Западноевропейская поэзия XX века - Антология страница 4.

РАЙНЕР МАРИЯ РИЛЬКЕ

Райнер Мария Рильке (1875–1926). - Родился в Праге. Первый поэтический сборник Рильке издал в 1894 г. ("Жизнь и песни"). Много путешествовал, дважды (в 1899 и 1900 гг.) побывал в России, был знаком со многими выдающимися деятелями русской культуры. Изучил русский язык и даже пробовал писать по-русски стихи (восемь сохранившихся стихотворений опубликованы в СССР в 1971 г.); писал также по-французски и по-итальянски. Известность поэту принесли сборники "Часослов" (1905), "Книга картин" (1906), "Новые стихотворения" (1907, 1908). Из поздних произведении Рильке наиболее известны роман "Заметки Мальте Лауридса Бригге" (1910) и сборники стихотворений "Сонеты к Орфею" и "Дуинские элегии" (оба - 1923). Перевел также на немецкий язык много произведений французской, итальянской и русской поэзии (в частности, "Слово о полку Игореве").

На русский язык впервые был переведен в 1897 г. (рассказ "Все в одной"). С тех пор в русском переводе вышло более десяти книг Рильке (только с 1965 по 1975 г. произведения Рильке вышли на русском языке четырьмя изданиями, не считая изданий на языках народов СССР).

"Как в избушке сторож у окошка…"
Перевод С. Петрова

Как в избушке сторож у окошка,
вертоград блюдя, не спит ночей -
так и я, господь, твоя сторожка,
ночь я, господи, в ночи твоей, -

виноградник, нива, день на страже,
старых яблонь полные сады,
и смоковница, на камне даже
приносящая плоды, -

ветви духовитые высоки,
и не спросишь, сторожу ли я -
глубь твоя взбегает в них, как соки,
на меня и капли не лия.

* * *

"Господь! Большие города…"
Перевод В. Микушевича

Господь! Большие города
обречены небесным карам.
Куда бежать перед пожаром?
Разрушенный одним ударом,
исчезнет город навсегда.

В подвалах жить все хуже, все трудней.
Там с жертвенным скотом, с пугливым стадом
схож твой народ осанкою и взглядом.
Твоя земля живет и дышит рядом,
но позабыли бедные о ней.

Растут на подоконниках там дети
в одной и той же пасмурной тени.
Им невдомек, что все цветы на свете
взывают к ветру в солнечные дни, -
в подвалах детям не до беготни.

Там девушку к неведомому тянет.
О детстве загрустив, она цветет…
Но тело вздрогнет, и мечты не станет, -
должно закрыться тело в свой черед.
И материнство прячется в каморках,
где по ночам не затихает плач;
слабея, жизнь проходит на задворках
холодными годами неудач.
И женщины своей достигнут цели;
живут они, чтоб слечь потом во тьме
и умирать подолгу на постели,
как в богадельне или как в тюрьме.

МАЛЬЧИК
Перевод А. Сергеева

О, быть бы мне таким же, как они!
Их кони мчат, безумны и строптивы,
и на ветру вздымаются, как гривы,
простоволосых факелов огни.
Я первым был бы, словно вождь в ладье,
как знамя, необъятен и весом,
весь черный, но в забрале золотом,
мерцающем тревожно. А за мной
десяток порожденных той же тьмой.
И так же беспокойно блещут шлемы,
почти прозрачны, замкнуты и немы.
А рядом - вестник с громкою трубою,
которая блистает, и поет,
и в черное безмолвие зовет,
и мы несемся бурною мечтою;
дома за нами пали на колени;
предчувствуя со страхом нашу мощь,
проулки гнутся, зыбясь, точно тени,
и кони хлещут землю, словно дождь.

БЕЗУМИЕ
Перевод Ю. Нейман

Все-то шепчет она: - Да я… Да я…
- Кто же ты, Мари, скажи!
- Королева твоя! Королева твоя!
Припади к ногам госпожи!

Все-то плачет она: - Я была… Я была…
- Кем ты, Мари, была?
- Побирушкой была, без угла, без тепла…
Кабы я рассказать могла!

- Как же может, Мари, дитя нищеты
Королевою гордой быть?..
- Вещи - все не те, вещи - не просты,
Если милостыню просить.

- Значит, вещи дали тебе венец?
Но когда?.. Мари, объясни!
- Ночью. Ночью… Лишь ночь придет наконец, -
По-иному звучат они.

