* * *
После нападения на воинскую колонну боёвка Смереки затаилась на Меланчиных хуторах. Остап, впервые побывавший в настоящем деле, всё ещё находился под впечатлением от короткой огневой стычки и время от времени с удовольствием вспоминал, как билась в его руках "зброёвка", как кругом грохотали выстрелы и свистели пули. А от того, что он вёл себя, как надо, Остап втайне наливался гордостью и хвалил себя за правильно выбранный путь.
Правда, эти приятные воспоминания старательно обходили тот момент, когда Остап, расстреляв патроны, с испугу бросил пулемёт, и надо же, чтобы именно тогда на него выскочил убегавший польский майор… И всё бы ничего, никто Остапа ни в чём не упрекал, но Смерека, проводивший потом детальный разбор боя, почему-то обратил особое внимание на то, что удравший поляк был вроде как лично знаком Остапу…
Вдобавок из разговоров боевиков, со всех сторон обсуждавших перипетии в общем-то удачной засады, Остап уяснил себе, что хотя в целом дерзкое предприятие удалось, но самого главного из ехавших впереди колонны в легковых машинах, захватить не удалось, а вдобавок ещё несколько человек, и среди них тот самый польский майор, сумели ускользнуть.
Но всё это, как ни смакуй, оставалось в прошлом, зато впереди, как понял из прозрачных намёков Остап, его ждал Краков, где после нелегального перехода новоустановленной демаркационной линии, ставшей вроде границы, бывший студент должен был пройти вышкил , а потом, став настоящим военным, получить, как и Смерека, под командование боёвку.
От этих приятных размышлений Остапа, устроившегося на солнышке под скирдой, оторвал оклик:
- Друже Левко, к командиру!
Остап мгновенно вскочил на ноги и не пошёл, а побежал на подворье местного священника отца Теофила, в доме которого разместился штаб боёвки. Буквально через пару минут оказавшись в комнате, обставленной почти на городской лад, запыхавшийся Остап прямо с порога уже на военный манер гаркнул:
- Друже Смерека! Шеренговый Левко прибыл!
Смерека, расхаживавший по комнате, окинув строгим взглядом Остапа, отозвался:
- Добре, що прибыл, - и показал на устроившегося в дальнем уголке комнаты крепкого мужчину. - Вот друже Змий с тобой поговорить хочет…
Убеждённый, что именно сейчас пойдёт речь о желаемой переброске в Краков, Остап повернулся и выжидательно посмотрел на Змия. Раньше Остап его никогда не видел и даже не слышал этого "псевдо", но это было в порядке вещей и никакого удивления не вызывало.
Змий, не вставая с места, оценивающим взглядом глянул на Остапа и неожиданно спросил:
- Друже Левко, я хочу знать, при каких обстоятельствах ты встречался с поляком?
- С каким поляком? - не понял Остап.
- А с тем польским майором, которого ты упустил, когда он выскочил на твою позицию.
Голос Змия звучал холодно, и Остап, внезапно уяснив, что сейчас речь пойдёт вовсе не о Кракове, а об его досадной промашке, сбивчиво пояснил:
- Так, друже Змий, он внезапно выскочил, а у меня патроны вроде как кончились…
- И хорошо, что патронов не было, - непонятно почему сказал Змий и повторил вопрос:
- Меня интересует, где и как вы встречались раньше?
- А, вон что, - Остап облегчённо вздохнул и обстоятельно пояснил: - Я хотел вступить до войска, а этот майор встретил меня в войсковой канцелярии и сказал, что уже поздно.
- Чего-нибудь особенного или сугубо личного он не говорил? - поинтересовался Змий.
- Нет, - отрицательно покачал головой Остап. - Сказал только напоследок, что ценит моё мужество и преданность.
- А вот это хорошо, - непонятно почему обрадовался Змий и уже совсем другим тоном, обращаясь к Смереке, сказал: - Пусть друже Левко, как не вступивший до войска, возвращается до дому и там ждёт моего наказу .
- Будет зроблено, друже Змий, - ответил Смерека и одобрительно посмотрел на Остапа…
* * *
Село Подгайчики оказалось большим, и Зенек поначалу даже растерялся, не зная, где искать хату Иванчука. То, что селюк, так неожиданно заявившийся с письмом к Ирене Ковальской, чего-то недоговаривает, поручик понял сразу, однако поначалу вмешиваться не стал. Зато позднее, всё обдумав, решил сам отправиться в эти самые Подгайчики.
Зенек ещё раз огляделся и, решительно подойдя к ближайшему забору, окликнул какую-то бабу, возившуюся в огороде:
- Гей, не скажете, где Дмитра Иванчука найти?
