Вместе с тем, как автор большого количества лирических и военно-походных песен, Сурков широко обращается к традициям фольклора, и не только к лирической народной песне, как это, главным образом, свойственно Исаковскому, но и к революционной песне-гимну, что также наложило отпечаток на язык и стиль его песен. Для поэзии Суркова 30-х годов характерно слияние двух линий - лирико-публицистической и народно-поэтической, песенной. Эта же особенность относится и к своеобразию созданных им образов: ярко выраженные качества передовых, политически сознательных людей революционной эпохи, сочетаются у героев Суркова с чертами героев песенной народной лирики.
Иной жизненный опыт при общности мироощущения несла поэзия таких талантливых молодых поэтов, вышедших из рабочей среды, как Я. Смеляков ("Работа и любовь", 1932), Б. Ручьев ("Вторая родина", 1933), Н. Дементьев ("Мать, 1931) и др. Иные присущи их лирике и поэтические краски. Поэты-комсомольцы второго призыва, они развивали гражданские мотивы поэзии своих предшественников. Но, обогащенные опытом Маяковского и Есенина, эти поэты пошли несравненно дальше А. Жарова, А. Безыменского и других комсомольских поэтов 20-х годов. Их лирике чужды декларативность, лозунговость, безобразная публицистичность.
Героям этих стихов - простым рабочим парням, рабфаковцам, комсомольским вожакам - свойственны некоторая суровость, сдержанность и высокое чувство гордости своей принадлежностью к рабочему классу. Они живут естественно и просто: трудятся, влюбляются, страдают и веселятся. Ни одна из этих сторон жизни не приглушается, но определяющим всегда выступает обостренное чувство коллективизма, чувство долга. Благодаря тому, что эти поэты всегда стремятся к точности воспроизведения даже бытовых явлений, но всегда соизмеряют поведение и чувствования своих героев главными критериями строителя социалистического общества, они сумели передать правдиво и неподдельно коренные черты человека нового мира. При этом если Н. Дементьев стремится в подчеркнуто заурядных, будничных фактах "производственных" отношений героев найти теплоту истинно человеческих связей ("Мать", "Инженер"), а Б. Ручьев более склонен к выявлению сильных, волевых качеств своих героев ("Магнитгора", "Проводы Валентины"), то Я. Смеляков озабочен прежде всего социально-нравственными вопросами рабочего человека.
Очень органическая и вместе с тем у каждого различная разговорная, повествовательная интонация стихов этих поэтов отражала общую тенденцию поэзии 30-х годов к простоте и естественности стиля.
Большее, чем обычно предполагают, место в поэзии 30-х годов занимала интимная и пейзажная лирика. Нередко поэты этим вечным темам посвящали целые сборники, как бы полемизируя с декларативно-публицистической поэзией (сборники А. Прокофьева "В защиту влюбленных", С. Щипачева "Лирика", В. Саянова "Лирика", М. Исаковского "Стихи и песни" и другие). Причем в стихах часто строгие реалистические образы уступали взволнованно романтическим:
Вся весна закидана венками,
Свитыми из счастья и утрат,
Где ты, где, с полынными руками,
Светлая отрада из отрад?
Над землей, раздолья не убавив,
Вечные пылают небеса…
Где ты, где, с весенними губами,
Неумолчная моя краса?
(А. Прокофьев)
Особенно примечательно, что не только пейзажная лирика, но и вся поэзия 30-х годов приобрела более насыщенный, чем в предшествующее десятилетие, географический и национально-этнографический колорит, что несомненно обогащало ее многоцветными красками и образами, разных краев России: Смоленщины (Исаковский, Твардовский, Рыленков), северной русской деревни (Прокофьев, Чуркин, Яшин), с берегов Дона (Софронов), Сибири (П. Васильев и П. Комаров), Урала (Ручьев) и т. п.
Мы, таким образом, видим, что и с точки зрения жизненной проблематики, и с точки зрения многообразия жанров, стиля, творческих индивидуальностей поэзия 30-х годов - явление исключительно интересное и значительное. Но, как было замечено вначале, особые заслуги она имеет в создании массовой песни.
Без преувеличения можно сказать, что ни одна эпоха до этого и после не дала за столь короткий срок такого количества подлинно народных песен. Почти все поэты и композиторы работали над массовой песней.
Главной причиной столь активного развития массовой песни была потребность выразить в новых социальных условиях мироощущение народных масс. Боевая массовая песня-гимн, господствовавшая в предшествующие годы, не могла полностью удовлетворить духовные запросы современника.
Буквально в течение нескольких лет советскими поэтами было написано огромное количество песен самого разнообразного характера - от маршевой до лирической. Получившие широчайшую популярность и ставшие на долгие годы основным песенным репертуаром советского народа, песни поэтов 30-х годов - особенно М. Исаковского, В. Лебедева-Кумача, А. Суркова - охватывали большой круг чувств, мыслей, переживаний и настроений современников.
