другой. Он - единственный человек, которому я могу доверить тебя, сиди. Поскачем прямо! в Крис.
- Как далеко мы от Криса?
- Чуть больше часа пути.
- Тогда мы свернем пока на запад. Надо попробовать найти след убийц.
- Ты думаешь, что они тоже поехали в Крис?
- Они, разумеется, тоже ночевали на открытом воздухе и будут раньше нас готовы перейти шотт.
Мы оставили прежнее направление и повернули на запад. Поблизости от тропы мы обнаружили множество следов и пересекли их. Потом следов стало несколько меньше, и наконец они совсем исчезли. Там, где тропа сворачивала в Эль-Хамид, я увидел на песке следы и, основательно изучив их, убедился, что это именно те следы, которые я искал. Мы доехали по ним почти до Криса, где они потерялись на большой дороге. Однако я был убежден, что убийцы проехали здесь.
Халеф стал задумчивым.
- Сиди, могу я тебе сказать кое-что? - спросил он.
- Так скажи!
- Это все же хорошо, когда люди умеют читать следы.
- Меня радует, что ты пришел к такому выводу. Но мы уже приехали в Крис. Где тут жилище твоего друга Садика?
- Следуй за мной!
Он обогнул на скаку место, где сгрудились под пальмами несколько шатров и хижин, и направился к группе миндальных деревьев, под защитой которых приютилась низкая широкая хижина. При нашем приближении из нее вышел араб и радостно поспешил навстречу моему маленькому Халефу.
- Садик, брат мой, любимец халифов!
- Халеф, друг мой, благословленный Пророком! Они крепко обнялись. Потом араб повернулся ко мне:
- Прости, что я забыл тебя! Войди в мой дом - теперь он ваш!
Мы исполнили его желание. Хозяин был один и выставил нам всевозможные освежающие напитки, на которые мы усердно налегли. Только теперь Халеф посчитал, что пришло время представить меня своему другу.
- Это Кара бен Немей, большой ученый из западных стран, умеющий говорить с птицами и читать на песке. Мы совершили уже много крупных дел. Я - его друг и слуга, а кроме того, должен обратить его в истинную веру.
Славный малыш как-то спросил мое имя, удержав в памяти одно только слово - Карл. Так как он не смог его выговорить, то быстро и решительно переделал его в Кара, добавив бен Немей, то есть выходец из страны немцев. К сожалению, я не смог вспомнить, где это я говорил с птицами; во всяком случае, подобное утверждение ставило меня рядом с мудрым древним царем Соломоном, который также обладал способностью говорить со всяким зверьем. Не ведал я ничего и о крупных делах, которые мы якобы совершили. Разве что однажды, когда я повис в кустарнике, а мой маленький берберский коняшка, решивший поиграть со мной в салочки, спокойно снял меня. Навязчивой идеей Халефа было, разумеется, утверждение, что я позволю обратить себя в его веру. Он заслуживал за это выговор. Поэтому я спросил Садика:
- Ты знаешь полное имя своего друга Халефа?
- Да.
- Как оно звучит?
- Оно звучит так: Хаджи Халеф Омар.
- Этого недостаточно. Оно звучит вот как: Хаджи Халеф Омар бен Хаджи Абулаббас ибн Хаджи Дауд аль-Госсара. Ты понял, стало быть, что он принадлежит к набожному, заслуженному роду, члены которого все были хаджи, хотя…
- Сиди, - прервал меня Халеф в испуге, полностью отразившемся на его лице, - не говори о достоинствах своего слуги! Ты знаешь, что я всегда буду тебя охотно слушаться.
- Надеюсь на это, Халеф. Ты не должен больше говорить о себе и обо мне. Спроси своего друга Садика, где находится его сын, о котором ты мне говорил.
- Он вправду рассказывал о нем, эфенди? - спросил араб. - Пусть Аллах благословит тебя, Халеф, за то, что ты думаешь о тех, кто тебя любит! Омар ибн Садик, мой сын, ушел через шотт в Сефтими. Сегодня он обязательно вернется.
- Мы тоже хотели бы перебраться через шотт, и ты должен нас через него провести, - сказал Халеф.
- Вы? Когда?
- Еще сегодня.
- Куда, сиди?
- В Фитнасу. Сложен ли путь на ту сторону?
- Сложен и очень опасен. Есть только две действительно безопасные дороги на противоположный берег: одна - Эль-Тосерия, между Тосером и Фитнасой, а другая - Эс-Суйда, между Нефтой и Зарзином. Дорога на Фитнасу - худшая. Здесь, в Крисе, всего двое знают ее во всех подробностях: я и Арфа Ракедим.
- Разве твой сын не знает этой дороги?
- Знает, но он по ней один еще не ходил. Зато он отлично знает путь на Сефтими.
- Но ведь этот путь частично совпадает с дорогой на фитнасу.
- На протяжении двух третей пути, сиди.
- Если мы выедем в полдень, когда будем в Фитнасе?
- До наступления утра, если у тебя хорошие лошади.
- Ты и ночью ходишь через шотт?
- Если светит луна, да. Если же темно, то путники ночуют в шотте, как раз там, где слой соли такой мощный, что может выдержать лагерь.
- Хочешь нас провести?
- Да, эфенди.
- Тогда разреши нам посмотреть на шотт поближе.
- Ты еще ни разу не ходил через шотт?
- Нет.
- Хорошо, пойдем. Ты должен увидеть Убивающую трясину. Место гибели. Море молчания. Эти места я хорошо знаю.
Мы вышли из хижины и повернули на восток. Пройдя широкую, болотистую закраину, мы попали на берег шотта. Под соляной коркой не было видно воды. Я воткнул в корку ножом и определил, что мощность соли составляет четырнадцать сантиметров, причем соляная корка была такой прочной, что могла выдержать крепкого мужчину. Корку прикрывал тоненький слой наносного песка, во многих местах сметенный ветром, - эти места сверкали голубизной.
Когда я еще занимался своим исследованием, позади нас раздался голос:
- Селям алейкум!
Я обернулся. Перед нами стоял худощавый, кривоногий бедуин, которого болезнь или ружейный выстрел лишили носа.
- Алейкум! - отвечал Садик. - Что делает здесь, у шотта, мой брат Арфа Ракедим? На нем дорожное платье. Он хочет провести чужеземцев через себху?