Глава пятнадцатая
Оннода-бабу с беспокойством взглянул на Ромеша, когда тот снова вошел к нему.
- Дайте мне список приглашенных, и я сегодня же извещу их о перемене дня свадьбы, - сказал Ромеш.
- Значит, ты все-таки решил отложить ее? - спросил Оннода-бабу.
- Да, иного выхода я не вижу.
- В таком случае, дорогой мой, запомни одно: все это меня не касается, что нужно, устраивай сам. Я не желаю, чтобы надо мной смеялись. Если ты хочешь такое дело, как брак, превращать в какую-то детскую игру, то людям моего возраста лучше в ней не участвовать. Вот тебе список приглашенных. Большая часть средств, которые я уже истратил, теперь пропадет даром, а я не могу себе позволить пригоршнями швырять деньги в воду.
Ромеш готов был принять на свои плечи все бремя расходов и хлопот. Он уже собрался уходить, когда Оннода-бабу остановил его.
- Ромеш, ты решил, где будешь практиковать после свадьбы? Полагаю, не в Калькутте?
- Нет, конечно. Подыщу хорошее место где-нибудь на западе.
- Вот это правильно. Неплохое место, например, Этойя. Вода там чрезвычайно полезна для желудка. Мне как-то случилось прожить в Этойе целый месяц, и я убедился, что даже мой аппетит стал куда лучше. Знаешь, дорогой, ведь на всем свете у меня одна Хем. И она не сможет быть вполне счастлива без меня и у меня не может быть без нее покоя. Потому-то я так и забочусь, чтобы ты непременно выбрал здоровую местность.
Оннода-бабу, воспользовавшись тем, что Ромеш чувствует себя виноватым, решил не упускать такого удобного случая и предъявить свои требования. Предложи он сейчас не Этойю, а Гаро или Черапунджи, Ромеш согласился бы и на это.
- Хорошо, я припишусь к адвокатуре в Этойе, - сказал Ромеш, уходя. Отмену приглашений он взял на себя.
Через несколько минут явился Окхой. Оннода-бабу тут же сообщил ему, что свадьба отложена на неделю.
- Что вы говорите! Не может быть! - воскликнул Окхой. - Ведь она должна быть послезавтра.
- Конечно, было бы лучше, если бы дело обстояло по-другому. У обыкновенных людей этого не бывает, - ответил Оннода-бабу. - Но от вас, современной молодежи, можно ожидать всего.
Окхой принял чрезвычайно озабоченный вид. Мысль его деятельно заработала.
- Надо глаз не спускать с человека, которого выбираешь в мужья для своей дочери, - сказал он. - О том, в чьи руки на всю жизнь отдаешь ее, необходимо разузнать все. Будь он хоть сам бог, предосторожность в таких делах никогда не мешает.
- Ну, уж если подозревать такого юношу, как Ромеш, то вообще никому на свете нельзя верить, - возразил Оннода-бабу.
- А Ромеш сказал, почему он откладывает свадьбу? - спросил Окхой.
- Нет, - ответил Оннода-бабу, озабоченно проводя рукой по волосам, - этого он не сказал. Когда я задал ему такой вопрос, он просто объявил, что это совершенно необходимо.
Окхой отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
- Но вашей дочери он, разумеется, все объяснил? - спросил Окхой.
- Наверно.
- Не лучше ли позвать ее сюда и точно узнать, в чем дело?
- Вот это правильно, - согласился Оннода-бабу и громко позвал дочь.
Хемнолини вошла в комнату, но, увидев Окхоя, встала около отца так, чтобы нельзя было рассмотреть ее лица.
- Ромеш сказал тебе, почему так внезапно пришлось отложить вашу свадьбу? - спросил Оннода-бабу.
Хемнолини отрицательно покачала головой.
- А сама ты разве не спросила его?
- Нет.
- Удивительно! Я вижу, ты такая же чудачка, как и он. Ромеш заявляет, что у него нет времени жениться, а ты отвечаешь: "Хорошо, мол, поженимся потом". И все! Вопрос исчерпан!
Окхой стал на сторону Хемнолини:
- Зачем же у человека выпытывать что-нибудь, когда он не желает объяснить свои поступки. Если бы можно было, Ромеш-бабу сам бы все рассказал.
- Я не желаю выслушивать мнение посторонних по этому поводу. Меня лично ничуть не расстроило то, что произошло, - вспыхнув, проговорила Хемнолини и быстро вышла из комнаты.
Лицо Окхоя потемнело, но он заставил себя улыбнуться.
- Уж так устроен свет, что дружба - самое неблагодарное из занятий. Поэтому-то я вполне сознаю всю ее важность. Вы можете презирать меня или ругать, но я считаю своим долгом заявить, что не верю Ромешу. Я не могу оставаться спокойным, когда вижу, что вам может грозить хоть малейшая неприятность. Сознаюсь, это моя слабость. Завтра приезжает Джоген, и, если он, узнав обо всем, останется спокойным за судьбу своей сестры, я не вымолвлю больше ни слова.