Задача создания новой массовой песни была чрезвычайно трудной. Русский народ имел к тому времени богатейшие традиции народной лирической и революционной песни. Но поэты и композиторы хорошо понимали, что ни подражание старым образцам, ни эксплуатация поэтики народной песни не могут дать должного результата. Они стремились создать такие песни о современности, которые бы, учитывая многовековой опыт песенной культуры народа, были по своей основной настроенности не столько похожими, сколько непохожими на старые лирические песни и вместе с тем передавали более интимные стороны духовной жизни советских людей, чем революционная гимническая песня. Это были в полном смысле слова новаторские поиски.
Торжественно-патетическая и историко-революционная массовые песни 30-х годов развивались в направлении синтеза двух традиций - лирической и гимнической песни. Наиболее характерными в этом смысле являются "Песня о Родине" В. Лебедева-Кумача, "Конармейская" А. Суркова, "Каховка" М. Светлова, "Орленок" Я. Шведова, "Песня о Щорсе" М. Голодного, "Прощание" ("Дан приказ: ему - на запад…") М. Исаковского и др. Эти песни, продолжая традиции боевой революционной песни гражданской войны, существенно отличались от них. Если раньше, при всем своеобразии и могучей красоте мелодий, мотивов и образов, в революционных песнях преобладал пафос открыто-агитационного призыва, боевого декларативно-политического лозунга ("Смело мы в бой пойдем за власть Советов", "Штыками и картечью проложим путь себе", "Карьером, карьером, - давай, давай, давай!", "Смело, товарищи, в ногу!", "Наш паровоз, вперед лети" и т. п.), то в песнях 30-х годов идея революционности утверждается значительно более многообразными и более "очеловеченными" поэтическими образами. Вместо слишком общих, коллективных героев ("мы", "наш", "армия труда", "товарищи", "рабочие и крестьяне" и т. д.) главными становятся индивидуализированные герои - участники и творцы революции… На "этапах большого пути" проходит горящей Каховкой девушка в "походной шинели"… "Загорелый, запыленный пулеметчик молодой" мчится в тачанке-ростовчанке… Полудетский облик еще неокрепшего, но гордого и смелого Орленка, которому "не хочется думать о смерти "в шестнадцать мальчишеских лет", наводит страх на врагов… Именно эти образы простых и милых, сильных и нежных, непреклонных и отчаянных людей чаще всего воплощают в песне 30-х годов всю мощь революционного энтузиазма и самоотверженности.
Совершенно невозможное для 20-х годов раскрытие темы гражданской войны - через сугубо лирическую песню - стало типичным для массовой песни 30-х годов: "Девичья печальная" А. Суркова, "Прощание" ("Дан приказ: ему - на запад…") М. Исаковского, "Я на подвиг тебя провожала" В. Лебедева-Кумача, "Песня о казачке" С. Алымова. Причем очень многие поэтические образы этих песен, и даже нередко сюжеты и главные герои, как в "Девичьей печальной" А. Суркова, навеяны народно-песенными мотивами.
Революция предстает в песнях этих лет более жизненно-конкретной и более драматичной. Лирика властно проникает даже в героическую песню, рассказывающую о выдающихся полководцах гражданской войны, благодаря чему образы борцов выглядят более отепленными дыханием живого человеческого чувства (ср., например, "Конницу Буденного" Н. Асеева (1923) и "Чапаевскую" А. Суркова (1932) и др.).
Этот процесс в еще большей мере охватывает массовую песню о современности, которая в подавляющем большинстве своем - лирическая или лирико-патетическая ("Вдоль деревни" и "Спой мне, спой, Прокошина" М. Исаковского, "Тайга золотая" А. Прокофьева, "Песня о встречном" Б. Корнилова, "Поволжанка" и "Расставание" А. Суркова, "Песня о Волге" В. Лебедева-Кумача, "Песня о Москве" В. Гусева, "Новый Днепр" С. Алымова и многие другие). Своеобразной эмблемой массовой лирической песни стала "Катюша" М. Исаковского.
Если же взять, например, красноармейскую песню 30-х годов как разновидность героической, то нетрудно заметить, как органически впитала она и традицию гимнической революционной песни с ее раздольным и мужественным напевом ("Казачья" А. Чуркина, "Краснофлотский марш" В. Лебедева-Кумача), и принцип ритмической организации стиха старой солдатской походной песни ("Полюшко-поле" В. Гусева, "Конармейская" А. Суркова, "Как у дуба старого" А. Софронова), и мотивы лирической народной песни о встречах и расставаниях ("Шел со службы пограничник" М. Исаковского). Чаще всего эти разнородные поэтические традиции осваиваются нераздельно.
Таким образом, проблематика и формы массовой советской песни 30-х годов становятся гораздо многообразнее и богаче, чем в 20-е годы.
Существенно обогащается и поэтика песни.
Опыт развития поэзии 30-х годов оказался очень важным в решении больших и сложных общенародных задач, которые выпали на её долю в годы Великой Отечественной войны.
П. С. Выходцев.