Баба тут же подбежала к ограде, заинтересованно посмотрела на Зенека и затараторила:
- А сюда, панычу, сюда… Ось так, стежечкою, и он-до хата ихняя. И сам Дмитро десь во дворе був, я бачила…
- Как это был? - глядя на хату, указанную бабой, забеспокоился Зенек. - Он что, ушёл?
- Та ни, панычу, ни! Дома он, дома. Во дворе весь час ковырялся, а сейчас, мабуть, до клуни пошёл. Вон та стара. Бачите? Ему б нову…
Не дослушав болтливую бабу, Зенек кивнул головой и прямиком направился к скособоченной риге. Перед дверью, прежде чем сделать шаг в темноту, где действительно кто-то копошился, Зенек чуть задержался и только потом переступил порог.
- Кто то? - спокойно окликнул хозяин, и Зенек, узнав знакомый голос, весело отозвался:
- Это я, пане Дмитро, я…
Внутри было темновато, и Зенек не понял, чем был занят Дмитро, который что-то делал в дальнем углу, а теперь, выбравшись к свету, насторожённо смотрел на поручика.
- А, то вы, пане, забув , як вас зваты… - наконец протянул Дмитро и, заметно обеспокоившись, спросил: - То вас пани Ковальская прислала?
- Не присылала, а кто я, знать тебе вообще незачем… - с угрозой заявил Зенек и неожиданно рявкнул: - Мувь, гайдамака , ты всё пани Ковальской отдал?
- Что всё, что всё?.. Какое-такое всё, про что это вы? - растерялся Дмитро и почему-то добавил: - И пани Ковальская сказали, всё. Вы ж слышали…
- А ну не выкручивайся! - прикрикнул Зенек. - Где саквояж? Который в самолёте был?
- Який саквояж?.. Вы про що?.. Я не разумею, пане… - как-то неуверенно забормотал Дмитро.
Однако Зенек, уже успевший привыкнуть к полутьме, заметил, как глаза у парня воровато стрельнули в угол, и потому, обрывая пустой лепет, выхватил из-под полы ВИС .
- Говори, пся крев, где саквояж?.. Считаю до трёх… Раз…
Зенек повёл дулом пистолета и вдруг, получив страшный удар по затылку, рухнул на землю. Едва придя в себя, поручик поднял голову и со страхом увидел, что Дмитро, который только что испуганно жался в угол, схватил вилы и, взвыв:
- Запорю!.. - бросился на него.
Поручик рванулся в сторону, но кто-то невидимый от дверей кинулся на Дмитра и, вырвав у парня вилы, заорал:
- Та вы тут що, подурели?!
И тогда враз обмякший Дмитро жалко залопотал:
- Та чого ты, Остап?.. Чого?.. Бачишь, он меня убить хотел. Саквояжа якогось ему давай. А де той саквояж брать, когда той литак наче смолоскип палав?
Ничего не слушая, крепкий парень, которого Дмитро назвал Остапом, откинул ногой подальше валявшийся на земле ВИС и обратился к продолжавшему полулежать Зенеку:
- Вставайте, пане…
А Дмитро, поняв, что теперь-то ему больше ничего не угрожает, тоже подал голос:
- От и робы людям добре. Я им письмо, а он люфою в облыччя … - Дмитро обиженно шмыгнул носом и, видя, что Остап ставит вилы на место, спросил: - А ты откуда взялся?
- Вчера вечером вернулся и тебя проведать зашёл, - Остап замолчал и, увидев, что поручик наконец поднялся, жёстко взял Зенека за локоть. - Идёмте, пане, я провожу вас, бо тут, я гадаю , вам робыты нечего.
Хорошо понимая, что парубок прав, Зенек молча подчинился. Они вместе, как добрые друзья, прошли сельской улицей, и только миновав крайние хаты, Остап спросил:
- Пане, а через что у вас бийка вышла?
- Самолёт наш упал. А Дмитро ваш рядом был. Письмо взял, а саквояжа, который я сам в кабину клал, вроде как нет, - поигрывая желваками, процедил Зенек.
- А в саквояже-то что? Наверно, что-то важное было? - миролюбиво поинтересовался Остап.
Зенек, и сам этого не зная, наобум ляпнул:
- Бумаги…
- Э-э-э, бумаги моему брату ни к чему, - откровенно рассмеявшись, махнул рукой Остап.
Зенек глянул на Остапа и, уяснив, что говорить больше не о чем, сжав зубы, зашагал по дороге…