Когда Суслин вошел в казарму, его встретил один дежурный.
- Товарищ младший лейтенант, взвод занимается согласно утвержденному расписанию, - доложил он. - Дежурный рядовой Глебов.
- Срочно проверить тумбочки, Глебов, - приказал Суслин. - Все лишнее - на стол!
- А что - лишнее?
- Кроме умывальных принадлежностей, кружек, ложек и книг - все. Ясна задача?
- Ясна, - сказал Глебов. - А махорка?
- Махорку можно оставить.
Суслин и Глебов начали внимательно проверять тумбочки, стоявшие в два этажа возле стены.
- Из дому что пишут, Глебов? - спросил Игорь, осматривая содержимое тумбочек: зачитанные книжки и журналы, письма и фотографии, кружки да ложки.
- Писать некому, - ответил дневальный. - Мать с сестренкой в Германию угнали, отец партизанит где-то. Если жив. Одна бабка осталась, а она уже и не видит ничего.
- А вы что же в партизаны не ушли?
- Я-то?…Пахал я.
- Что? - не поняв, переспросил Суслин.
- Пахал, говорю.
Младший лейтенант оторвался от очередной тумбочки и долго смотрел на Глебова с презрительным сожалением.
- На немцев, значит, трудились?
- Немцы за это картошку давали. И отруби.
- Странно, странно, - протянул Суслин. - И много вас таких пахарей было? За картошку и отруби?
- Были уж, - нехотя ответил Глебов и вдруг оживился, вытащив из тумбочки три куска хозяйственного мыла:
- Товарищ младший лейтенант, наше мыло! То самое, сворованное. Он его за фанеркой сховал, гад.
- Та-ак, - со злым торжеством констатировал Суслин. - Чья это тумбочка? Святкина?
- Нет. Крынкина.
- Ко мне его. Живо!
Глебов рванулся к двери, но вскоре вернулся, конвоируя тщедушного Крынкина.
- Товарищ младший лейтенант, по вашему приказанию рядовой Крынкин…
Но Суслин не дал рядовому Крынкину окончить рапорт. Отступив в сторону, открыл лежащее на тумбочке мыло, и Крынкин сразу виновато опустил голову.
- Объясните, Крынкин, как это мыло попало в вашу тумбочку?
Крынкин подавленно молчал. Только краснел. Медленно и мучительно.
- Вы меня слышите, Крынкин?
- Я, это… Виноват, - еле слышно сказал солдат.
- Украли? - напирал командир взвода. - Украли у своих же товарищей?
Крынкин покивал. Ушанка смешно заерзала на его круглой стриженой голове.
- Эх вы, комсомолец, - вздохнул Суслин. - Пока - комсомолец! Надеюсь, до первого собрания.
- Простите, товарищ…
- Берите мыло, и идем ко взводу, - решительно приказал Суслин. - Вот там вы все сами и объясните своим товарищам.
Крынкин поднял голову. По лицу его катились слезы, но солдат, не моргая, смотрел на командира. Игорю вдруг стало не по себе, и он отвел глаза.
- Берите мыло.
- Мамане послать хотел, - вдруг тихо сказал Крынкин. - Маманя у меня голодует. И сестры. Сильно голодуют. Отца убили у нас. И брата. На брата "похоронка" пришла, у мамани ноги отнялись. По избе еще ходит, а так… Думал, мыла им, хлебца чтоб купили. Голодно. Сильно голодно им, товарищ младший лейтенант.
- Мне жаль вас, Крынкин, - помолчав, сказал Игорь. - И родных ваших тоже жаль, и вообще… Но вы же украли. Украли!..
- Украл, - покорно согласился Крынкин. - Думал, мамане. Думал, это… - И замолчал.
- Простите вы его, товарищ младший лейтенант, - сказал Глебов. - Я насчет голода знаю. Когда мать есть хочет, так не то что мыло - хлеб украдешь. Я знаю. Простите Крынкина.
- Оставьте ваши советы, Глебов, - поморщился Суслин.
- А я скажу, что я украл! - вдруг зло выкрикнул Глебов. - Пусть в штрафную меня, пусть куда угодно, лишь бы на фронт поскорее! Вы под немцами не были, а я был. И не просто был, а пахал под ними, да! И все равно скажу, что я мыло это украл, а не Крынкин. Он же слабый, не видите, что ли? А я - злой, мне ничего не страшно. Так что либо я, либо…
- А что - либо? - тоже закричал Суслин. - Ну что - либо?!. Что? Снова в тумбочку запихать, да? За фанерку? Ну, что вы молчите, Глебов?
- Был бы я командиром, - сказал дневальный, - я бы знал что.
- Так подскажите мне!
- Будто вы сами не знаете? - усмехнулся Глебов.
- Не знаю, - сердито признался Игорь.
- Пойдите на почту и отправьте это мыло Крынкина мамане. От имени взвода.
- Не надо! - всхлипнув, закричал Крынкин. - Не надо это! Не надо!
- Нет, надо! - резко сказал Глебов. - Надо, чтоб ты, гад, на всю жизнь запомнил, как у товарищей воровать!
- Идите, Крынкин, - сказал младший лейтенант. - И пока помалкивайте там.
Шмыгая носом, Крынкин вышел.
- Не понимаю я вас, Глебов, - вздохнул Игорь. - С одной стороны, вроде бы… А вообще непедагогично. Непедагогично, и я вас не понимаю.