Я узнала, что улица до зари
все равно, что скрипки струна…
Стала музыкой, музыкой стала Мари,
и пустилась плясать она.

Люди шли, как нищие, стороной,
боязливо к домам лепясь…
Королеве одной, королеве одной
в пляс идти дозволено, в пляс!

ОСЕННИЙ ДЕНЬ
Перевод Е. Витковского

Да завершится летний зной, - пора,
Всевышний, брось густую тень на гномон,
в замолкший гомон пашен кинь ветра.

Плодам последним подари тепло
календ осенних, солнечных, отрадных,
и сделай сладость гроздий виноградных
вином, что так темно и тяжело.

Бездомному - уже не строить дом,
покинутому - счастья ждать не надо;
ему осталась горькая услада:
писать посланья, и в саду пустом
бродить, и ждать начала листопада.

ЗА КНИГОЙ
Перевод Б. Пастернака

Я зачитался. Я читал давно.
С тех пор, как дождь пошел хлестать в окно.
Весь с головою в чтение уйдя,
Не слышал я дождя.
Я вглядывался в строки, как в морщины
Задумчивости, и часы подряд
Стояло время или шло назад.
Как вдруг я вижу - краскою карминной
В них набрано: закат, закат, закат.
Как нитки ожерелья, строки рвутся,
И буквы катятся, куда хотят.

Я знаю, солнце, покидая сад,
Должно еще раз было оглянуться
Из-за охваченных зарей оград.
А вот как будто ночь, по всем приметам,
Деревья жмутся по краям дорог,
И люди собираются в кружок
И тихо рассуждают, каждый слог
Дороже золота ценя при этом.

И если я от книги подыму
Глаза и за окно уставлюсь взглядом,
Как будет близко все, как станет рядом,
Сродни и впору сердцу моему!
Но надо глубже вжиться в полутьму,
И глаз приноровить к ночным громадам,
И я увижу, что земле мала
Околица, она переросла
Себя и стала больше небосвода,
А крайняя звезда в конце села -
Как свет в последнем домике прихода.

СОЗЕРЦАНИЕ
Перевод Б. Пастернака

Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных
Один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвется непогода,
Сквозь изгороди и дома.
И вновь без возраста природа,
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств, как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас!
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.

Все, что мы побеждаем, - малость,
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет бойцов совсем не тех.

Так ангел Ветхого завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною ангелу служила,
Чтоб схваткой шим на нем сыграть.

Кого тот ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознанье и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.

ДАМА ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
Перевод В. Топорова

Растворит, готовясь к ночи, весь
облик, как снотворное в бокале,
в беспокойно блещущем зерцале,
и улыбку бросит в эту смесь.

И, когда запенится, вольет
волосы в глубь зеркала и, нежный
стан освободив от
белоснежной
ткани платья бального, начнет

пить из отраженья. Так она
выпьет все, о чем вздохнет влюбленный, -
недовольна, насторожена, -

и служанку кликнет полусонно,
лишь допив до дна и там найдя
свечи в спальне, шкаф и шум дождя…

СМЕРТЬ ВОЗЛЕ НАС
Перевод В. Топорова

Великая молчунья возле нас
верна себе - и только. Никакой
нет почвы для острасток и прикрас.
Окружена рыданий клеветой,

стоит, как трагик греческий, она.
Не все на свете роли величавы.
Мы суетно играем ради славы,
а смерть играет, к славе холодна.

Но ты ушел со сцены, разрывая
малеванные кущи, - и в разрыв
свет хлынул, шум, упала ветвь живая,
действительностью действо озарив…

Играем дальше, реплики и жесты
всё машинальней воспроизводя.
Но ты, кому не стало в пьесе места,
но ты, кого не стало, - ты, уйдя,

действительностью подлинной проникнут,
врываешься в разрывы декораций -
и сброд актеров, паникой застигнут,
играет жизнь, не жаждая оваций.

ОСТРОВ
Перевод Е. Витковского

1

Прибой скользит в береговом песке,
и все в пути разглаживает он, -
лишь островок приметен вдалеке.
Извилистою дамбой окружен

мир островка, и жители его
во сне родились; там века и предки
сменились молча; разговоры редки,
и каждый - как поминки для того

необъяснимого и наносного,
что к ним морской волной занесено.
И это все, что взору их дано

с младенчества; как много здесь чужого,
того, чем беспощадно и сурово их
одиночество угнетено.