10
"Гниющий чародей" вышел тиражом сто экземпляров и продавался плохо. Такая же судьба постигла и вторую книгу Аполлинера - "Бестиарий, или Кортеж Орфея", тираж которой был всего лишь сто двадцать экземпляров: книги были дороги, и читающая публика с трудом приноравливалась к новым поэтическим и художественным веяниям.
Идея "Бестиария" пришла к Аполлинеру в 1906 году, в мастерской Пикассо, когда он наблюдал за работой друга-художника, гравировавшего в то время изображения животных. В 1908 году в журнале "Ла Фаланж" появился цикл из восемнадцати миниатюр - через шестьдесят лет, в первой книге Аполлинера на русском, Н. И. Балашов предложил точный и остроумный перевод названия этой подборки: "Коробейница, или Зверинец для мирян". В названии были сопряжены две традиции, подхваченные Аполлинером, - фольклорная и религиозно-нравственная, "бестиарийная". Собственно, эмблематика бестиариев, видимо, и привлекла поэта: на микропространстве каждой миниатюры он вновь смог поговорить о себе самом, использовать образ, "идею" каждого описываемого живого существа применительно к себе самому. Любовь, иногда доведенная до нарциссизма, - и в то же время рифменная игра с читателем, розыгрыш. Отталкиваясь от точной линии Пикассо, воссоздававшей форму каждого зверя, Аполлинер стремился к обобщенному образу или к такой детали, которая вела напрямую от животного к человеку, поэту. Это был путь от Пикассо к Раулю Дюфи, в котором Аполлинер нашел своего иллюстратора.
29 августа 1910 года в письме к Дюфи были уже перечислены все тридцать миниатюр аполлинеровского "Бестиария". На смену Коробейнице пришел Орфей, и фольклорная традиция оказалась вписана в общекультурную: поэт, как легендарный Орфей, зачаровал голосом свой "кортеж" - диких, домашних и просто выдуманных животных, рассыпая перед читателем аллегорические приметы своего бытия, чувственного и духовного.
Славянский "Физиолог" или средневековый европейский бестиарий, из которых исходил Аполлинер, были произведениями теологическими: в символической форме в них излагались постулаты христианского вероучения, и описание животных служило только поводом для морализаторства. Аполлинер (за спиной которого были и знаменитые "бестиарии любви", и "пастушеские календари", и стихотворные зарисовки средневековых натуралистов) по-своему насыщает эту многовековую традицию, главным пафосом делая столь свойственную ему как лирику печальную иронию, а вместо проповедника предлагая читателям Орфея, то есть поэта. Суть средневекового бестиария сводилась к формуле: свойство животного - символически-религиозное толкование - назидание. Формула Аполлинера: свойство животного - поэтическое толкование - ирония. Место теологии заступает поэзия.
Книжный вариант "Бестиария" Аполлинер снабдил собственными примечаниями - дал волю и фантазии, и насмешке и блеснул эрудицией, "обрабатывая" любимые свои сюжеты, связанные то с древним автором мистических книг Гермесом Трисмегистом и его философским сочинением "Пимандр" (Аполлинер пользовался известным в свое время переводом 1867 года Луи Менара; следы этого чтения - параллели, аллюзии, подхваченные мотивы можно найти в разных произведениях поэта), то с Розамундой, фавориткой английского короля Генриха II, и ее дворцом, "дворцом грез", который превратился у поэта в символ влекущего и недостижимого искушения.
Посвятил Аполлинер свой "Бестиарий" Элемиру Буржу, писателю, чьи книги он читал еще на школьной скамье и который со временем стал не только его старшим другом, но и почитателем его таланта: именно Бурж выдвинул на соискание Гонкуровской премии 1910 года книгу Аполлинера "Ересиарх и Кº".
11
"Ересиарх и Кº" поступил в продажу 26 октября 1910 года - это был год повышенной творческой активности Аполлинера. Большинство рассказов, вошедших в книгу, печатались начиная с 1902 года в периодике, но, оказавшись под одной обложкой, обрели ту архитектонику, которая придала всей композиции неожиданное своеобразие.
