Если вы достигли этой стадии, вы начинаете покидать анахату, потому что преуспели в разрушении абсолютного единства материальных внешних фактов с внутренними или психическими фактами. Вы начинаете считать игру мира своей игрой, людей, появляющихся снаружи, проясняющими ваше психическое состояние. Что бы ни выпадало на вашу долю, какой бы опыт или приключение вы ни имели во внешнем мире, это ваш собственный опыт.
Например, анализ не зависит от того, кем является аналитик. Это ваш собственный опыт. То, что вы переживаете в анализе – это не благодаря мне; это вы и есть. Вы испытаете со мной именно тот опыт, который является вашим опытом. Не каждый влюбляется в меня, не каждый обижается, когда я делаю едкую ремарку, и не каждый восторгается резкими выражениями, которые я использую. Опыт в анализе, в котором я всегда тот же доктор Юнг, это крайне разнообразные процедуры с разными людьми. Индивидуумы весьма различны, и с учетом этого анализ – это всегда иной опыт, даже для меня. Я один и тот же во всех подобных условиях, но пациенты различаются, и соответственно опыт в анализе различен для меня все время. Но, естественно, пациент считает, что его анализ такой-то и такой-то, потому что в нем участвую я. Он не видит, что это тоже его субъективный опыт. Пока пациент рассматривает анализ подобным образом – который в сущности является личностным флиртом или личностным обсуждением – он не получает того, что должен получить, потому что не видит себя. Когда он действительно начинает рассматривать анализ как собственный опыт, то осознает, что доктор Юнг, партнер по игре, относителен. Он представляет собой то, что пациент думает о нем. Он просто крючок, на который вы вешаете свою одежду; он не так субстанционален, как кажется. Он тоже является вашим субъективным опытом.
Если вы видите это, вы на пути к вишудхе, потому что в вишудхе вся мировая игра становится вашим субъективным опытом. Само слово становится отражением психики. Например, когда я говорю, что мир состоит только из психических образов – чего бы вы ни касались, что вы ни испытывали, воображается, потому что вы не можете воспринять ничего другого; что если вы коснетесь этого стола, то можете подумать, что он вещественен, но на самом деле вы испытываете особый сигнал от осязательных нервов к мозгу; и даже этого вы испытать не можете, потому что если бы я мог отрезать ваши пальцы, вы бы все равно их ощущали, потому что обрезанные нервы не могут функционировать никак иначе; и даже ваш мозг лишь образ вот здесь – говоря такую еретическую вещь, я на пути к вишудхе. И если мне удастся – надеюсь, что нет – поднять вас всех до вишудхи, вы определенно начнете жаловаться; вы задохнетесь, не сможете больше дышать, потому что там нет ничего, что можно вдохнуть. Это эфир. Достигая вишудхи, вы достигаете безвоздушного пространства, где для обычного индивидуума нет земной возможности дышать. Так что это, по-видимому, приключение весьма критического рода.
Итак, говоря об этих двух центрах, мы никогда не должны опускать действительные символы; они многому нас научат. Я хочу привлечь ваше внимание к животному символизму, о котором я еще не говорил. Вы знаете, что последовательности животных начинаются в муладхаре со слона, поддерживающего землю, который означает потрясающее побуждение, поддерживающее человеческое сознание, силу, которая принуждает нас построить такой сознательный мир. Для индуса слон действует как символ прирученного либидо, параллельно образу лошади для нас. Он означает силу сознания, силу воли, способность делать то, что хочется делать.
