- Я был весь в поту... Знаю только, что вдруг меня окружили, мафия, или мне это почудилось, но я совсем не удивился; когда я захотел положить крест обратно в багажник, мою машину украли. На глазах у свидетелей! Но они ничего не знали, или же они исчезли...
Путешествия - в Японию, например, где никто не знает о висевшем на мне обвинении, никто не слышал показаний свидетелей, - совсем не помогают; я сижу, обхватив руками колено, на скамье в императорских садах в Киото и слышу показания эксперта-психиатра:
- Несомненно, налицо параноидный симптом, как это нередко бывает у алкоголиков. Мы видели, что это находит свое выражение прежде всего в письмах, которые часто остаются неотправленными, что, с другой стороны, свидетельствует о том, что обвиняемый, как правило, уже через несколько часов осознает, сколь сильно поддался он подозрительности. Его повышенную эмоциональность я ужо охарактеризовал вначале. Резюмирую: обвиняемого нельзя признать ограниченно вменяемым...
Сады камней и т. д., всякие там искательницы жемчуга - обо всем этом знаешь и не побывав в Японии. Для алиби этого недостаточно. Даже если я рассказываю, как японская массажистка разминает своими маленькими пятками мой позвоночник, это не доказывает, что я сейчас нахожусь в Японии, -об этом тоже можно было где- то прочитать.
- Относительно японских садов камней, которые вы, господин доктор Шаад, якобы посетили в то воскресенье, и маленьких искательниц жемчуга в Микимото - так, кажется, называется это место, - то вам, видимо, известно о них из журналов, которые лежат в вашей приемной, господин доктор Шаад, а может быть, вы сами это видели?
Кратковременная поездка в Гонконг тоже мало помогает. Две ночи в китайском борделе. Но уже во время экскурсии в гавань в ушах снова звучат вопросы присяжных:
- Я тоже прочитал письма, имеющиеся в распоряжении суда, и хотел бы спросить у господина доктора Шаада: разве женщина не имеет права сжечь свои любовные письма?
- Да, конечно...
- Почему же вы оставили копии?
- Вы шесть раз разводились, господин доктор Шаад, почему ваши браки становились все короче?
- Жизнь становится короче.
- Вам не кажется, господин доктор Шаад, что причина в вас? Зачем вы женитесь все снова и снова?
- Я хотел бы спросить у обвиняемого, считает ли он, что когда-либо понимал женщину. Мне кажется, господин доктор, что нет: ведь вы постоянно объясняете женщин на свой манер, а если какая-нибудь из них не соответствует вашему мужскому представлению о ней, что тогда?
- Относительно цветов, которые лежали на трупе: кровавое злодеяние произошло в феврале, и, следовательно, это могли быть только оранжерейные лилии, это не вызывает сомнений, относительно лилий - мы видели их на снимке, и, поскольку я развожу цветы, я хочу задать один вопрос: известно ли суду, сколько времени могут сохраняться оранжерейные лилии? Как специалист, я считаю, что только сам преступник мог принести эти лилии, иначе на снимке, который мы сейчас видели, они не были бы такими свежими... Это не вопрос, это утверждение.
Незабываемое впечатление оставил также один мой приятель:
- Вы, значит, беседовали с обвиняемым главным образом об астрономии, это мы слышали, господин Нойенбургер, и то, что вы охотно распивали с ним бутылочку старого бордо, хотя обвиняемый, как вы заверяете, вообще ничего не понимает в астрономии, это мы тоже уже слышали.
- Он попросту не умеет думать.
- Господин Нойенбургер...
- А в остальном он славный малый.
- Вы знали Розалинду Ц.?
- Я не знаю ни одного врача, умеющего думать.
К примеру, мой врач удивляется, что я до сих пор жив, и он мне за это благодарен. Врачу, который никого не отправил на тот свет, просто везет...
- Вернемся к моему вопросу.
- А Шааду просто не повезло.
- Как он говорил о Розалинде?
- В то время я как раз занимался Эйнштейном...
- Вы хотите сказать: Шааду приходилось при этом помалкивать?
- Говорить об Эйнштейне, если собеседник ничего не смыслит в математике, очень нелегко, но, к счастью, у меня есть две собаки, и, если бывает нужно переменить тему, стоит только похлопать себя по бедру.-.и они уже тут как тут, а собачьи истории всегда забавны... Шаад начисто лишен чувства юмора;.. Я бы не хотел быть его женой... Глядите-ка, я уже двадцать четыре года женат, ведь все дело в юморе, человеку этого не выдержать, если у него нет чувства юмора, моя жена тоже чуть не стала актрисой...
- Когда вы видели Розалинду в последний раз?
