В следующих каютах его встретила примерно такая же картина, а некоторые и вовсе оказались пустыми, причем находиться их обитатели могли, где угодно. Роберт отправился назад, удивляясь про себя, что корабль, на котором творился такой бедлам, каким-то чудом до сих пор не затонул и не сел на мель и даже продолжал плыть в нужном направлении. Все учителя, преподававшие ему морскую науку, все его начальники на других кораблях, где он успел послужить, ни за что бы не поверили, что такое возможно! Они-то считали, что даже самые незначительные нарушения дисциплины, гораздо более мелкие, чем на "Амфионе", могут в два счета погубить судно. И он тоже так считал и от своего первого дальнего плавания ожидал совсем другого.
Завтрак пассажиров в салоне был в самом разгаре: страдавшие от морской болезни люди только-только немного пришли в себя и начали скромно клевать разложенную по тарелкам нехитрую еду. Они снова шумели, так же громко, как и когда их будили, только теперь слезы и жалобы уступили место ссорам. Жены ругали мужей, что те заставили их поехать в это ужасное путешествие, мужья привычно огрызались и время от времени стучали кулаками по столу, дети, переводившие взгляд с одного родителя на другого, снова готовились заплакать… А вокруг завтракавших, на прибитых к стенам скамейках, лежали скомканные одеяла и другие тряпки, длинные концы которых свешивались на грязный, заплеванный пол.
"Сколько нам еще плыть? - начал подсчитывать Скотт. - Недели три минимум, а может, и больше. Нет, я столько не выдержу! Да они за это время весь корабль загадят, рядом с ними вообще невозможно будет находиться!.. Нет, с этим надо что-то делать, а один я не справлюсь!" Вот только пожаловаться на то, что у него "ничего не получается", теперь было некому. Впрочем, он ведь уже давно не жаловался - с тех самых пор, как два года назад победил в учебной регате и познакомился с самим Клементом Маркхемом, тем самым знаменитым морским путешественником, чьими книгами об удивительных морях и странах он зачитывался в детстве, еще до того, как сам поступил в морское училище. Именно тогда Роберт почувствовал, что ему все-таки нравится жизнь моряка и что отец, отправляя его в морское училище и отказываясь слушать его робкие возражения, был прав. Именно тогда ему стало ясно, что это действительно - то дело, которым он должен и хочет заниматься всю свою жизнь.
Лейтенант отогнал воспоминания о регате и Маркхеме прочь, еще раз оглядел салон и решительно подошел к одному из столов, за которым сидела более-менее приличная на вид семья: мать, отец и двое высоких сыновей-подростков. Лица у всех четверых, как и у большинства пассажиров, были бледными, ели они не слишком охотно, но, по крайней мере, мужчины не выглядели пьяными, а значит, с ними можно было попытаться серьезно поговорить.
- Доброе утро, господа, - поприветствовал их Роберт с заученной еще в детстве вежливой улыбкой. - Меня зовут младший лейтенант Скотт. Я вижу, вы - люди здравомыслящие и порядочные. Не то, что… - он красноречиво покосился на соседний стол, где разгоралась очередная ссора, - …некоторые. Вы сможете мне помочь навести порядок. Сами видите, наши служащие не справляются…
Подростки переглянулись и громко фыркнули - должно быть, не раз за время путешествия видели, по каким именно причинам стюарды не в состоянии справиться со своими обязанностями. Роберту в очередной раз стало противно от такой явной невоспитанности, но он сдержался и ничем не выдал свои чувства. Сейчас ему было важнее найти помощников, на которых он смог бы положиться, а не объяснять полузнакомым людям, как должны вести себя их дети в приличном обществе.
- Вы, наверное, со многими здесь уже перезнакомились, - продолжил он. - Сможете назвать других непьющих и сильных? Чтобы могли утром помогать собраться женщинам, накрыть на столы, всякие другие мелочи сделать… А днем убирались бы в этом зале, пол мыли. Все, что нужно, я им для этого принесу.
Глава семейства и его жена с пониманием кивнули.
- Можно попросить Хольмов, они оба не пьют и хвастались, что качка им нипочем, - сказала женщина. - А еще Марк Кинг - хороший парень, многое умеет и помочь не откажется. А еще - Люк…
Ее супруг обернулся, посмотрел на другие столики и согласно покивал головой:
- Я тоже нескольких нормальных ребят знаю. Мы все сделаем, - господин лейтенант.
Скотт почувствовал что-то вроде облегчения. Кажется, он выбрал верную манеру вести разговор: этим темным людям польстило обращение "господа" и то, что он не приказывал, а просил их о помощи, им было приятно, что уважаемый морской офицер доверял им такое важное дело. И хотя пока еще он здорово сомневался, что выбранные им "подходящие люди" смогут улучшить жизнь всех остальных путешественников, настроение у лейтенанта немного поднялось - появилась надежда, что с грязью, беспорядком и женскими слезами хоть что-то будет сделано.