В следующем центре мы видим макару, левиафана. Так что при переходе от муладхары к свадхистхане сила, которая до сего времени питала вас, обретает совершенно иное качество: то, чем слон является на поверхности мира, левиафан в глубинах. Слон – огромное, сильнейшее животное на поверхности земли, а левиафан – самое большое и самое ужасное животное в водах. Но это одно и то же животное: сила, которая принуждает вас к сознанию и сила, которая питает вас в сознательном мире оказывается злейшим врагом, когда вы приходите в следующий центр. Потому что здесь вы действительно выходите за пределы этого мира, и все, что заставляет вас цепляться за него, является вашим злейшим врагом. Величайшее блаженство этого мира – это величайшее проклятие в бессознательном. Так что макара лишь обратная сторона: водный слон, кит-дракон, пожирающий вас, является тем, что до сей поры питало и поддерживало вас – как благосклонная мать, которая взрастила вас, становится впоследствии пожирающей матерью, которая снова вас поглощает. Если вы не сможете ее отбросить, она станет полностью негативным фактором – она поддерживает жизнь в вашем детстве и юности, но чтобы стать взрослым, вы должны все это оставить, и тогда сила матери обращается против вас. Так что всякий, пытающийся покинуть этот мир ради другого сознания, водного мира или бессознательного, противостоит слону; затем слон становится подземным чудовищем.
В манипуре символическим животным является баран, и баран – священное животное Агни, бога огня. Это астрологическое. Баран, Овен, является домом Марса, огненной планеты страстей, импульсивности, безрассудности, жестокости и так далее. Агни – подходящий символ. Это снова слон, но в новой форме. И это больше не непреодолимая сила – священная сила слона. Теперь это жертвенное животное, и это относительно малая жертва – не большое жертвоприношение быка, а малое жертвоприношение страстей. То есть, жертвоприношение страстей не такая дорогая цена. Небольшое черное животное, противостоящее вам, уже не левиафан в глубинах в предыдущей чакре; опасность уже миновала. Ваши собственные страсти действительно представляют меньшую опасность, чем угроза утонуть в бессознательном; не осознавать свои страсти гораздо хуже, чем страдать от них. И это выражено Овном, бараном; это малое жертвенное животное, которого вам не нужно бояться, потому что у него уже нет силы левиафана или слона. Вы преодолели большую опасность, когда осознали свои фундаментальные желания и страсти.
Следующее животное – это газель, снова трансформация первоначальной силы. Газель или антилопа, как и баран, живет на поверхности земли – различие в том, что это не одомашненное животное вроде овцы и не жертвенное животное. Оно вообще не опасно; напротив, газель крайне пуглива и неуловима, и она очень быстра – исчезает в мгновение. Подойдя к стаду газелей, вы удивитесь, как они исчезают. Они просто взлетают в воздух большими прыжками. В Африке есть антилопы, которые прыгают на высоту от шести до десяти метров – это поразительно; у них будто есть крылья. Но они также грациозны и нежны, у них очень тонкие ноги и копыта. Они едва касаются земли, и малейшего колебания воздуха достаточно, чтобы они упорхнули, как птицы. Так что в газели есть птичье качество. Она легка, как воздух; она касается земли то тут, то там. Это животное земли, но оно почти свободно от силы притяжения. Такое животное подходит для того, чтобы символизировать силу, действенность и легкость психической субстанции – мысли и чувства. Оно уже потеряло часть тяжести земли. Кроме того, оно означает, что в анахате психическая вещь – ускользающий фактор, его нелегко поймать. Это как раз то качество, которое мы, доктора, имеем в виду, когда говорим, как чрезвычайно трудно обнаружить психогенный фактор в болезни.
Мистер Делл: Вы бы сравнили его с единорогом?
Доктор Юнг: Я бы сказал, что это близкая аналогия, и, как вы знаете, единорог – это символ Святого Духа – это был бы западный эквивалент.[vii]
Миссис Сойер: Единорог происходит от носорога, так что это еще одна аналогия.
Доктор Юнг: Да, носорог сохранился в легенде о единороге. Единорог – несуществующее животное, но носорог действительно существовал в этой стране. Например, хорошо сохранившаяся половина носорога была найдено в сточной яме для нефти где-то в Восточной Европе – думаю, в Польше. Он был из ледникового периода, европейский носорог. Так что единорог, вероятно, является слабым эхо тех дней, когда человек действительно видел здесь живого носорога. Конечно, этого нельзя доказать, но это по крайней мере близкая аналогия к нашему процессу – трансформации слона в эту нежную, тихую, легконогую газель.