Расположенные не по хронологии, а по тематическим гнездам, все двадцать три рассказа были разделены на несколько циклов, объединенных одной идеей - идеей отступления от канонов, будь то религиозные догматы, установления общественной жизни или нормы морали и нравственности. Фактически уже в название книги было вписано ее главное слово: ересь, а герои новелл - это целая галерея отступников, еретиков, оспаривающих принятые истины.
В прозе Аполлинер, как правило, исследовал и описывал прежде всего незаурядные движения души, неожиданные поступки, нередко приводящие к трагическим последствиям.
И здесь, в "Ересиархе и Кº", автор ведет читателя по кругам своего ада. Не случайно в прологе книги - в новелле "Пражский прохожий" - возникает Вечный Жид, Исаак Лакедем: он дает автору свои уроки, показывая ему оборотную сторону той жизни, которая затем становится предметом изучения самого прозаика. Теперь уже мы, читатели, идем за ним по этим кругам. Сначала в цикле рассказов, связанных с католической верой, с экзотическими отклонениями от ее правил и обрядов ("Святотатство", "Латинский еврей", "Ересиарх", "Непогрешимость"). Проблемы крещения (которая волновала Аполлинера еще в "Гниющем чародее"), греха и покаяния сплетены здесь в один узел, а в христианстве и иудаизме важны и привлекательны не носители веры, а бунтовщики против постулатов церкви и исследователи религиозных парадоксов. Точно так же, как в цикле из трех небольших новелл, объединенных одним названием "Три истории о Божьей каре", и в примыкающем к ним рассказе "Симон волхв" важна прежде всего "мораль наизнанку", которая оборачивается ядовитой пародией на само представление о грехе и искуплении. Аполлинер рассматривает церковь как институт подавления свободы воли, и в их столкновении явно отдает предпочтение последней.
"Этнографические" новеллы ("Отмыка", "Чево-вам?", "Роза Хильдесхайма, или Золото волхвов", "Пьемонтские пилигримы") - новый цикл, в котором представлены выразительные и подчас трогательные сцены из современной автору европейской жизни. И если в первом цикле был важен доведенный до гротеска религиозный пафос, то здесь в не менее преувеличенном виде подаются бытовые истории, в которых, как говорил Андре Бретон (имея в виду прежде всего "фантазию" из жизни южной Бельгии "Чево-вам?"), "сверхнатурализм нашел свою формулу".
Следующие четыре повествования (отметим эту двойную четырехкратность: четыре цикла по четыре рассказа в каждом) - "Исчезновение Оноре Сюбрака", "Матрос из Амстердама", "История одного добродетельного семейства" и "Салфетка поэтов" - представляют нам Аполлинера как мастера детективной фантастики; реальная жизнь, скрупулезно описанная в этих рассказах, дается всего лишь как фон самых невероятных и занимательных событий. Так же как и последний в книге цикл - "Лжемессия Амфион, или История и приключения барона д’Ормезана" - представляют нам сверхчеловека в обычных обстоятельствах; именно в "Ажемессии Амфионе" впервые разработаны темы "бытовой фантастики", укоренившиеся в литературе XX века, а одна из новелл - "Осязаемость на расстоянии" (написанная задолго до введения самого понятия телепортации в 1931 году) - непосредственно предшествует, например, рассказу Марселя Эме "Сабины", превратившего этот сюжет в явление высокой литературы.
Герои Аполлинера - это изобретатели новых наук и искусств; автор нередко варьирует одни и те же сюжеты, стараясь до конца доиграть, додумать, дорассказывать свои истории. Эпизоды и персонажи перекликаются друг с другом, полифония становится объемной, свет и воздух сталкиваются друг с другом, как на полотнах импрессионистов. Время замедляется и, словно стрелки на часах "еврейской Ратуши" в "Пражском прохожем", идет вспять.
Таким образом, три мира - реальный, литературный и фантастический - переплелись в прозе Аполлинера, который действительно предстал в "Ересиархе и Кº" великолепным рассказчиком, что и дало повод писателю Элемиру Буржу, в то время члену Гонкуровской академии, представить эту книгу на соискание Гонкуровской премии.
"Ересиарх" провалился. Премию получил прозаик Луи Перго. Однако внимание Буржа к литературной судьбе Аполлинера осталось в посвящении, открывавшем "Бестиарий": Аполлинер всегда был чуток к дружескому участию - не случайно он посвящал стихи только близким друзьям и любимым женщинам.