- В какой каюте вы едете? - спросил он. - Я к вам зайду после пяти часов, а вы к тому времени постарайтесь договориться с вашими знакомыми. Тогда и обсудим, кто что будет делать.
- Каюта у нас девятнадцатая, - ответил один из подростков, заставив Роберта еще раз возмутиться про себя таким вопиющим непослушанием. Однако внешне лейтенант остался спокойным и, поблагодарив все семейство за готовность поработать, направился к выходу. Уже в дверях он вспомнил, что не спросил у своих добровольных помощников ни имени, ни фамилии, но решил, что возвращаться ради этого к их столу не стоит - главное, что он знал, где их найти. А пока ему самому не мешало бы что-нибудь съесть, хотя качка по-прежнему делала все мысли о завтраке ужасно неприятными.
После завтрака он сообщил капитану, что среди пассажиров нашлись желающие поддерживать салон в порядке и что он готов взять на себя командование этим "отрядом". А вечером в салоне под руководством первой выбранной Скоттом супружеской пары уже трудились их сыновья и еще десяток мужчин и три женщины. Кто-то драил лохматыми швабрами пол, вычищая грязь из-под скамеек и из углов, кто-то - натирал мокрыми тряпками столы, кто-то - помогал сидевшим в салоне пассажиркам с детьми пересесть с одного места на другое, туда, где все было уже вымыто и вытерто. Те в ответ недовольно ворчали и, как всегда, жаловались на свою никчемную жизнь.
- Ночью не уснуть, все шумят, днем не отдохнуть, шторм, даже просто посидеть спокойно не дадут! - особенно громко причитала визгливым голосом одна из женщин, то и дело прижимавшая к лицу носовой платок. - Делать им нечего, полы мыть! Завтра же опять все загажено будет!..
Скотт уже раз двадцать назвал про себя недовольных пассажиров неблагодарными тварями, которые не стоили того, чтобы о них так заботились, но внешне держался все так же спокойно. Теперь он просто не мог показать, что сердится или испытывает отвращение - это значило бы, что он такой же, как они, что он ничем не лучше этих неспособных сдерживаться, невоспитанных и презираемых им людей. Между тем, работа потихоньку продвигалась, и в салоне действительно становилось чище. Да и качка как будто бы уменьшилась - Роберт внезапно обнаружил, что его больше не мутит, а, присмотревшись к отдыхавшим в салоне женщинам, понял, что и они уже не настолько сильно страдают от морской болезни. Это отразилось и на их настроении, и под конец уборки никто из пассажирок уже не ругался и не проклинал свою тяжелую жизнь - наоборот, некоторые даже присоединились к другим добровольным уборщикам.
- Ну, мы все вылизали! - с довольным видом подошел к Скотту руководивший уборкой пассажир. - Давайте, пока все по комнатам не разбежались, теперь еще и обед накроем. А то ваши официанты наверняка сейчас еле ползают!..
- Да, если вы и в этом поможете, мы все будем вам очень благодарны, - обрадовано кивнул Роберт, сильно подозревавший, что слова "еле ползают" - это еще очень лестный комплимент для напившихся стюардов.
Во время обеда в салоне, как и раньше, стоял гвалт недовольных, обиженных и, наоборот, слишком веселых пассажиров, но Скотту казалось, что в самой атмосфере этого помещения что-то неуловимо изменилось в лучшую сторону. В нем как будто бы стало чуть меньше злых и несчастных голосов и чуть больше смеха и радостных возгласов. И хотя на следующее утро все повторилось сначала - на полу салона вповалку лежали еле живые женщины и испуганные дети, не желавшие, да и, по большей части, не способные встать - справиться с этой проблемой теперь стало легче. Помощники из числа пассажиров расталкивали сонных, помогали одеться и убрать одеяла ослабевшим, успокаивали плачущих детей и ловили особо шустрых малышей, которые пытались убежать из салона на палубу. И на этот раз к завтраку все было убрано и подготовлено гораздо раньше, чем когда Робе6рт пытался навести в салоне порядок один. А последующая за этим уборка заняла совсем мало времени - за ночь салон не успели замусорить, и там было достаточно чисто, а кроме того, к вчерашним добровольцам присоединились еще несколько человек, не знавших, чем себя занять во время путешествия.
После обеда, несмотря на усилившийся шторм, сыновья главного помощника Скотта умудрились отыскать его в машинном отделении и радостно доложили, что в салоне все убрано и что к своим обязанностям вернулись пятеро трезвых служащих.
- Им стыдно стало, что мы за них работу делаем, а они надираются! Они на нас посмотрели, и им стыдно стало! - с уверенностью заявил один из подростков, проигнорировав вопрос Скотта о том, кто вообще позволил им прийти в служебное помещение корабля.
- А еще мы узнали, что некоторые пассажиры совсем сильно болеют и в каютах лежат и совсем не могут даже поесть сходить, - перебил его второй. - Давайте мы им еду отнесем, и вообще узнаем, может, им доктора позвать нужно, лекарства какие-нибудь дать!..
- Ага, и вообще будем все каюты обходить и спрашивать, все ли там здоровые! - подхватил первый.