Нельзя сказать, чтобы Оннода-бабу абсолютно не понял, что сейчас настал самый подходящий момент расспросить Окхоя о поведении Ромеша. Но у него было инстинктивное отвращение ко всякому шуму, а шум неизбежно поднимается, когда начинают разоблачать какую-нибудь тайну.
И он гневно обрушился на Окхоя.
- Ты слишком подозрителен, Окхой! Как ты смеешь, не имея никаких доказательств…
Окхой умел владеть собой, но тут даже он не мог дольше сдерживаться и быстро заговорил:
- Послушайте, Оннода-бабу! У меня, конечно, много недостатков: я "завидую" жениху, подозреваю "святого", не обладаю достаточными знаниями, чтобы обучать девушек философии, и не дерзаю беседовать с ними о поэзии, - словом, я человек заурядный. Но я всегда был предан вашей семье и люблю вас всем сердцем. Мне, разумеется, во многом трудно соперничать с Ромешем, но я имею право гордиться тем, что никогда ничего не скрывал от вас. Я могу смиренно просить у вас милостыню, но не способен вломиться в ваш дом и обокрасть вас. Завтра же вы узнаете, что я под этим подразумеваю.
Глава шестнадцатая
Ночь застала. Ромеша за рассылкой писем. Наконец, он лег в, постель, но сна не было. Мысли текли двумя потоками, - светлым и темным, как воды при слиянии Ганга и Джамуны. Смешиваясь, оба потока гнали сон. Он долго ворочался с боку на бок, потом встал и подошел к окну. Одна сторона пустынного переулка была погружена в тень, вдоль другой - лежала ослепительная дорожка лунного света.
Ромеш стоял неподвижно. Теперь мысли его обратились ко вселенной, с ее невозмутимым покоем и бесконечностью, туда, где нет ни волнений, ни вражды. Ему представлялось, как, выйдя из-за кулис безграничного и молчаливого мира, стройно, будто под ритм неслышной мелодии, непрерывно сменяются в этом мире жизнь и смерть, труд и отдых, начало и конец. В своем воображении он видел, как оттуда, где нет ни дня, ни ночи, во вселенную, залитую светом звезд, вступает любовь мужчины и женщины.
Ромеш медленно поднялся на крышу и стал смотреть на дом Онноды-бабу. Вокруг было тихо. Лунный свет ткал прихотливые узоры на стенах дома, под карнизами, на темных впадинах дверей и окон, на глинобитной изгороди.
Это было изумительно красиво! И здесь, в этом людном городе, в обыкновенном доме, под скромным женским обликом скрывалось удивительнейшее существо!
Много в столице разных людей: студентов и адвокатов, чужестранцев и местных жителей, - но только одному из всех этих простых смертных, ему, Ромешу, позволила судьба молча стоять у окна в золотистом свете осеннего солнца, рядом с этой девушкой. Эта встреча безмерной радостью осветила его жизнь и весь мир, - и это было чудесно! Чудо преобразило его душу и все вокруг.
До глубокой ночи ходил Ромеш взад и вперед по крыше. Узкий серп месяца спрятался за домом на противоположной стороне улицы, и ночная тьма плотнее окутала землю, лишь небо еще светилось в прощальных объятиях лунного света.
Усталое тело Ромеша вздрогнуло от холода. Внезапно какой-то неведомый страх охватил его сердце. Он вспомнил, что завтра снова предстоит ему борьба на жизненной арене.
Ни одной морщины, проведенной заботами, не лежало на челе неба; лунный свет не тускнел от беспокойных стремлений; ночь была безмятежно спокойна, а вселенная, полная вечного движения бесчисленных звездных миров, погружена в долгий сон. Только людским распрям и тревогам нет конца. Счастье и горе, трудности и бедствия непрерывно волнуют человеческое общество. С одной стороны - вечный покой бесконечности, с другой - вечная борьба на земле! И Ромеш, занятый своими невеселыми думами, спрашивал себя, как могут одновременно существовать рядом такие противоположности! Еще совсем недавно любовь представала перед ним выходящей из таинственных глубин вселенной, величественная в своем спокойствии; теперь же он видел ее в окружении реального мира. Труден и усёян терниями ее путь в этом полном борьбы мире. Какой же из двух образов призрачный и какой истинный?.
На следующий день с утренним поездом с запада вернулся Джогендро. Была суббота, а на воскресенье назначена свадьба Хемнолини. Но, подходя к дверям родного дома, Джогендро не заметил никаких следов приближающегося торжества. Он надеялся увидеть свой дом уже украшенным гирляндами из зелени деодара, но здание попрежнему ничем не выделялось среди своих скромных, неприглядных соседей.
Джогендро со страхом подумал, не заболел ли кто-нибудь в семье. Однако, войдя в дом, он увидел, что стол для него накрыт, а Оннода-бабу, сидя перед недопитой чашкой чая, читает газету.
- Здорова ли Хем? - поспешно спросил Джогендро.
- Да, совершенно здорова.
- А что же со свадьбой?
- Отложена до следующего воскресенья.
- Почему?
- Спроси об этом у своего друга. Ромеш соблаговолил нам сообщить только одно: сейчас у него очень важное дело, и свадьбу придется отложить!
Беспечность отца привела Джогендро в негодование.