- Не голодали вы, товарищ младший лейтенант, - колюче глядя на Игоря, сказал Глебов. - Не голодали…
Когда Константин вошел в станционный буфет, там было пусто.
Только молодая полная буфетчица разговаривала из-за стойки с Аней, которая в одиночестве завтракала за столиком у окна.
- А твой все летает?
- Летает.
- Не пьет-то хоть?
- Ему нельзя, - печально улыбнулась Аня. - Он у меня - летчик-истребитель. Садитесь, Костя, позавтракайте.
Константин сел за ее столик.
- Билет компостировал, - сказал он. - Поезд завтра вечером. В двадцать два сорок четыре. Так что все отлично устроилось.
Анна перестала улыбаться.
- Вы забыли, какого числа погибли наши отцы? Шестого марта. Все только послезавтра съезжаться начнут.
- Ничего не поделаешь, - сказал Константин. - Меня в Москве ждут. Схожу на могилу, возложу букет.
- Люся, посчитай мне, пожалуйста, - сказала Анна буфетчице.
- Вместе считать?
- Отдельно, - Анна отвела глаза от Константина. - А вы спросите автобус на Ильинку, товарищ капитан. От Ильинки они тогда прошли совсем немного, пешком доберетесь. Только напрасно вы букет с собой не захватили. Здесь цветов не достать, придется ограничиться возложением еловой ветки.
Встала, отошла к стойке. Расплачивалась там с буфетчицей. А у Константина вдруг пропал аппетит.
- Ну что сидите? - злясь, спросила Анна. - Вы же спешили отдать сыновний долг и отбыть в столицу нашей родины.
- Вы местная? - спросил вдруг Константин.
- Нет.
- Родственники тут?
- Почти родственники, - нехотя ответила Анна и, помолчав, добавила:
- Я здесь в пятнадцатый раз.
- В пятнадцатый?.. - удивился Константин, только теперь начиная догадываться. - И всегда в марте?
- Всегда в марте, - ответила Анна. - Однажды была летом. Отпуск здесь провела. Но это не в счет. Это в шестнадцатый раз.
- Тем летом обелиск на братскую могилу ставили, - пояснила буфетчица. - Еще Гарбузенко жив был.
- Какой Гарбузенко? - спросил Константин.
- Старший сержант. Помощник командира взвода, - пояснила Анна. - Умер два года назад, просил, чтоб его - в ту же, братскую. С трудом, но удалось.
- Значит, вы ездите сюда половину вашей жизни?
- Отец и есть половина жизни. Половина жизни - отец, другая половина - мама.
- Здесь живет кто-нибудь, кто был в том бою? - помолчав, спросил Константин.
- В бою погибли все, - ответила Анна. - Немцы добили даже раненых. Но одна девочка из Ильинки пряталась в кустах. То есть это тогда она была девочкой, теперь она - Валентина Ивановна. Я у нее останавливаюсь.
Константин очень внимательно выслушал ее, вздохнул, помолчал. Сказал вдруг, не глядя:
- Не сердитесь на меня, Аня. У каждого свое. Жизнь, как говорится, есть жизнь. Скажите лучше, что я должен сделать?
Анна улыбнулась:
- Для начала помогите мне дотащить чемодан.
…Офицеры маршевого батальона были выстроены на заснеженном плацу. Поверяющий - кругленький, весьма пожилой и очень усталый генерал - кричал обиженным голосом:
- Немец - не дурак, лейтенанты! Не дурак, понятно? "На ура" с ним не надейся! Я его еще с пятнадцатого постиг! Солдату на войне тяжелее всех, понятно? Он прямехонько на смерть побежит. Обманет - удача, не обманет - слава вечная! И коли он чего не умеет, то не он виноват, а его командир, понятно? Солдат никогда не ленится - это его командир ленив. Все с вас спрошу, лейтенанты, все - с вас! Если солдату мы землю свою доверили, то вам - солдат. Самое дорогое, что у нас есть. Дороже не придумаешь. Кто командир взвода, в котором сегодня ефрейтор первой гранатой макет танка разнес?
- Младший лейтенант Суслин! - покраснев от удовольствия, гаркнул Игорь. - Второй комсомольский взвод истребителей танков!
- Комсомольский? Отменно! - похвалил генерал. - Как фамилия молодца?
- Ефрейтор Святкин, товарищ генерал. Ротный запевала!
- Два раза молодец, - улыбнулся генерал. - Твой взвод выделен для прохождения?
- Так точно, товарищ генерал!
- Ну, лейтенант, командуй. Да скажи этому… Святкину, чтобы порадовал меня песней, как порадовал меткостью на ученьях. Иди.
- Есть! - крикнул Суслин и со всех ног бросился к взводу, построенному на другом конце плаца.
- Суслик бежит, - сказал Святкин, увидев бежавшего к ним младшего лейтенанта. - Чего это он сияет, как взводная сковородка?
- Взвод, смирно! - подал команду Гарбузенко.
Подбежал Суслин. Он запыхался и говорил с перерывами, задыхаясь:
- Значит, так… Как махну… Как махну рукой - запевай. Все дружно… И ножку чтобы… Ножку, чтоб земля гудела… Товарищ ефрейтор Святкин, генерал… генерал лично… Лично, понятно?..
- Лично понятно, - согласился Святкин.
Печатая ногу, взвод шагал по заснеженному плацу.