- Он ведь знакомил меня с каждой женщиной, на которой собирался жениться, и говорил, пусть бог его проклянет, если он когда-нибудь ее обманет.
- Что вы хотите этим сказать?
- Да это же нелепость.
Свидетель хихикает.
- Господин Нойенбургер...
- Мне жаль Шаада,.
- Вы назвали Розалинду Ц. коровой; но в то же время вы однажды подарили и посвятили этой женщине свой рисунок...
- Стало быть, я говорил о другой.
- Но речь идет о Розалинде Ц.
- Меня никогда не интересовали браки моего друга,, и я думаю, он это ценил. Я сам тоже не особенно распространяюсь о своем браке. В делах сексуальных мой дух безмолвствует.
- Последний вопрос, господин Нойенбургер.
- Врач, который не знает, что в биохимии происходит революция, это же нелепость, в таком случае уж лучше я отправлюсь гулять со своими двумя собаками...
Вернемся к обвиняемому.
- Мои собаки всегда действовали ему на нервы.
- В каком смысле господин Шаад - славный малый?
- В конце концов, мы тридцать лет друзья, хотя нам и нечего сказать друг другу. Но я охотно распиваю с ним стаканчик вина. Лично я в друзьях не нуждаюсь. Я сам умею думать.
- Вы говорили об Эйнштейне...
- Я без конца изучаю Эйнштейна, великое значение его идей до сих пор еще по-настоящему не осознано. В философском плане. Я человек философского склада, моя жена - скорее музыкального.
- Я не об этом вас спрашивал.
- Меня раздражало его вранье, лучше уж действительно беседовать только об Эйнштейне; когда Шаад рассказывает что-нибудь о себе, это все неправда...
- Вы можете привести пример?
- Я не хочу говорить о нем ничего плохого.
- Вы можете вспомнить, о чем говорил обвиняемый, ваш друг, когда он заводил разговор?
- Этого я не помню...
- Как свидетель, господин Нойенбургер, вы обязаны говорить правду, и ничего кроме правды, вы знаете, что ложные показания караются...
- И потом, Шаад ведь такой чувствительный, сверх всякой меры!
- Если ему становилось известно, что вы говорили за его спиной...
- Тогда он целый год мне не звонил.
- А вы ему звонили?
- Я думаю, он ждал этого... А потом хлоп - и он уже опять женат, а я даже не знал, что он развелся со своей Розмари!
Свидетель украдкой хихикает.
- Последний вопрос, господин Нойенбургер...
Путешествия заканчиваются возвращением домой. (Цюрих - Клотен.)
Таксист, приветливый венгр, знает, как ехать - через Кройцплац. Мой свидетель, хозяин гаража, как раз там заправляет баки горючим.
- Вам, значит, показалось, что он пьян?
- Он даже не помнил, что утром уже был здесь и что я ему утром говорил о сцеплении.
- Он был вашим клиентом?
- Много лет.
- Когда он привез к вам свой "вольво"?
- До обеда, я точно помню, и не будь господин доктор старым клиентом, я бы ему не обещал, что он в тот же день сможет поехать за город. По субботам у нас работает только один механик.
- Когда господин Шаад снова пришел к вам?
- Вскоре после полудня.
- Вскоре после полудня...
- Я все ему объяснил - сцепление долго не выдержит. Оно напрочь сносилось. А чтобы заменить сцепление, как известно, требуется время.
- Его машина, следовательно, в полдень еще не была готова...
- К сожалению.
- Значит, он не мог поехать за город...
- Господин доктор огорчился, но единственное, что я мог пообещать ему в субботу, и господин доктор это понимал, что попытаюсь еще раз подтянуть сцепление.
- Когда господин Шаад пришел еще раз?
- Около шести часов. Как договорились.
- И его машина была уже в порядке?
- Вроде бы.
- Когда обвиняемый около шести часов вечера пришел в гараж, на нем по-прежнему был галстук, как и в полдень?
- Вроде бы.
- Да или нет?
- Галстук у него сбился набок, и вид у него был довольно расхристанный, ну как это бывает, когда человек перебрал, потому-то я и не выдал ему машину, иначе у него попросту отобрали бы права. Уж очень от него несло спиртным. А что врачу делать без водительских прав!
- Я не об этом спрашиваю, господин Люшер.
- Уж очень от него несло.
- Я спрашиваю вас: когда вы в ту субботу видели обвиняемого около шести часов вечера, был на нем галстук или нет?
- Так я это уже сказал.
Сцепление еще и по сей день не в порядке.
- Господин Шаад, почему вы все время качаете головой?
Я и сегодня еще жду, чтобы мой официальный защитник, в течение трех недель старавшийся заставить моих бывших супруг дать обеляющие меня показания, наконец ознакомил девятерых присяжных с тем, что тоже является правдой: