Проходя мимо храмов Кали, которых великое множество почти в каждом городе Индии, мы видели следы жертвоприношения животных: места были очень грязными, подсохшая кровь оставалась на полу, повсюду были осколки красных бетелевых орехов, так что красный цвет ассоциировался с разрушительностью. Одновременно в Калькутте у Юнга началась серия снов, в которых подчеркивался красный цвет. Это было незадолго до того, как Юнг подхватил дизентерию, и мне пришлось отвезти его в английский госпиталь в Калькутте. … Более важным оказалось то, что впечатления от разрушительности Кали дали ему эмоциональную основу для убежденности, что зло было не негативной, а позитивной вещью. … Эти переживания в Индии, как я думаю, оказывали на Юнга сильное влияние и в последующие годы. [xlv]
В работе "Йога и Запад" Юнг ограничился следующим:
Я умолчу о значении йоги для Индии, поскольку не могу осмелиться высказывать суждения о том, чего не знаю из личного опыта. Я, однако, могу кое-что сказать о ее значении для Запада. Наше отсутствие направления граничит с психической анархией. Следовательно, любая религиозная или философская практика равна психологической дисциплине и, следовательно, методу психической гигиены.[xlvi]
Таким образом, интерес Юнга, в противоположность интересу Дасгупты, был связан не с йогой как "философией и религией", но как с психологией. Потому он определял йогу психологически: "Йога изначально была естественным процессом интроверсии. … Такие интроверсии ведут к характерным внутренним процессам изменения личности. В течение нескольких тысяч лет эти интроверсии постепенно организовались в методы самыми разнообразными путями".[xlvii] Юнга по большей части интересовали не канонические и организованные методы и учения йоги, а предполагаемые естественные процессы интроверсии, которые изначально лежат в их основе. Эта точка зрения оправдывает вольности, которые он допускает в отношении методов и учений на этих семинарах. Юнг считает порождаемые йогой внутренние процессы универсальными, а частные методы, используемые для их достижения – культурно специфическими.[xlviii] Для Юнга йога представляла собой богатую сокровищницу символических описаний внутреннего опыта и процесса индивидуации в частности. Он утверждал, что "появились важные параллели между йогой [и аналитической психологией], особенно с кундалини-йогой и символизмом тантрической йоги, ламаизма и даосской йоги Китая. Эти формы йоги с их богатым символизмом предоставили мне бесценный сравнительный материал для интерпретации коллективного бессознательного".[xlix] Целью Юнга было развитие кросскультурной сравнительной психологии внутреннего опыта. Потому он стремился дифференцироваться от местного восточного понимания, представленного в миссионерских усилиях движения Рамакришны и таких его защитников, как Ромен Роллан,[l] западного присвоения восточных учений, например теософами, историко-экзистенциальным подходом Хауэра и повышения духовной ценности восточной мысли Школой Мудрости Кайзерлинга и в противовес им продемонстрировать особенность психологической точки зрения.
В своих сочинениях о восточной мысли Юнг, продвигая и одобряя ее исследования, предупреждал против ее практики людьми Запада: "Есть много различных типов йоги, и европейцы часто становятся ею загипнотизированы, но она исключительно восточная, ни один европеец не обладает необходимым терпением, и она для него не верна. … Чем больше мы изучаем йогу, тем больше осознаем, как она от нас далека; европеец может только имитировать ее, и приобретаемое им этим путем не представляет подлинного интереса".[li] Юнг видел опасность в миметическом безумии: "Европеец, практикующий йогу, не знает, что делает. Она дурно действует на него, рано или поздно он испугается, а иногда она даже доводит его до грани безумия".[lii] Это привело его к заключению, что "в течение столетий Запад произведет собственную йогу, и она будет основана на фундаменте, заложенном христианством".[liii]
С учетом взрывного распространения йоги и медитативных практик на Западе такие утверждения следует принять с изрядной долей критицизма. Однако, подобные увещания можно часто встретить в трудах о йоге авторов, современных Юнгу как на Востоке, так и на Западе. Так, Дасгупта писал:
Тому, кто хочет методически следовать курсом, который может привести его к окончательной цели йоги, следует посвятить ему всю свою жизнь под строгим практическим наставничеством продвинутого учителя. Настоящая работа ни в коем случае не может рассматриваться как практическое руководство для таких целей. … Философские, психологические, космологические, этические и религиозные учения … крайне интересны сами по себе и занимают вполне уверенные позиции в истории развития человеческой мысли.[liv]
Аналогично, Элиаде писал:
Мы не намерены подтолкнуть западных исследователей к практике йоги (которая, кстати, совсем не так проста, как может показаться некоторым новичкам) или предположить, что различные западные дисциплины практикуют йогические методы или принимают йогическую идеологию. Нам кажется гораздо более плодотворной другая точка зрения – изучать, настолько внимательно, насколько это возможно, результаты, достигнутые такими средствами исследования души.[lv]
Кайзерлинг также критически относился к усвоению йогических практик на Западе:
Весьма значимо, что индийские дыхательные упражнения, которые были популяризированы Свами Вивеканандой на его лекциях в Америке, не помогли ни одному американцу достигнуть каких-то высших результатов, но, напротив, как сообщается. привели многих в больницы и клиники для душевнобольных. … Никак не доказано, что даже самые безвредные упражнения … подходят для организма европейца.[lvi]
Заключение Юнга, что нечто аналогичное йоге может возникнуть на основе христианства, было близко взглядам Кайзерлинга на христианский фундамент западной психологии:
Индийские концепции чужды для нас, людей Запада; большинство людей неспособны – как раз теософы это доказывают – приобрести какую-то внутреннюю связь с ними. Более того, физиологически мы все христиане, признает наше сознание этот факт или нет. Таким образом, любое учение, которое развивается в христианском духе, обладает большими шансами захватить наше внутреннее существо, чем даже наиглубочайшие учения чуждого происхождения.[lvii]
Вильгельм Хауэр[lviii]
Вильгель Хауэр родился в Вюртемберге в 1881 г., на шесть лет позже Юнга. Он получил протестантское теологическое образование и в 1906 г. был отправлен Базельской Миссией в Индию. Как и Рихарда Вильгельма, Хауэра гораздо сильнее впечатлила та духовность, которую он встретил там, нежели та, которую он привез с собой. Позднее он вспоминал:
Пятилетний опыт проживания в Индии расширил и углубил мои религиозные взгляды так, как я и не ожидал. Я прибыл в Индию как миссионер в обычном смысле этого слова, а вернулся из Индии совсем другим миссионером. Я узнал, что мы имеет право утверждать, свидетельствовать только о том, что в нас, и не должны ожидать, что другие обратятся к нашей точке зрения, и уж тем более не должны пытаться их в нее обратить.[lix]
Наряду с пасторством Хауэр предпринимал исследования в сравнительном религиоведении. Некоторое время они проходили в университете Оксфорда. В 1921 г. он его покинул и занял пост лектора в Тюбингене. В 1927 г. он стал профессором индийских исследований и сравнительного религиоведения и широко публиковался по этим темам. Внимание Юнга привлекла речь Хауэра "Der Yoga im Lichte der Psychotherapie" (Йога в свете психотерапии). Хауэр начал ее со слов:
Я, вероятно, знаю достаточно, чтобы осознать, что йога в целом является поразительной параллелью западной психотерапии (хотя есть и некоторые фундаментальные различия), но – как я скоро заметил - мне не хватало детального знания и, прежде всего, ключевого опыта для сравнения отдельных частей йоги с различными направлениями западной психотерапии с ее особыми методами.[lx]
Далее в лекции он представил фактическое описание йоги и привел аудитории задуманное сравнение. Хауэр представился как индолог, ищущий психотерапевтов, с которыми мог бы вести диалог о сходствах и различиях между йогой и психотерапией. Это приглашение принял Юнг.
Среди исследователей ходят различные мнения о Хауэре. Зиммер вспоминал:
Мое личное знакомство с Юнгом состоялось в 1932 г. В то время внимание врачей-психиатров-психологов к теме йоги привлек другой исследователь Индии, совершенно ненадежный как исследователь и как человек в целом, но наделенный демонической, чудаковатой энергичностью, состоящей в примитивных возражениях и амбициях. Сейчас, после долгого сотрудничества с Рихардом Вильгельмом над исследованием китайской мудрости, Юнг был готов заняться тем же с исследователем Индии. Хауэр вел семинар [sic] о кундалини-йоге в Цюрихе, и на этом форуме я заявил о себе с лекцией о типах йоги в индийской традиции, весной 1932 г.[lxi]
Напротив, Фойерштейн утверждал, что "И.В. Хауэр … которому мы многим обязаны в изучении йоги и санкхьи … не только обладал глубоким знанием индийской мысли, но и был хорошо знаком с западной культурой. … Центральная тема всех его работ – человек как религиозное существо, и сам Хауэр был искренним бого-искателем и мистиком".[lxii] К.А. Мейер описывал Хауэра как "типичного сухого немецкого ученого", "прекрасного санскритолога" и "крайне милого парня".[lxiii]
Происхождение семинаров о кундалини
Согласно Барбаре Ханне,